Книги онлайн и без регистрации » Современная проза » Возможность острова - Мишель Уэльбек

Возможность острова - Мишель Уэльбек

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Перейти на страницу:

Прошло два с лишним часа, когда я наконец поднялся — возможно, успокоенный, во всяком случае, полный решимости продолжать свои поиски; при этом я заранее смирился с возможной неудачей и, как следствие, с собственной гибелью. И тут я заметил, что Фокс исчез: наверное, напал на след и забрался глубже в подлесок.

Больше трех часов, до самых сумерек, я шарил по кустам вокруг озера; иногда, через равные промежутки времени, я звал его, но ответом была лишь удручающая тишина. Уже почти совсем стемнело, когда я нашёл его тело, пронзённое стрелой. Оно ещё не успело остыть. Наверное, он умер страшной смертью, в его остекленевших глазах застыло выражение ужаса. В пароксизме жестокости дикари отрезали ему уши; видимо, они спешили, опасаясь, как бы я их не заметил, срез остался грубый, вся его мордочка и грудь были заляпаны кровью.

Ноги у меня подкосились, я рухнул на колени перед ещё тёплым трупом моего маленького спутника; быть может, появись я на пять-десять минут раньше, дикари не посмели бы приблизиться. Мне предстояло выкопать могилу, но пока у меня не было сил. Опускалась ночь, над озером клубился холодный туман. Я долго, очень долго смотрел на изувеченное тело Фокса; потом слетелись мухи, совсем немного.

То было тайное место, и заветное слово было: базилик.

Я остался один. Озеро постепенно погружалось в темноту, и моё одиночество было безысходно. Фокс не оживёт никогда — ни он, ни другая собака с тем же набором генов; он окончательно ушёл в ничто, к которому отныне, следом за ним, стремлюсь и я. Теперь я точно знал, что изведал любовь, потому что ведал страдание. На миг мне вспомнился рассказ о жизни Даниеля: я сознавал, что за несколько недель путешествия получил упрощённое, но исчерпывающее представление о человеческой жизни. Я шёл всю ночь, и весь следующий день, и всю следующую ночь, и большую часть третьего дня: время от времени останавливался, принимал капсулу минеральных солей, выпивал глоток воды и шагал дальше; усталости я не чувствовал совсем. Мои познания в биохимии и физиологии были весьма ограниченны, род Даниелей не отличался пристрастием к науке, однако я помнил, что превращение неолюдей в автотрофов сопровождалось рядом структурных и функциональных изменений гладкой мускулатуры. По сравнению с человеком я обладал повышенной гибкостью, выносливостью и способностью к автономному функционированию. Конечно, моя психология также сильно отличалась от человеческой: я не знал страха и, хоть и мог страдать, не испытывал во всей полноте того, что люди называли чувством утраты; оно существовало во мне, но не имело никакой ментальной проекции. Я уже ощущал какую-то пустоту, когда вспоминал ласки Фокса, то, как он уютно устраивался у меня на коленях, его купания, беготню, а главное — радость, читавшуюся в его глазах, ту радость, которая всегда потрясала меня, потому что была мне совершенно чужда; однако это страдание, эта тоска представлялись мне неизбежными уже потому, что они существовали. Мысль, что все могло быть иначе, просто не возникала в моём мозгу: ведь когда я видел горную гряду, мне не приходило в голову, что она может вдруг исчезнуть, а на её месте появится равнина. Наверное, в этом сознании абсолютного детерминизма и состояло главное различие между нами и нашими предшественниками-людьми. Подобно им, мы были всего лишь разумными механизмами, но, в отличие от них, сознавали, что мы — не более чем механизмы.

Я шёл около сорока часов, ни о чём не думая, движимый лишь смутным воспоминанием о маршруте, обозначенном на карте; в уме у меня стоял плотный туман. Не знаю, что заставило меня остановиться и очнуться — возможно, странный характер окружающей местности. Должно быть, я приближался к развалинам древнего Мадрида: во всяком случае, вокруг, сколько хватало глаз, тянулось громадное заасфальтированное пространство, лишь вдали смутно виднелись невысокие, пожухлые холмы. Местами почва вспучилась, образуя чудовищные пузыри, словно под действием какой-то устрашающей волны подземного жара. Полосы асфальта длиной в десятки метров вздымались вверх и обрывались, рассыпаясь грудами каменей и чёрных глыб; земля была усыпана металлическими обломками и осколками стекла. Вначале я решил, что нахожусь на шоссе, возле какого-нибудь автовокзала, но, не обнаружив нигде никаких указателей, в конце концов понял, что стою прямо в центре бывшего аэропорта Барахас. Я пошёл дальше на запад и вскоре обнаружил следы человеческой деятельности: телевизоры с плоским экраном, груды разбитых вдребезги CD, громадный рекламный щит с изображением певца Давида Бисбаля. Это место подверглось сильнейшей бомбардировке на завершающей стадии межчеловеческого военного конфликта; наверное, здесь ещё сохранялся повышенный уровень радиации. Я сверился с картой: вершина разлома должна была находиться совсем рядом; чтобы двигаться прежним курсом, мне следовало свернуть к югу, а значит, пройти по древнему центру города.

