Голая экономика. Разоблачение унылой науки - Чарльз Уилан

Поскольку, как уже говорилось, бумажная валюта не имеет внутренней стоимости, ее ценность зависит от покупательной способности, а ведь этот фактор может меняться постепенно, а порой и ошеломляюще быстро. Летом 1997 года я провел несколько дней, колеся по Айове, – «щупал пульс американского фермера» для Economist. Где-то в пригороде Де-Мойна я разговорился с фермером, выращивающим кукурузу и сою и разводящим крупный рогатый скот. Проводя для меня экскурсию по своему хозяйству, этот человек указал на припаркованный у амбара старый трактор. «Этот трактор в 1970 году обошелся мне в 7500 долларов, – сказал он. – А теперь смотрите сюда, – тут он сердито ткнул пальцем в сторону блестящего новенького трактора, стоявшего прямо рядом со старым, – за него я выложил 40 тысяч. Вы можете мне это объяснить?»[173]

Конечно, я мог это объяснить, но не стал признаваться в этом фермеру, который и без того относился ко мне с подозрением, потому что я был молод, приехал из города, носил галстук и сидел рулем Honda Civic. (В следующем году, когда меня попросили написать подобную статью о фермерах из Кентукки, выращивающих табак, мне хватило ума, отправляясь в поездку, взять в аренду пикап.) Фермеру из Айовы я сказал бы одно-единственное слово – инфляция. В реальном выражении новый трактор, скорее всего, стоил не дороже старого. Иными словами, для его покупки фермер выполнил такой же, если не меньший, объем работы. Продажная цена на тракторы выросла, но выросли и цены, по которым фермер мог продать свой урожай и скот.

Проще говоря, инфляция означает рост средних цен. Темпы инфляции, или изменение индекса потребительских цен, – это попытка правительства выразить изменение цен одной цифрой, скажем 4,2 процента. Надо сказать, метод определения этого показателя на удивление примитивен: время от времени государственные чиновники проверяют цены на тысячи и тысячи товаров – одежду, продукты питания, топливо, развлечения, жилье – и на основании результатов этих замеров компилируют некую величину, которая отражает, как изменились цены на корзину продуктов, приобретаемых среднестатистическим потребителем.

Правильнее всего рассматривать инфляцию не с точки зрения роста цен, а с точки зрения снижения покупательной способности доллара. Сегодня на один доллар можно купить меньше, чем раньше. В этом и заключается связь между Федеральной резервной системой или любым центральным банком и экономическим разорением. Бумажные деньги имеют ценность только потому, что они дефицитны, и контролирует этот дефицит центральный банк страны. Следовательно, коррумпированный или некомпетентный центральный банк может ослабить и даже полностью уничтожить внутреннюю стоимость национальной валюты.

В 1921 году немецкая газета стоила примерно треть немецкой марки, а спустя два года ее стоимость достигла 70 миллионов марок. За это время изменилась не газета – изменилась немецкая марка, которая по мере того, как правительство Германии безрассудно печатало все новые и новые банкноты, обесценивалась все больше. В итоге марка обесценилась настолько, что немецким домохозяйкам было дешевле топить печки деньгами, чем покупать дрова. В 1980-х годах инфляция в Латинской Америке достигла таких масштабов, что у некоторых стран этого региона самой крупной статьей импорта стал ввоз банкнот[174]. А в конце 1990-х белорусский рубль начали называть «зайчиком», причем не только из-за того, что на купюре был изображен заяц, но и из-за потрясающей способности этой банкноты к размножению. В августе 1998 года белорусская валюта за одну неделю потеряла 10 процентов своей покупательной способности.

Масштабная инфляция чрезвычайно вредна для любой экономики. Работники спешат потратить наличные, прежде чем те полностью обесценятся. Возникает культура, в которой люди стараются потратить заработанное в обед, потому что к ужину цены уже вырастут. Взять кредит под фиксированный процент становится невозможно: в условиях, когда риск обесценивания самих денег очень велик, ни одно финансовое учреждение не согласится принимать фиксированную сумму денег в качестве погашения кредита и процентов по нему. Подумайте вот о чем: любой житель Германии, взявший в 1921 году кредит под залог недвижимости с фиксированным процентом, в 1923 году мог полностью погасить свою задолженность, потратив на это меньше марок, чем на покупку одной газеты. Даже сегодня в большинстве латиноамериканских стран из-за страха перед возможностью необузданной инфляции невозможно получить заем под залог недвижимости с фиксированным процентом на тридцать лет.

США никогда не страдали от гиперинфляции. У нас случались приступы умеренной инфляции; при этом расходы становились меньше, но все равно оставались значительными. На самом базовом уровне инфляция ведет к недостоверным или просто неточным сравнениям. Журналисты редко проводят различие между реальными и номинальными показателями, хотя это, безусловно, следовало бы делать. Предположим, кто-то из них пишет, что доходы американцев в прошлом году выросли на 5 процентов. По сути, это бессмысленное заявление, поскольку нам не известны темпы инфляции. А вот если мы знаем, что цены при этом выросли на 7 процентов, значит, дела в экономике страны не слишком хороши. Возможно, в ведомостях на выдачу зарплаты американским работникам и значатся более внушительные суммы, однако на эти деньги можно купить на 2 процента меньше товаров, чем в прошлом году. А самый большой очковтиратель в данном плане – это Голливуд, год за годом гордо провозглашающий всему миру, что тот или иной посредственный фильм побил новый рекорд кассовых сборов. Сравнение валовых кассовых сборов в 2002 году со сборами в 1970-м или 1950 году – занятие совершенно бессмысленное, если только в этих величинах не учтена инфляция. Билет на премьеру «Унесенных ветром» стоил 19 центов; билет на ерунду вроде «Где моя тачка, чувак?» обойдется сегодня в 10 долларов.

Даже умеренная инфляция «сожрет» наше богатство, если мы не будем должным образом управлять своими активами. Любое богатство в виде наличных денег со временем теряет свою стоимость. Даже сберегательные счета и депозитные сертификаты, которые считаются надежными инвестициями, поскольку основная сумма депозита страхуется, подвержены риску (хоть и менее явному) того, что начисляемые по ним низкие проценты не смогут угнаться за инфляцией. Увы, неискушенные инвесторы всеми силами избегают «рискованного» фондового рынка, а их деньги все равно удирают от них, только через заднюю дверь. Особенно губительна инфляция для пенсионеров и других людей, живущих на фиксированный доход. Если он не индексируется на инфляцию, то его покупательная способность постепенно снижается. Ежемесячного чека, обеспечивавшего вполне комфортную жизнь в 1985 году, в 2010-м не хватило бы даже на покупку товаров первой необходимости.

Кроме того, инфляция произвольно перераспределяет богатство. Предположим, я взял у вас 1000 долларов и пообещал вернуть деньги с процентами в размере 100 долларов в следующем году. Такой договор представляется справедливым для обеих сторон. А теперь предположим, что из-за вопиющей безответственности Центрального банка инфляция достигла 100 процентов в год. 1100 долларов, которые я выплачу вам в будущем году, будут стоить гораздо меньше, чем мы оба ожидали; покупательная способность этой суммы сократится ровно наполовину. В реальном выражении я займу у вас 1100 долларов, а верну всего 550. Неожиданные «приступы» инфляции хороши для должников и плохи для кредиторов (к этому весьма важному моменту мы еще вернемся).