Мальчик и облако - Алексей Урусов

первая половина сознания в это время наблюдала за тем, как к губернатору подошла сухонькая старушка в чёрном платочке, одетая явно не для дворянского собрания. Обняв её, губернатор обратился к залу: – Супруга нашего героя не может присутствовать, она в положении. Чтобы она могла меньше думать о житейских проблемах и сосредоточиться на воспитании детей, Владимирская область дарит ей трёхкомнатную квартиру, расположенную поблизости от детского сада и школы. Рядом со мной находится мать нашего погибшего солдата, Ксения Егоровна. Уважаемая Ксения Егоровна, чтобы Вы всегда могли быть рядом с семьёй сына, область дарит Вам квартиру в этом же доме. Если Вы захотите продать свой дом в деревне и переехать во Владимир, Вам в этом помогут. Примите, пожалуйста, дарственные. Пусть Господь укрепит Вас и поможет перенести это тяжкое горе!

Старушку аккуратно под руки сопроводили из зала.

Дальше началось награждение… Но я не слышал ни зачитывания указов, ни фанфар, ни аплодисментов награждённым.

Я остался там – в прошлогодней беседе с сержантом… Вспомнил, как он несколько раз открывал коробку с наградой, любовался на неё, закрывал… А через некоторое время открывал снова. А вечером, на балу, его не было. Ещё бы – его же невеста ждала. А теперь она вдова.

Мысль о вдовьей доле вчерашней невесты стала спусковым крючком для маленькой слезинки, ниоткуда взявшейся и медленно набухшей у меня в уголке глаза.

Владимир. Дом Перловых.

Я бежал. Бежал в сторону врага – потому что оттуда летели беспилотники и нужно было задержать их, чтобы наши раненые могли добраться до леса, кроны которого их укроют. И через лес им останется всего три километра до наших опорников. Надо успеть. Успеть! Успеть!!

Успеть пробежать сквозь небольшие кусты. Успеть выбежать на бывшее поле. Заросшее травой, но без кустов и ровное. Успеть пробежать подальше, на простор – на изрытую воронками землю, где я буду хорошо виден. Чтобы дроноводы обнаружили меня издалека и порадовались, что появилась мишень. А я обрадуюсь, что издалека увижу беспилотники и смогу их сбивать. И успеть подготовиться к схватке. Моя верная снайперка приятно тяготит руки. А за плечами – калаш. И кому не хватит пуль из винтовки, получат их из автомата.

– Держись, брат. Мы с тобой! – слышу неясный шёпот откуда-то издалека, буквально на уровне шума ветра.

– Кто это – вы; и сколько вас? – весело спрашиваю на бегу.

– Мы – небесное православное воинство во главе с Борисом и Глебом. Мы тебе поможем!

– Ну – тогда победим! Или свидимся!

На поле успел. Ещё метров сто, и вот он – участок без травы. Здесь мне и придётся биться. Ну, не самое плохое место! Сбрасываю куртку, да и броник с каской тоже не нужны – тяжеловато в них, и движения сковывают, а берет и тельняшка из композитов; от мелких осколков защитят, а крупных беспилотники не носят. Но вот разгрузка пригодится – может, и успею магазин расстрелять и тогда, чтобы быстро перекинуть новый, вытаскивать его удобнее всего из кармана разгрузки. Достаю и целую крестик; поцеловав, надеваю берет. На валун, вывороченный из земли взрывом, кладу автомат. Целую винтовку и тихо шепчу: – Если что, прощай, Роза!

Жаль, в винтовке всего три патрона, не до перезарядки будет. Ещё не закончил приготовления, как с запада показались чёрные точки и послышался неясный шелест. Много их, слишком много, смертельно много. Жду. Ближние квадрики пролетели уже половину поля, и только тогда на его дальнем конце показались две авиаматки. Хорошо, что не потратил патроны из снайперской винтовки на мелочь. Вот цель – достойная для Розы! Привычно вскидываю винтовку и бью по дрону управления. Есть! Он заваливается на бок и кувыркается вниз. Без него дроноводам придётся атаковать в ручном режиме, и скоординировать два десятка квадрокоптеров им будет сложно. Вторая авиаматка начала отставать: нельзя упускать гадину; стреляю по ней – попал! Неуклюжая «БабаЯга-13» тут же шлёпается на землю. Ближние дроны на подлёте, последним патроном сбиваю ещё один вражеский беспилотник – из тех, что покрупнее. Бросаю снайперскую винтовку в воронку – может, наши найдут, и Роза ещё повоюет. Хватаю калаш и одиночными начинаю стрельбу по приближающимся дронам. Вижу, что часто мажу – но квадрокоптеры приближаются веером, их слишком много и толком прицеливаться некогда. Но что-то сбиваю. Я стою на прохладном ветру в одной тельняшке и разгрузке, но мне жарко: чувствую, как пот скатывается по лбу, тельняшка уже взмокла. Расстреляв магазин, перецепляю его и продолжаю стрельбу. Слишком много! Лёгким щелчком перевожу калаш в стрельбу очередями, высаживаю второй магазин. Отбрасываю его и выдёргиваю из разгрузки новый. Очереди всё длиннее, дроны всё ближе. Их уже немного, и это хорошо – значит, раненые смогут уйти, гнаться за ними будет некому. Короткая очередь – и очередной дрон падает, но всего в десятке метров от меня. Резко перевожу автомат на новую цель и сбиваю ещё один. Прямо на меня летит беспилотник – стреляю… Но патронов больше нет! Перехватываю автомат за ствол и бросаю. В квадрокоптер я не попал – но его пропеллер зацепило ремнём калаша, и они, кувыркаясь, по инерции полетели от меня и дрон взорвался на земле.

Вот и всё! Остался один беспилотник, зависший в десятке метров от меня. Один! Но я без оружия. Выдержав паузу, дрон резко пикирует и взрывается. Яркая вспышка ударяет мне по глазам.

Просыпаюсь. Меня трясёт возбуждение от схватки. Сон был настолько реален, что я даже запахи и порывы ветра ощущал, а палец на правой руке ещё несколько секунд по инерции пытался нажать на курок несуществующего автомата. Включаю ночник, пью воду. Вспоминаю про погибшего сержанта и мучаюсь вопросом: этот сон – просто реакция мозга на события дня, являющаяся фантазией на заданную тему, или сержант Мальцев и в самом деле погиб так?

Прокручиваю в голове события минувшего дня: выйдя из Дворянского собрания, мы поехали в ближайший собор и заказали панихиду и сорокоуст по погибшему в бою рабу Божию воину Алексею. Не могу освободиться от дневных событий, но всё же незаметно засыпаю.

***

– Никаких бумаг и проектов! Сначала – за стол! Как раз обед! – Оксана Евгеньевна увлекает Константина и Марка в столовую, и, обернувшись к нам