Крымская кампания 1854-1856 гг. Восточной войны 1853-1856 гг. Часть 1. Вторжение - Сергей Ченнык

Понимая, что оказался в той местности, где в ближайшем будущем придется вести боевые действия, командир полка полковник Хрущёв, по мнению главнокомандующего «лучший генерал из тех, каких я только знал при обороне Севастополя», принялся за изучение окрестностей. «На днях я сделал довольно большую прогулку верхом по всем окрестностям Севастополя, чтобы знать местность для движения с войском, и мне пришлось ездить по чрезвычайно крутым горам».

Минский полк один батальон (4-й) выделил для прикрытия Феодосии, три других батальона были задействованы в охране побережья.

Весной 1854 г. Николай I потребовал произвести усиление обороны восточного Крыма. К этому подталкивала возросшая активность союзников в прибрежных районах Кавказа, в том числе атаки на прибрежные пункты. Во исполнение приказа самодержца с наступлением весны 1854 г. группировка русских войск в Крыму усилиями князя Меншикова начала последовательно увеличиваться.

Уже в марте 1854 г. командир Волынского пехотного полка Александр Петрович Хрущёв упоминает о прибытии в Крым новых воинских частей. 30 марта он пишет родным: «Войска, предназначенные для обороны Крыма, начинают приходить; вчера явились в Севастополь гусары — и весь город выбежал смотреть на них, потому что здесь кавалерии никогда не было. Около половины апреля ожидают пехотную бригаду и тогда, вероятно, мы станем лагерем».

Но эта значительная сила не находилась в одном месте, а распределялась между тремя, предполагаемо наиболее уязвимыми пунктами Крымского полуострова: Севастополем, Феодосией и Керчью.

Постепенно прибыли значительные силы кавалерии, находившиеся до того в восточной и центральной частях полуострова.

«С весною усилилось прибытие войск в Севастополь. Когда гусарский полк герцога Лейхтенбергского вступал в город, светлейший выехал к нему навстречу. Командир полка Халецкий, увидев князя издалека, молодецки подобрав лошадь, лихо подскакал к князю. Он произвел на светлейшего приятное впечатление, и князь громко поздоровался с полком. Гусары грянули дружно, и с того времени он полюбил этот полк, хотя и неопытный, еще незакаленный, но хороший, полный рвения и готовности. В день встречи лейхтенбергцев князь ехал рядом с полком; Халецкий, рисуясь на борзом коне, представлял его светлости эскадронных командиров по одиночке. Светлейший был, видимо, доволен. После холодности моряков ему особенно отрадно было видеть сочувствие к себе этих войск».

Меншиков и Панаев не понимали, что за холодностью моряков скрывалась их решительность и повседневная готовность к смерти, лучшим способом доказанная через месяцы в Севастополе. Кавалерия во время всей кампании как минимум не покрыла себя и свои штандарты славой. Сам Иван Альбертович Халецкий, «…магометанин из польских татар, лихой эскадронный командир, впоследствии командир Киевского гусарского полка, раненный в Крымскую кампанию под Инкерманом при отражении знаменитой атаки Кардигана после восстания Польши в 1863 году, будучи генерал-майором в отставке, бежал за границу и поступил на иждивение «жонда»[166], то есть, по сути, если называть вещи своими именами, кавалер ордена Св. Георгия 4-й ст. (1849 г.) стал изменником.[167]

В апреле к полуострову подтянулись тарутинские и бородинские егеря:

«В воскресенье пришел первый эшелон егерской бригады 17-й дивизии и на днях придет вся бригада. После стоянки в Москве и русских губерниях им не нравится жизнь в Севастополе, где надобно платить 11/2 руб. сер. за пуд сена». Кстати, что касается экономики, то присутствие невиданного ранее и постоянно увеличивающегося числа войск привело к резкому росту цен.

«Здесь и прежде все было дорого, а теперь цена еще более повысилась, особенно на фураж и говядину. Вчера гусары покупали сено по рублю серебром за пуд; овес продают дороже пяти рублей четверть. Я посылаю за сеном за 50 верст; скоро нигде не будет сена. В прежние годы здесь в половине апреля косили траву, теперь же и признаков нет».

22 апреля 1854 г. в Симферополь вошли 1-й и 2-й батальоны Тарутинского егерского полка, с воодушевлением встреченные горожанами. На пасху прошел полковой молебен у памятника Долгорукову-Крымскому перед собором. Все солдаты получили от городских властей и обывателей дополнительный хлеб, порцию говядины и вино, чему были несказанно рады. 25 числа роты тарутинцев вошли в Бахчисарай, а на следующий день егерская бригада 17-й пехотной дивизии (Тарутинский и Бородинский егерские полки) вошли в Севастополь. Капитан Р.Ходасевич называет цифру чинов бригады, находившихся в строю в этот день, 5 500 чел.

Бригаду встречала толпа обывателей. Восхищаться было кем — внешне егеря были лучшими в русской армии, собравшейся в Крыму.

«Действительно, в строю было чем полюбоваться: егеря, подобранные «на чистоту», могли быть украшением гвардейских полков».

Прибывшие войска постепенно включались в работу. Минский пехотный полк продолжал обеспечение охраны побережья. Кроме этого, минчанам пришлось выполнять совсем неожиданную задачу. Его задействовали в мероприятиях по дезинформированию неприятельских шпионов: «Для наблюдения за татарским населением и для убеждения его в многочисленности войск были составлены две подвижные колонны, каждая из двух рот Минского пехотного полка, которые и посылались из Севастополя на военную прогулку. Одна колонна шла по южному берегу и обратно через горную часть Крыма, а другая навстречу первой, через горную часть и обратно южным берегом».

57-й Донской казачий полк пришел под Евпаторию к 1 июня 1854 г. Князь Меншиков расположил его двумя линиями кордонов: на север до Перекопа и на юг до Севастополя для наблюдения за береговой линией.

В июне-июле Меншиков начинает торопить Петербург, прося ускорить переброску войск в Крым. 16-ю дивизию Меншиков получил после того, как отправил своего сына в главную квартиру Южной армии «для представления своей слабости» князю М.Д. Горчакову Горчаков, в свою очередь, хлопотал об отправке в Крым дополнительных войск перед Николаем I. 1 (13) августа император самолично писал Меншикову:

«Вчера любезный Меншиков, прибывший курьер от князя Горчакова, между прочими донесениями, доставил известие, что около 30 000 англо-французов высажены v Кюстенджи, к которому от Варны сухим путем, береговой дорогой ожидались еще другие французские войска. Из сего, кажется, заключить можно, что 16-я дивизия должна поспеть вовремя и до решительного десанта в Крым. С приходом сей дивизии, думаю, что не только Севастополь нужно обеспечен от всякой попытки овладеть им с моря и с сухого пути, но и что пора будет возвратить генерала Хомутова с войсками собственно Черномории принадлежащими, т.е. линейными черноморскими батальонами, черноморскими казачьими батареями и с конно-батарейной Донской батареей, оставя покуда на Керченском полуострове бригаду 17-й дивизии с ее артиллерией и казачьим полком. Это тем желательнее, что весьма может быть, что союзники, известясь, что мы приняли сильные меры к укреплению Крыма, обратятся теперь к покушению на Новороссийск и Анапу…».