Мой ненастоящий - Джина Шэй

И кадры щенок хотел удалить именно те, в которых я мог узнать его.

Я и узнал.

И три минуты спустя популярно объяснил Тагиру, что именно ждет его сына за то, что он сделал с моей женой. Пусть когда-то. Меня не волновали сроки. Все было свежее, незажившее, и этот ушлепок был достоин абсолютно всего того, что я хотел с ним сделать. С ним и с его дружком.

Боже, дай мне только время…

Пистолет приятно тяжелит кобуру сбоку.

Меня очень просили к нему не прибегать. Но… Если понадобится… Я даже отмазываться не буду.

— Подъезжаем, — ровно произносит водитель. Все сидящие в глухом черном фургончике будто переходят с низкого старта на высокий. Что ж, посмотрим, что такое — личная гвардия Дмитрия Алексеевича Кайсарова. Он-то утверждал, что они у него — эффективнее, чем СОБР. И собираются за считанные минуты. В последнем факте я уже убедился. И сейчас готов скрестить пальцы за спиной за первый.

Они справляются. Паркуют фургончик поперек выездной дороги, сразу перед последним поворотом к старому заброшенному домику Тагира — он его еще не продал, но уже собирался. Сознался, что Тимурчик якобы «уехал на охоту».

Последние полкилометра двенадцать бойцов нашего отряда проносятся по лесу за считанные минуты. На нас играет темнота, и то, что нас действительно не ожидают. У домика ребят ожидает небольшое разочарование — у домика оказывается всего двое. Те самые Серый и Конг, с которыми я «познакомился» вчерашней ночью. Хотя нет. Дверь приоткрывается и по ступенькам медленно вперевалочку спускается третий. Сивый!

— Фас… — оговоренную команду к старту операции я забыл, но меня все понимают. Ровно как и то, что нахрен мне не нужны никакие промедления.

Они не успевают даже заорать. Люди Кайсарова — а сегодня это мои люди — заламывают их настолько быстро, будто они не бандитов упаковывают, а памперс ребенку меняют.

— Ты… — на меня Сивый таращится как на привидение, — ты же сдох…

— За тобой, старая тварь, я с того света вернулся, — скалюсь я и резко дергаю головой, чтобы бандиту заткнули рот и увели его от меня подальше.

Шестерки меня не волновали. Только моя жена и тот, кто посмел её забрать.

— По тепловизорам внутри трое, — докладывают мне по наушнику.

Ну, не только мне — всему отряду. Ребята переглядываются, будто скидываясь — кому именно вышибать дверь и влетать в домик первым.

А потом из домика раздается визг, громкий, пронзительный — визг Цветочка, и скидываться уже не надо. Дверь я вышибаю сам. С одного удара.

Ничего не знаю! Хлипкие петли!!! 

Врагов двое. Один — это мерзейшее отродье, по идиотскому стечению обстоятельств — являющееся моим родственником, и слава богу, что мой отец додумался взять фамилию матери. Иметь с этим выродком хоть что-то общее я не желаю. Он сидит в креслице. Любуется, мразь, как другая мразь пытается содрать платье с моей отчаянно брыкающейся жены, прижатой к полу.

Тимурка бледнеет, вскакивает на ноги, шарахается от меня прочь — ну точно, он-то тоже уверен, что я сдох. Насрать. Мне как раз сейчас не до него.

Второй утырок не так быстро соображает. Или просто у меня слишком быстрая нога — и врезавшись ему в грудь, именно моя нога отправляет врага в короткий полет до ближайшей стены. На меня налетают сзади, только как и все в своей жалкой жизни, Тимурка нападает криво. И стул, которым он на меня замахивался, пролетает мимо моей головы. Первое, что попадается мне под руку — тяжелый квадратный графин. И только долбанув им Тимурке по черепу, я догоняю, что тот графин был не пустой. В воздухе дивно пахнет вискарем.

И снова на мою спину падает враг, на этот раз — удачно, приходится отпихнуть Тимурку в сторону, куда попало, и приложить усилия, чтобы свалить того второго с себя. Выписать ему по ребрам я не успеваю, он перекатывается на спину и наставляет на меня мой же пистолет.

Вытащил из кобуры. Посмотри-ка, исхитрился.

— Руки, урод, — рычит он.

Бойцы, явившиеся за мной — и где-то протелепавшиеся, — замирают в дверях, стараясь не делать резких движений.

Я же… Поднимаю руки вверх.

Ну а что, он же с пистолетом, да? Мне ужасно страшно!

Утырок радостно скалится, поднимаясь на ноги.

— Ты точно сегодня сдохнешь! — обещает он, делая один шажок в мою сторону. — Без вариантов..

Ага, ага!

Ну, ему-то откуда знать, что все мои боевые навыки мне обеспечивали лучшие столичные оперативники. Омоновцы, собровцы — круг моих преподавателей очень широк.

И да, я — прекрасно знаю, как заломать человека с пистолетом. Честно говоря, я мог вышибить свое оружие из руки противника, еще пока он валялся на полу. Мне нужно не это. Мне нужно сделать бросок вперед, вцепиться в руку утырка, проворачивая в ней пистолет, переплестись с ним, будто бы в драке, но на деле — всего лишь под прикрытием собственного тела наклоняя пистолет в нужную мне сторону. А теперь — сдвинуть предохранитель, быстро и четко — в конце концов, этот пистолет для меня был практически родственником, я каждый его миллиметр знаю. Финальный штрих — нажать на курок пальцем моего же противника, буквально вдавив его в металл.

А потом, на суде я буду утверждать, что все это случилось в пылу борьбы и такой критичный ущерб был нанесен Ахаду Муратову непреднамеренно.

Ха-ха! Конечно же не потому, что этот урод пытался изнасиловать мою Маргаритку.

Я выпрямляюсь под громкий вой противника, катающегося по полу. Кровища хлещет, глаза у моих «гвардейцев» — огромные, как плошки. Ну да, кошмар любого мужика — отстрелить себе свое мужское достоинство. Сколько басенок ходит о несчастных случаях, случившихся с неумехами. Но наблюдать такое — доводится не каждому.

Вдох-выдох…

Мимо меня проносится фигура с пылающей башкой. А вот это уже реальный неждан!

Лишь оглянувшись, я понимаю — в пылу драки Тимурка отлетел не куда-нибудь, а башкой в растопленный каминчик. И облитая алкоголем голова загорелась мгновенно. Что ж…

Фортуна, ты так красиво улыбаешься этим вечером!

Вокруг меня суетятся люди. Много людей. Полицейские, собирающие вещдоки в домике, мужики в черном — те, что пришли с Ветровыми, — врачи, оказывающие помощь Валиеву и Муратову…

Чуть поодаль курит Паша, водитель Ветрова — курит он со вчерашнего дня, похоже. Могу его понять. Я сейчас тоже бы закурила.

Мне нашли какой-то плед, завернули в него, посадили на какой-то стульчик подальше от движухи, но спрятаться от неё совсем — нет, сегодня не получится. И все что греет — только горячая кружка с кофе в моих руках. Её притащил кто-то из полицейских.

Я пью медленно. И стараюсь смотреть на свои колени.