Власов против Сталина. Трагедия русской освободительной армии 1944-1945 год - Иоахим Гофман

Возвращение всех лиц, имевших советское гражданство на 1 сентября 1939 г. и находящихся в англо-американской зоне, в частности, плененных в «немецкой униформе» военнослужащих добровольческих частей, включая РОА, было согласовано 11 февраля 1945 г. в Ялте и должно было осуществляться без исключений и без учета личных пожеланий данных лиц, при необходимости силой. В предысторию и ход этих акций выдачи, объединенных под понятием «репатриация», уже внесена достаточная ясность, прежде всего исследованиями Науменко, Эпштейна, Бетеля и Толстого [632]. Но в данной связи необходимо отметить, что выдача началась уже 31 октября 1944 г., за месяцы до договоренности в Ялте [633]. Еще в 1930 г. теперешний британский премьер-министр Черчилль говорил о необходимости борьбы против «этого низменного позора большевизма», из-за которого «границы Азии и условия мрачнейших времен… продвинулись от Урала до Припятских болот» и Россия оцепенела «в бесконечной стуже жестоких доктрин и нечеловеческого варварства» [634]. «Если Россию нужно спасти, как я молюсь, чтобы ее спасли, – писал он, – то она должна быть спасена русскими. Лишь благодаря русской храбрости и русской добродетели может быть осуществлено спасение и возрождение этой некогда могущественной нации и этой превосходной ветви европейской семьи». И именно эти русские, на которых когда-то рассчитывал Черчилль, выдавались в 1944–1945 гг. большевикам по настоянию правительства Черчилля и Форин-оффиса, поскольку лондонская политика теперь стремилась добиться благосклонности Советского Союза к Великобритании. Как писал министр иностранных дел Иден, британское правительство сознательно хотело отречься от того, чтобы «быть сентиментальным». Жертвами политики насильственной репатриации стали на первом этапе прежде всего военнослужащие добровольческих частей, воевавших на Нормандском фронте, которые сдались в британский плен, причем отчасти доверившись обещаниям фронтовой пропаганды союзников, что выдача не будет иметь места [635]. Из британских портов с 1944 до 1946 гг. были вывезены в Советский Союз в целом 32 259 военнопленных этой категории [636]. Уже через несколько недель после окончания войны пункт о репатриации, обговоренный в Ялте, был впервые применен и к обширной группе лиц, которая к этому моменту формально слилась с Освободительной армией генерала Власова. Речь шла о сосредоточенных в Каринтии казачьих частях, воевавших на стороне немцев, а именно о Казачьем стане генерал-майора Доманова, охватывавшем около 24 тысяч военнослужащих и гражданских лиц в районе Лиенца, о Кавказской группе из 4800 человек во главе с генералом Султан-Гиреем Клычем при Обердраубурге и, прежде всего, о 15-м казачьем кавалерийском корпусе численностью от 30 до 35 тысяч человек во главе с немецким генерал-лейтенантом фон Панвицем в районе Фельдкирхен – Альтхофен– Клейн-Санкт-Пауль. Выдача этого круга людей входила в компетенцию главнокомандующего союзными войсками на Средиземноморском театре военных действий, британского фельдмаршала Александера, который когда-то, в период интервенции 1919–1920 гг., в чине подполковника временно командовал Балтийским ландесвером в борьбе против большевиков. Похоже, фельдмаршал Александер поначалу действительно колебался, но затем получил строгие указания из самой высокой инстанции, предположительно – лично от премьер-министра Черчилля, которые не оставили ему иного выбора и которым он нехотя последовал под определяющим влиянием своего политического советника Макмиллана, будущего премьер-министра [637]. Последствия своего образа действий были ему во всяком случае ясны, ведь он уже 17 мая 1945 г. в телеграмме Объединенному комитету начальников штабов писал, что выдача казаков «может быть пагубна для их здоровья» [638]. Его начальник штаба генерал Морган назвал вещи своими именами, когда заявил 28 августа 1945 г. по поводу стоящей на повестке дня депортации оставшейся группы, «что эти несчастные люди посылаются почти на верную смерть».

