А что вы хотели от Бабы-яги - Елена Никитина

Но где же я тогда? Достаточно просторная и светлая комната, обитая розовыми в цветочек обоями (терпеть не могу розовый цвет!), белый потолок с лепниной по углам и в центре с какими-то непонятными финтифлюшками, широкая кровать, на которой я, собственно, и возлежу. Чистое белье, накрахмаленное. Не в крестьянском домишке, это точно. И чем закончилась битва? А где все? И в первую очередь Александр?

Я осторожно приподнялась, морщась от боли в груди, но слабые руки не хотели меня поддерживать. Какое предательство с их стороны! Я с ними так коварно никогда не поступала! Пришлось опуститься обратно. И вовремя. За дверью послышались осторожные шаги. Я закрыла глаза и притворилась спящей.

В комнату вошли магистр Велимир, Василиса, Елисей и князь. Я незаметно следила за ними из-под опущенных ресниц.

– Неужели нет никакой надежды? – спросил Кащей, и в его голосе я услышала неподдельную тревогу.

– Остается уповать только на чудо, – со вздохом ответил маг.

«Я вам устрою чудо!» – мстительно подумала я.

– И что оно должно из себя представлять?

Князь подошел к проблеме с практической точки зрения. Уважаю. Ни тебе охов-ахов, ни падания на колени с мольбой о прощении, ни заламывания рук в бессильной тревоге. Его не интересует почему «нет», он хочет знать что можно сделать, чтобы было «да». Это я понимаю.

– Уже ничего.

А вот тут, господин учитель, вы абсолютно неправы. Сами черную магию запретили. Кто меня теперь воскрешать будет? Да и не надо, сама справлюсь, своими силами. Первый раз, что ли?

– Но как же так? – всхлипнула Василиса, прикладывая платочек к глазам. – Мы с Елисеем только ей обязаны нашим счастьем.

Вот только не надо сопливых благодарностей!

– Князь, что вы будете делать при неблагоприятном исходе? – спросил магистр Велимир.

Александр заметно побледнел, хотя, на мой взгляд, бледнеть еще больше ему было уже некуда. Интересно, почему Учитель такой странный вопрос задает? Или мне уже место для вечного покоя присмотрели?

– Я все-таки надеюсь на чудо, – тихо ответил Александр.

Правильно. Надежда умирает последней.

– Я не могу поверить, что она умрет, – с убийственной наивностью прошептала принцесса. – Я так мало ее знала, но уже успела привязаться.

А вот этого точно не надо. Мне лишний хвост не нужен.

Дверь снова отворилась, и к скорбящей по мне компании присоединился Виктор.

– Как она? – тихо спросил советник.

Жалеешь, что не придушил меня раньше? Еще успеется.

– Так же, – вздохнул Елисей. – Сенька что?

– Пытается хорохориться, но получается плохо.

Котик мой маленький! Вот кого мне действительно жалко. Как он без меня будет?

– Александр, – обратилась принцесса к князю, – скажите нам что-нибудь утешительное.

Нашла кого попросить! Он еще на моей могилке хороводы водить будет на Рождество.

– Мне нечего сказать, ваше высочество.

Так уж и нечего? А для меня точно нашлась бы парочка нелицеприятных эпитетов.

– Неужели она умрет? – снова всхлипнула Василиса, утыкаясь в плечо королевича. Он несмело приобнял ее.

Ну хватит. Мне надоели эти сопли-слезы. Пора явить народу чудо моего воскрешения.

– Скорее всего, – подтвердил Учитель.

– Не дождетесь, – обиженно пробурчала я, открывая глаза.

Смотреть на столпившуюся у моей кровати компанию было одно удовольствие. Учитель бросился ко мне с одной стороны, Василиса с другой. При этом они что-то очень убедительно пытались сказать, но я ничего не поняла из их гвалта. Елисей издал клич, больше подходящий вождю какого-нибудь дикого племени, а не наследнику вполне цивилизованного государства. Князь молча прикрыл глаза, будто собирался поспать стоя. Виктор пробурчал что-то нечленораздельное, что больше смахивало на обещание все-таки придушить меня собственными руками, чтоб уж наверняка.

Я взирала на проявления их пламенной любви к моей скромной особе и тихо радовалась, что у меня есть такие замечательные друзья, хотя и весьма своеобразные.

Я еще немного понаслаждалась восторгом собравшихся по поводу моего воскрешения и попыталась выдернуть у Василисы кусок одеяла, который она обильно орошала слезами.

– Если ты сейчас же не перестанешь плакать, – упрекнула я впечатлительную принцессу, – моя кровать превратится в болото и покроется плесенью.

Она подняла на меня влажные глаза и улыбнулась.

– Мы так за тебя волновались…

– Ага, так я вам и поверила. – Во мне проснулась ворчливость. – Так волновались, что чуть заживо не похоронили. Чисто из вредности я не доставлю вам этого удовольствия, и не надейтесь.

– Не говори так, – снова всхлипнула Василиса, хватая меня за руку. – Ты не представляешь, что нам пришлось пережить. Мы всю неделю не отходили от твоей кровати.

– Что?! – обалдела я и даже подскочила, но боль в груди живенько напомнила мне, что я еще на постельном режиме. – Вы хотите сказать, что я уже неделю валяюсь тут без сознания?!

– Лежи спокойно, тебе нельзя нервничать, – пригвоздил меня обратно к подушке Учитель. – Ты еще слишком слаба. Но самое страшное теперь уже позади, слава высшим силам!

– Ошибаетесь. – Мой взгляд не предвещал присутствующим ничего хорошего. – Самое страшное у вас впереди, если вы мне сейчас же не расскажете обо всех событиях выпавшей из моей жизни последней недели.

– Сразу видно – наша неугомонная и неубиваемая ведьма в полном порядке, – усмехнулся Виктор. – Не успела прийти в себя, а уже расправами угрожает.

Я кинула на него «добрый» взгляд. Ох, договорится кто-то у меня.

– Думаю, что Алена имеет полное право все знать, – вступился за меня Учитель. – Чуть позже я расскажу тебе все, а сейчас попрошу всех выйти. Ей нужен полный покой.

– И нам теперь тоже, – не удержался Виктор от едкого замечания, увертываясь от брошенной в него подушки и скрываясь за дверью.

Князь вышел последним. Он немного задержался, вопросительно посмотрев на Учителя, но тот покачал головой. Так! Это уже совсем интересно!

Мы с Учителем остались одни.

Я уже открыла рот, чтобы задать парочку волнующих меня вопросов, но в дверь тихонько постучали, и я с интересом на нее уставилась.

– Кого там еще принесла нелегкая? – проворчал Велимир, направляясь к двери. – Я же сказал, чтобы нас пока не тревожили.

На пороге стоял высокий широкоплечий человек средних лет, с красивым лицом – такие годы не только не портят, но, наоборот, подчеркивают их мужественность. Весь его облик и одежда говорили о том, что незнакомец из высшего сословия, даже очень. Ну вот! Теперь еще и местная знать ко мне на прием записываться начнет. Зачем только, интересно?