Жатва - Тесс Герритсен

В каюте было темно. Обычно Алешка боялся темноты, но сейчас он с Надией, и ему нечего бояться. Он вспомнил давнишнее, очень давнишнее ощущение. Когда-то он вот так же шел, держась за материнскую руку.

Из каюты они вышли в тускло освещенный коридор. У Алешки от радости кружилась голова. Он то и дело спотыкался, но упасть не боялся. Надия рядом. Она защитит его от всех бед.

Они свернули в незнакомый коридор. Прошли через дверь и попали…

В Страну Чудес.

Они шли по гулким металлическим плитам. Прямо к синей двери.

Алешка остановился.

— В чем дело? — спросила Надия.

— Я туда не хочу.

— Ты должен туда пойти.

— Там живут плохие люди.

— Алексей, прекрати капризничать. — Надия еще крепче сжала его руку. — Идем туда, куда я говорю.

— Зачем?

Она вдруг поняла, что нужно менять тактику. Надия присела на корточки, чтобы их глаза были вровень. Она крепко обхватила Алешкины плечи.

— Ты хочешь все испортить? Хочешь меня рассердить? Этой женщине нужен послушный мальчик, а не дикарь, который на каждом шагу возражает.

У Алешки тряслись губы. Он изо всех сил пытался не зареветь. Он знал: взрослые терпеть не могут детских слез. Но слезы полились сами собой. Наверное, он все испортил. Случилось то, о чем ему говорила Надия. Он всегда все портил.

— Эта женщина еще не приняла окончательного решения, — сказала Надия. — Она может выбрать и другого мальчика. Ты этого хочешь?

— Нет, — шумно всхлипывая, ответил Алешка.

— Тогда почему ты упрямишься?

— Я боюсь людей, которые едят перепелок.

— Что? Какая глупость. Не удивлюсь, если с таким поведением тебя вообще никто не захочет взять. — Надия выпрямилась и снова взяла его за руку. — Идем.

Алешка посмотрел на синюю дверь, потом шепотом попросил:

— Возьмите меня на руки.

— Ты слишком большой. У меня спина заболит.

— Ну пожалуйста, возьмите меня на руки.

— Алексей, до сих пор ты прекрасно ходил на своих ногах. Давай поторопимся, иначе мы опоздаем. — Она обняла Алешку за плечи.

И Алешка пошел, пошел только потому, что рядом была Надия и она обнимала его за плечи. Вот так же он обнимал Шу-Шу. Пока все трое крепко держатся друг за друга, с ними не случится ничего плохого.

Надия постучалась в синюю дверь.

Дверь быстро распахнулась.

Яков слышал их шаги по проходу. Слышал Алешкин скулеж и торопливые слова Надии, пытавшейся его успокоить. Яков осторожно вылез из ящика и наблюдал за ними. Оба вошли в синюю дверь, которая сразу же закрылась.

«Почему туда повели Алешку, а не меня?»

Яков бесшумно выскользнул из ящика, поднялся на площадку, подошел к синей двери. Он попытался ее открыть, но синяя дверь, как всегда, была заперта изнутри.

Он угрюмо вернулся в свой ящик. Что ни говори, а укрытие он себе оборудовал неплохо. За последнюю неделю он притащил сюда украденное одеяло, фонарик и несколько журналов с голыми женщинами. У Кубичева он разжился начатой пачкой сигарет и зажигалкой. Иногда Яков выкуривал одну, но сигарет было мало, и он решил их беречь. Как-то он случайно поджег опилки. Хорошо, сумел быстро потушить. Ему просто нравилось вертеть пачку в руках, нюхать табак, разглядывать при свете фонарика надписи на ней.

Этим он как раз и занимался, когда услышал над головой шаги Надии и Алешки.

Теперь Яков ждал, когда они выйдут обратно. Ожидание затягивалось. Что они там делают?

Яков досадливо бросил сигаретную пачку. Нечестно так. Совсем нечестно.

Включив фонарик, он полистал журналы. Потом пощелкал зажигалкой. Его потянуло в сон. Он свернулся калачиком, накрылся одеялом и заснул.

Его разбудил сильный грохот. Яков было решил, что у корабля испортились дизеля. Звук нарастал и доносился не из машинного отделения, а сверху, со стороны палубы.

Это был вертолет.

Грегор узлом завязал пластиковый мешок и положил в контейнер.

— Возьми, — сказал он, протягивая его Надии.

Казалось, Надия его не слышит. Потом она подняла голову. Лицо у нее было совсем бледное.

«Слабонервная сука», — раздраженно подумал он.

— Нужен лед. Иди набери льда.

Он пихнул контейнер к Надии. Та в ужасе отпрянула. Потом, дыша ртом, взяла контейнер, отнесла в другой конец каюты и поставила на стол. Открыв холодильник, Надия наполняла контейнер льдом. Грегор видел, что у нее дрожат ноги. Первый раз всегда так бывает. Хорошо, что еще не вырвало. Даже Грегору по первости бывало тошновато. Ничего, привыкнет.

Он повернулся к операционному столу. Анестезиолог уже застегнул молнию на прочном пластиковом мешке и теперь собирал окровавленные салфетки. Хирург даже не пытался помогать. Он стоял, прислонившись к столу, и шумно дышал, как после быстрого бега. Грегор смотрел на него и презрительно морщился. Врач, а позволил себе так безобразно разжиреть. Он сегодня весь вечер был не в форме. Сопел, будто у него нос заложило, да и руки тряслись сильнее обычного.

— Голова болит, — стонал хирург.

— Пить надо меньше. Смотрю, у вас сегодня весь день похмелье не проходит.

Грегор подошел к столу и взялся за край пластикового мешка. Вместе с анестезиологом они уложили мешок на каталку. Потом Грегор собрал кучку грязной одежды и бросил поверх мешка. Только сейчас он заметил валявшуюся на полу плюшевую собачку. Вытершийся плюш густо пропитался кровью. Грегор швырнул игрушку на каталку. Потом они с анестезиологом подвезли каталку к мусорной шахте. Лязгнула задвижка, и мешок, одежонка и собачка понеслись вниз. В океанские воды.

— У меня никогда так дико не болела голова… — стонал хирург.

Грегор игнорировал эти стоны. Сбросив перчатки, он подошел к раковине и принялся мыть руки. От этого грязного тряпья можно подцепить что угодно. Например, вшей. Грегор мыл руки с тщательностью хирурга, готовящегося к операции.

За спиной что-то громко шмякнулось на пол. Следом застучали металлические инструменты. Грегор обернулся.

Хирург лежал на полу. Его лицо густо покраснело. Руки и ноги дергались, как у взбесившейся марионетки.

Надия с анестезиологом застыли в ужасе.

— Что с ним? — сердито спросил Грегор.

— Не знаю! — выкрикнул анестезиолог.

— Так помогите ему чем-нибудь!

Анестезиолог опустился на корточки возле бьющегося в судорогах хирурга, безуспешно пытаясь помочь. Он расстегнул халат и приложил к пунцовому лицу кислородную маску. Судороги усилились. Руки хирурга, как гусиные крылья, молотили воздух.