В районе пересечения шоссе М45 и R2 я немного задержался, пробираясь через груды расплавленных остовов автомобилей. Первых городских дикарей я заметил, шагая по территории бывших складов концерна «Ивеко». Небольшая, около пятнадцати особей, группка сидела под металлическим навесом гаража, в полусотне метров от меня. Я быстро прицелился и выстрелил: одна фигура упала, остальные забились в глубь гаража. Через несколько минут, обернувшись, я увидел, что двое дикарей осторожно высунулись из гаража и втаскивают товарища внутрь — очевидно, чтобы употребить его в пищу. Я захватил с собой бинокль и убедился, что они ниже ростом и уродливее, чем те, что обитали в районе Аларкона; их темно-серая кожа была усеяна гнойными нарывами — скорее всего, вследствие радиации. Так или иначе, они тоже испытывали смертельный страх перед неолюдьми: те, что попадались мне на развалинах города, разбегались прежде, чем я успевал вскинуть карабин; я всё же сумел доставить себе удовольствие и подстрелить пятерых или шестерых. Большинство из них хромали, однако, несмотря на увечье, передвигались они быстро, иногда помогая себе передними конечностями; я был удивлён и даже подавлен их неожиданной живучестью.

Рассказ о жизни Даниеля1 давно стал частью меня самого, поэтому я испытал странное волнение, оказавшись на улице Обиспо-де-Леон, где произошла его первая встреча с Эстер. От упомянутого в рассказе бара не осталось и следа; фактически вся улица состояла из двух почерневших обломков стены, на одном из которых случайно сохранилась табличка с названием. Мне пришла в голову мысль отыскать дом номер 3 по улице Сан-Исидор, где, на последнем этаже, состоялась вечеринка по случаю дня рождения Эстер, положившая конец их отношениям. Я довольно хорошо помнил, как выглядел центр Мадрида во времена Даниеля; теперь какие-то улицы были разрушены до основания, но какие-то, по неизвестной причине, оставались невредимыми. Мне понадобилось около получаса, чтобы найти нужное здание; оно пока не рухнуло. Я поднялся на последний этаж, поднимая ногами облачка цементной пыли. Мебель, обои, ковры исчезли полностью; на грязном полулежали только кучки засохших экскрементов. Я задумчиво побродил по комнатам, где Даниель пережил, безусловно, один из самых тяжёлых моментов в своей жизни; потом вышел на террасу, откуда он смотрел на городской пейзаж перед тем, как, по его выражению, «выйти на финишную прямую». Естественно, мысли мои вновь и вновь возвращались к любовной страсти у людей, её чудовищной силе, её роли в генетической структуре вида. Сегодня темно-серый, унылый пейзаж с обугленными, выветрившимися домами, с грудами щебня и пыли производил умиротворяющее впечатление, располагал к печальной отрешённости. Зрелище, представшее моему взору, было довольно однообразным; но я знал, что, двигаясь на юго-запад, обогну расселину и где-то на уровне Леганеса или Фуэнлабрада выйду к Великому Серому Простору, который мне предстояло пересечь. Такие области, как Эстремадура и Португалия, исчезли с лица земли. Серия ядерных взрывов, а также наводнения и циклоны, обрушившиеся на этот регион за последние несколько веков, в конечном счёте превратили его в обширную, совершенно плоскую и слегка наклонную поверхность; судя по спутниковым снимкам, её покрывал ровный, однородный слой вулканической пыли светло-серого цвета. Эта гигантская наклонная плоскость тянулась приблизительно на две с половиной тысячи километров и уходила в малоизученный район, находившийся на месте бывших Канарских островов; небо там обычно было затянуто тучами и клубами испарений. Плотный слой облаков почти не позволял вести наблюдение со спутника, поэтому сколько-нибудь достоверными сведениями об этом регионе мы не располагали. Лансароте мог остаться полуостровом, мог превратиться в остров или вообще исчезнуть; в плане географическом я располагал только этими данными. В плане же физиологическом было ясно одно: мне не хватит воды. Если я буду идти двадцать часов в сутки, то смогу сделать за день около ста пятидесяти километров; мне понадобится чуть больше двух недель, чтобы добраться до приморской зоны, если она вообще существует. Я не знал, насколько мой организм устойчив к обезвоживанию; не думаю, чтобы его когда-либо тестировали в экстремальных условиях. Перед тем как пуститься в путь, я на миг вспомнил Марию23: двигаясь со стороны Нью-Йорка, она должна была столкнуться с аналогичными трудностями. Ещё у меня мелькнула мысль о древних людях, которые в подобных обстоятельствах препоручали свою душу Богу, и мне стало жаль, что нет ни Бога, ни какой-либо сущности того же порядка; наконец я вознёсся духом к надежде и к пришествию Грядущих.

1 ... 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?