Насильственная выдача от 50 до 60 тысяч военнопленных и беженцев, предстающая в британских армейских актах как военная «операция», была тщательно подготовлена штабом британского 5-го армейского корпуса под руководством генерал-лейтенанта Кейтли и участвовавшими в ней войсковыми соединениями (36-я пехотная бригада, 78-я пехотная дивизия, 7-я танковая бригада, 6-я бронетанковая дивизия, 46-я пехотная дивизия) [639]. Сначала намечалось применять отвлекающие маневры, но вскоре пришлось использовать жестокие методы. Эта депортация «по своему вероломному характеру», как позднее утверждал Солженицын, была «вполне в стиле традиционной британской дипломатии» [640]. События разворачивались так, что 28 мая 1945 г. 2756 офицеров генерал-майора Доманова под фальшивым предлогом встречи с фельдмаршалом Александером были отделены от своих подчиненных и членов семей и доставлены в строго охраняемый лагерь в Шпиттале [641]. Речь шла о 35 генералах, среди которых всемирно известный как писатель генерал от кавалерии П.Н. Краснов, далее С. Краснов, Доманов, Васильев, Соломахин, Бедаков, Тарасенко, Силкин, Головко, Тихоцкий, Тихорецкий, Задохлин, Скляров, Беднягин, Беседин, Толстов, Есаулов, Голубов, А.Г. Шкуро, Лукьяненко, Шелест, Черногорцев. Генерал-лейтенант А.Г. Шкуро был арестован британцами уже 25 мая. К 167 полковникам принадлежали: Шорников, Бондаренко, Медынский, Маслов, Зимин, Часовников, Чебуняев, Кочконогий, Якуцевич, Белый, Михайлов, Колпаков, Зотов, Корольков, Тюнин, Березневый, Чернов, Лукьяненко, Доманов, Кузуб, Егоров, Полухин, Хренийков, Коротков, Кисянцев. К категории этих офицеров принадлежали далее 283 войсковых старшины (подполковника), 375 есаулов (майоров), 460 подъесаулов (капитанов), 526 сотников (старших лейтенантов), 756 хорунжих (лейтенантов), 124 военных чиновника, 15 офицеров медицинской службы, 2 военных фотографа, 2 походных священника, 2 военных дирижера, 2 переводчика, 5 офицеров связи РОА. Некоторым из задержанных удалось на следующий день избежать выдачи путем бегства. Другие, как генерал Силкин, покончили самоубийством, еще некоторые были застрелены британцами при попытке к бегству. Подавляющее большинство казачьих офицеров, среди них 125 кавказских офицеров генерала Султан-Гирея Клыча, были 29 мая переправлены в Юденбург и там переданы органам «СМЕРШ» [642].

1430 выданных офицеров были старыми эмигрантами, которые никогда не являлись советскими гражданами. Немалое число из них, например, генерал от кавалерии Краснов, сражались как союзники Великобритании на стороне британских интервенционных войск против большевиков. Генерал-лейтенант Шкуро был награжден королем орденом Бани. Однако все попытки Краснова напомнить фельдмаршалу Александеру о старом братстве по оружию остались без отклика. То, что советским властям были переданы и эти казачьи офицеры, не подлежавшие репатриации даже согласно договоренности в Ялте, а также еще 3000 старых эмигрантов из группы Доманова, также не объяснялось случайностью, а было неотъемлемой составной частью британского плана выдачи [643]. Правда, если Форин-оффис считал, что тем самым заслужит особое признание советских властей, то его ожидало разочарование. Образ действий британского правительства вызвал на советской стороне сначала удивление, а затем нескрываемое презрение, ведь он был верно расценен как то, чем в действительности и являлся, – как симптом морально-политического разложения [644]. «Англичане… поскольку ни старые белогвардейские генералы, ни их воинство не представляли какой-либо ценности, загнали всех их в автомашины и передали в руки советских властей», – злорадно заметил еще генерал армии Штеменко в своих воспоминаниях. Старший лейтенант Н.Н. Краснов, внук легендарного генерала и писателя[51], передал слова, сказанные генералом МВД Меркуловым во время допроса на Лубянке: «…Что вы поверили англичанам – так это действительно глупость. Ведь это – исторические торгаши! Они любого и любое продадут и даже глазом не сморгнут… Мы их заперли на шахматной доске в угол и теперь заставили их плясать под нашу дудку как последнюю пешку… Милости нашим… пресмыкающимся и заискивающим союзничкам – не будет!» [645]