Вторая гробница - Филипп Ванденберг

В тот же миг на террасе началась паника. Мужчины вскочили, чтобы уйти в безопасное место, а состоятельные дамы принялись осторожно ощупывать свои украшения. Прислуга отеля тут же окружила Картера. Мужчина, похожий на шкаф, заломил Говарду руки за спину и, хотя у Картера не было никакого оружия, позвал полицию. Через пять минут весь отель всполошился, как будто было совершено покушение на мудира. Лишь Бругш, который заварил всю эту кашу, внезапно исчез.

Хамди-бей, начальник полиции Луксора, сделал строгое лицо, когда спустя полчаса прибыл на место происшествия. Едва он вошел на террасу отеля и поинтересовался составом преступления, как тут же вновь началась суматоха, которая до этого уже заметно улеглась. Постояльцы, старший официант и лакеи тыкали пальцем в Говарда Картера и кричали:

– Это он!

Не успел Говард и глазом моргнуть, как его вывели из отеля в кандалах и посадили в запряженный мулом полицейский вагончик, который ждал у обочины.

Говарду казалось, что все это ему снится. Но вот его привезли в полицейский участок. Пустые комнаты, выкрашенные в бирюзовый цвет, были здесь выше обычных. Тут Картера начали допрашивать как преступника. В течение всего допроса начальник полиции старательно смотрел на свой стол и ни разу не взглянул на собеседника.

После записи личных данных, которая прошла не без сложностей, потому что английское правописание очень отличалось от арабского, Хамди-бей снял с Говарда наручники и заявил:

– Расскажите о совершенных вами преступлениях, мистер Картер.

– Каких преступлениях? – возмущенно вскричал Говард.

– О краже!

– Какой краже?

– Постояльцы отеля «Уинтер пэлэс» утверждают, что вы их обокрали.

– Кто это утверждает, Хамди-бей?

– Господин Бругш, мистер Картер.

– Вот как! Значит, он это утверждает. И что же, позвольте спросить, я у него украл?

Полицейский пожал плечами.

– Господин Бругш сообщит нам об этом завтра. А покуда я должен задержать вас, мистер. – Он указал на нечто, похожее на камеру, которую было видно в конце коридора через дверь. За решеткой стояли и глазели пятнадцать-двадцать заключенных: мужчины, женщины и даже дети, которым едва ли исполнилось двенадцать лет. Они с любопытством прислушивались к допросу. Это, бесспорно, было единственным развлечением в их мрачной повседневной жизни.

С трудом сохраняя спокойствие, Говард произнес:

– Хамди-бей, я – англичанин, и вы не имеете права держать меня здесь!

– Даже англичане должны соблюдать законы нашей страны, – как бы между прочим, холодно ответил начальник полиции и подписал протокол. – Как только выяснится, что вы невиновны, вас тут же отпустят. А пока у меня нет причин не верить мистеру Бругшу. Он – уважаемый человек, куратор Каирского музея.

Хамди-бей щелкнул пальцами, и из-за спины появились двое полицейских в униформе. Резким кивком начальник подал им знак, и они, схватив Говарда, повели его к камере, толкая впереди себя.

Заключенные зааплодировали, когда Картер вошел туда в белом тропическом костюме. Две беззубые нищенки с темной кожей и седыми волосами попробовали качество ткани на рукавах и штанинах, потерев материю между большим и указательным пальцами. Это тут же вызвало всеобщий хохот окружающих.

– О, какой знатный эфенди! – пронзительно взвизгнула одна. – Что же он такого натворил, что его бросили к нам в эту дыру?

Говард оттолкнул обеих старух и осмотрелся. Смутившись, он обнаружил, что в камере нет ни скамейки, ни стула, чтобы можно было присесть. Единственным признаком комфорта была дыра в полу в правом углу, куда заключенные справляли естественные потребности.

Говард в отчаянии присел на каменный пол у стены напротив входа. Он чувствовал, что все на него смотрят. Но когда он бросал ответный взгляд, арестанты отводили глаза. Большинство из них цеплялись руками за прутья решетки и глядели наружу, через длинный коридор, где кипела повседневная жизнь полиции Верхнего Египта.

Через некоторое время Картер обратился к одному из сокамерников, одетому в серую галабию и имевшему не такой запущенный вид, как у всех остальных. Египтянину было около тридцати. Говард спросил его, как он здесь очутился. Но тот, явно не расположенный к разговору, лишь неохотно покачал головой и отмахнулся, будто хотел сказать: «Оставь меня в покое».

Единственной, кто проявил к Говарду интерес, оказалась красивая, но грязная девочка с курчавыми волосами до плеч. Она сидела недалеко от него и пыталась обмахиваться своей длинной широкой юбкой. Она то притягивала ее поближе к лицу, то махала у пола. При этом она прищелкивала языком. Ужасные условия содержания не способствовали тому, чтобы заключенные стеснялись. А когда девочка вообще сняла юбку, чтобы показать Картеру, что под ней действительно ничего нет, он с отвращением отвернулся.

Один парень – ниже Говарда ростом, но на вид старше, чем был на самом деле, – подошел к англичанину и с трудом спросил на почти непонятном английском:

– Как вы сюда попали, мистер?

У Говарда уже не было желания говорить, но потом он взглянул в открытое и честное лицо египтянина и ответил:

– Ты спокойно можешь говорить со мной на своем языке. Как тебя зовут?

– Сайед, – ответил юноша, – мне уже четырнадцать!

– Четырнадцать? – удивленно повторил Картер. – Тебе в твоем возрасте лучше бы в школу ходить, чем сидеть в тюрьме. И что же ты натворил?

Сайед закатил темные глаза и хитро улыбнулся. Ему ведь нужно было отрицать, что он что-то украл, поэтому он сложил лодочкой правую руку и затем резко повернул ее в запястье.

– Сумочка одной леди из Европы. Это было не в первый раз. Меня просто поймали впервые.

– И где, при каких обстоятельствах?

– У корабельной пристани. Хассан, мой учитель, лучший вор-карманник между Асуаном и Александрией, говорит, что идеальная возможность что-нибудь стащить появляется в тот момент, когда люди спускаются с корабля. Никто не следит за своими вещами. Все смотрят только вперед, на то, что их ожидает.

– Вот как! Значит, так говорит Хассан.

– Да, Хассан говорит, Хассан умный. Он может пересказать первую суру Корана наизусть! А вы можете, мистер?

– Нет.

– Вот видите.

– И кто же тебя поймал?

Сайед выпятил нижнюю губу и кивнул в сторону полицейского бюро.

– Хамди-бей, лично. – Он наклонился к Говарду и, прикрыв ладонью рот, прошептал: – Он единственный, кто мне может принести воды. Остальные здесь – настоящие болваны и тряпки, они не стоят тех денег, которые им платят.

Говард рассмеялся, маленький воришка нравился ему.

Некоторое время оба молча глядели в пол, и тут Сайед вдруг вполголоса пробормотал: