Русский калибр (сборник) - Пётр Разуваев

В маленьком и небогатом магазинчике почти никого не было. У стенда с игрушками коротал время бойкий чернокожий мальчуган лет пяти, его длинноногая мамаша, с модной причёской «афро» на голове, вполголоса о чём-то беседовала с молодым не то китайцем, не то вьетнамцем, стоявшим за прилавком. Я вошёл как раз в тот момент, когда маленький «афроитальянец» наконец сделал свой выбор и, с победным кличем ухватив за хвост большого плюшевого льва, энергично раскрутил его над головой. Что, естественно, никак не могло понравиться ни маме «охотника», ни её приятелю-продавцу. Под бурный аккомпанемент их воплей я прошёл внутрь и двинулся вдоль стены, увешанной безразмерными футболками с самой разнообразной символикой. Наугад выбрав две из них, я заодно прихватил пару чёрно-красных бейсболок с длинными козырьками, дешёвую спортивную сумку и самые скромные солнцезащитные очки из тех, что были в этой лавке. Взяв несколько бутылок охлаждённой минеральной воды, я вернулся к кассе. Охотничьи страсти там уже улеглись, сам охотник получил по заслугам и тихо рыдал, уткнувшись в стройную мамину ногу, словно вырезанную из цельного куска эбенового дерева. Я бы и сам не отказался быть сейчас на его месте. Даже просто подержаться за такую прелесть…

Пришлось одёрнуть себя. «Дэло нада дэлат, дарагой, дэло!» С сожалением покосившись в последний раз на прелестную «шоколадку», я расплатился и, купив на предпоследние деньги любимые «Benson & Hedges», покинул это заведение. Кстати — чернокожая синьорина проводила меня взглядом, полным искреннего сожаления. Судя по всему, мы вполне могли бы чудно провести этот вечер. В плюшевые игрушки поиграли бы… Чёрт, ну никакой личной жизни.

У входа в ресторан висел телефонный аппарат. Вспомнив о купленной ещё в Милане карточке «всеитальянского оператора», я остановился и, пристроив на полу пакет с покупками, набрал номер сотового телефона Паолы. Её личного телефона. Но, кроме большого количества длинных гудков, ничего так и не услышал. О том, что могло означать это молчание, мне даже и думать не хотелось.

Давид уже проснулся и успел переместиться с заднего сиденья на переднее, рядом с местом водителя. Вид у него был сонный и чуточку обиженный.

— Зря вы меня не разбудили, — укорил он меня, принимая бутылку воды. Сделав несколько глотков, закрутил крышечку и озабоченно спросил: — Вы что-то покупали?

— Да. Но платил наличными, — поспешил успокоить я его.

Давид кивнул.

— Это я так… На всякий случай. У вас ещё остались деньги?

— Мало, — покачал я головой.

— То есть — не осталось, — подвёл итог Давид. — И воспользоваться вашими кредитными картами мы тоже не можем, это слишком просто установить.

Он вопросительно посмотрел на меня. В очередной раз пожав плечами, я ответил:

— У меня есть один адрес. Мне дала его Па… синьорина Бономи, перед тем как мы расстались. В Риме живёт её няня.

— Надо же… Забыл трубку, — задумчиво произнёс Давид, глядя на меня в упор. — Вы случайно не купили сигарет?

Я протянул ему открытую пачку, подождал, пока он неумело вытянет сигарету, взял сам.

Мы закурили, в молчании выпуская дым в открытые окна. Где-то рядом, в кустах, настойчиво стрекотал сверчок. Или цикада, кто их разберёт… Со стороны шоссе доносился шум пролетающих на большой скорости машин.

— Видите ли, Андре, — осторожно сказал Давид, не глядя в мою сторону. — Я уже говорил вам, что ничего не имею против синьорины Бономи лично, но… насколько я знаю, именно она предлагала вам меня… устранить. Вас это не смущает?

— Нет, — коротко ответил я, щелчком отбрасывая сигарету в сторону шумного сверчка. Или цикады. — Вашими стараниями она сейчас оказалась в крайне неприятном положении. Думаю, что ей сильно не до вас, по крайней мере в данный момент. А с инерцией мышления, я надеюсь, мы как-нибудь справимся.

— Вы так ничего и не поняли, — грустно констатировал Давид. — Выкрав меня, вы изменили позиции всех участников этой игры. И то, что было вчера, завтра уже будет отдалённой историей. Впрочем, альтернативы у нас, насколько я понимаю, всё равно нет. Поедемте к синьорине…

— Мне кажется, нам с вами стоит несколько… видоизмениться. Обидно будет, если вас опознает кто-то из старых знакомых. Я тут купил кое-что, примерьте.

С этими словами я засунул руку в шуршащий мешок и наугад достал из него футболку и шапочку.

Пару минут спустя, когда наш джип уже влился в тесный поток движущихся к центру города машин, изучавший обновки Давид сердито засопел и спросил, причём с нескрываемой обидой в голосе:

— Это что, намёк?

Удивлённый столь странной реакцией, я искоса взглянул в его сторону. Господин Липке держал в руках свой экземпляр футболки, демонстрируя её мне, и вид у него был при этом весьма и весьма недовольный. Что могло вызвать такую реакцию, я решительно не понимал. Нормальный рисунок, увеличенная во всю грудь картинка с пачки сигарет «Camel», мне она понравилась именно своей «обыкновенностью». И лишь приглядевшись повнимательнее, я, наконец, понял — в чём тут дело. С трудом сдерживая душивший меня смех, я поспешил извиниться, уверяя его, что никакого коварства с моей стороны здесь нет, простая случайность. Обиженно поджав губы, Давид бросил футболку обратно в мешок и, взяв из него другую, принялся придирчиво её изучать.

Мой дотошный спутник умудрился заметить то, на что я совершенно не обратил внимания. Известная картинка с верблюдом и пирамидами была скопирована довольно точно, но… слегка приукрашена креативным художником. Совсем немного, чуть-чуть, но зато как…

К знаменитому верблюду, или, скорей уж, верблюдице, сзади была приставлена небольшая стремянка. И маленький поросёнок, вскарабкавшийся на эту лесенку, энергично вступал с верблюдицей в… межвидовые половые отношения. Поросячья морда при этом лучилась неземным восторгом и блаженством. М-да-а… Учитывая национальность Давида и его соответствующее отношение к всевозможной свинятине…

Может, стоит извиниться перед ним ещё разок?

* * *

Машину мы оставили недалеко от древней и известной даже мне базилики Санта-Мария-ин-Трастевере. Дальше ехать я просто побоялся, опасаясь заблудиться в изогнутых и кривых улочках «самого итальянского» квартала в Риме. Именно здесь, в Трастевере, и проживала старенькая няня синьорины Бономи. Во всяком случае, на обратной стороне фотографии, стоявшей в каюте Паолы на «Джульетте», было написано чёрным по белому: Via Berrani, 36. Siniora Longhi.

А каждый болван в Риме знает, что Via Berrani находится в Трастевере! Примерно так ответил Давиду один из жителей этого города, когда тот решил пойти «в народ» за информацией. На всякий случай я заскочил в какой-то отель, попавшийся нам по дороге, и, с независимым видом прогулявшись по холлу, прихватил из общей кучи различных рекламных проспектиков небольшую карту города. Глупо, конечно, но куда безопаснее, чем все остальные способы выяснить, где же находится нужный нам дом. А купить нормальный план не было возможности — в пол-одиннадцатого вечера и со звонкой мелочью в кармане… Разве что обменять на «Узи».