Ангелы по совместительству. Проводы империи - Ирина Сыромятникова

Бродить по незнакомому городу Саиль не хотела, но уклониться от похода по магазинам не могла – Лючиано по-прежнему понимал са-ориотский с пятого на десятое. Миронге принял двух белых в свое нутро и попытался разжевать.

Неужели это – нормальный город?!! Никакой солидной упорядоченности, к которой Саиль привыкла в Крумлихе, всюду суета и мельтешение. На улицах – пестрая толпа, белое, красное, желтое, серое, салатовое и васильковое, все цвета городов Тималао смешались здесь. Гул голосов казался встревоженным и приглушенным – так не ведут себя люди, обретшие убежище, скорее – угодившие в ловушку. Как бы до волнений не дошло! Видимо, городской глава и сам все отлично понимал – по переполненному гостевому кварталу непрерывно курсировали группы стражников. От царящего вокруг напряжения у Саиль кружилась голова, но Лючиано твердо взял ее за локоть и за полчаса вывел к рынку. Как?!

– Я карту города в атласе посмотрел, – пояснил провидец. – Планировка по Уложению: один раз увидел, считай – везде побывал.

Естественно! Ну почему Саиль сама до такого не додумалась? Не знать законов собственной страны – позор. Так, срочно просмотреть все их записи и выучить, нет, зазубрить! Мало ли что еще пригодится.

В торговых рядах, как ни странно, людей оказалось меньше. Зато вели они себя громче – вопль зазывалы над ухом едва не оглушил Саиль.

– Ужас!!!

– Это ты просто на краухардской ярмарке не была, – ностальгически улыбнулся Лючиано.

– Э?

– О! Там все то же самое. – Он обвел рукой бурлящий вокруг хаос. – Только половина народу – черные. И когда они начинают торговаться…

Саиль представила, что способен устроить изгоняющий, желающий, но не могущий что-то получить, и поняла, что Миронге – еще ничего. Покупателей в рядах не так уж много – друг друга почти не задевают, карманники вежливые – толкнут и извинятся…

– Э???

Продавать часы Лючиано решил не на улице, а в лавке, причем ювелирной. Витрины у нее не было вовсе, а около двери топтался рослый печатный, к малолетним визитерам отнесшийся с недоверием (Саиль подозревала – не будь Лючиано пастырем, их погнали бы отсюда взашей).

Хозяин вышел к странным посетителям не сразу (видно, занят был). При взгляде на кошмарные часы в его руках словно по волшебству появилась лупа, помощник поднес ближе свет. Минут десять ювелир со скептическим видом рассматривал товар, а потом назвал цену. Сердце Саиль затрепетало от радости, но Лючиано покачал головой и назвал цифру вчетверо больше.

Что тут началось!

Хозяин лавки вскочил из-за стола и громогласно предложил всем посмотреть на эту невоспитанную молодежь. Саиль мучительно покраснела, а вот на Лючиано слова купца впечатления не произвели: мальчик с легким удивлением поднял бровь и повторил свою цену. В ответ купец обвинил их в скаредности и жестокосердии. Лючиано тоже встал, картинным жестом отпихнув в сторону стул, и заявил, что этот человек, по-видимому, не хочет помочь бедным сиротам. Саиль была уверена, что сейчас их вышвырнут за порог, но торг только начался. Купец жаловался на тяжелое время – Лючиано утверждал, что волки крались у них по пятам. Са-ориотец намекал на спорное происхождение товара – юный маг (волшебством заставив волосы встать дыбом) призывал богов послать дождь, снег и град на всех недостойных. Саиль, тщетно пытавшаяся уловить смысл перепалки, сдалась и озвучивала лишь цифры. В итоге купцу пришлось поднять первоначальную цену в три раза. Лючиано спрятал выручку куда-то под рубаху, а пару монет тут же разменял мелочью.

Из лавки Саиль выходила измотанная, как после битвы с черноголовыми.

– Мне кажется, что мы обидели этого доброго человека.

– Перестань, Саиль! – Лючиано выглядел весьма довольным собой. – Он дал едва ли половину настоящей цены. Но тут ничего не поделаешь, времена действительно тяжелые.

Сколько стоит нынче в Миронге комната на троих и стойло для скотины, они так и не узнали – покровительство Ри’Кинчира позволило им остаться жить в порту, в бараке при мастерской. Уложением подобное самовольство запрещалось, но людям надо на что-то жить, а пастырей здесь уже полгода никто не видел. За пару монет они получили две койки в общей комнате и право принимать душ (холодный). Несмотря на обилие соседей, Саиль впервые за много дней почувствовала себя в безопасности.

Мастеровые не теряли времени даром – утром в сухой док заявилась толпа рабочих и дружно, за один день ободрала с «Лосося» старую краску. Женщины ползали в трюме, выгребая остатки песка и ракушек, молодые парни болтались в веревочных люльках и конопатили борта. Когда древесина подсохла, весь корпус обмазали чем-то вонючим…

Лючиано целыми днями болтался в мастерской, а возвращаясь, говорил только про корабли, речные и морские, паровые и парусные. Не очень типичное для белых увлечение! Казалось, что он знает все: про назначение сотен загадочных предметов, форму морских узлов, глубину осадки и ориентирование по компасу. Слушая его, Саиль невольно проникалась уважением к грубоватым, шумным морякам и томительной жаждой странствий (будто недостаточно ей еще приключений). Клетка из правил и авторитетных мнений, в которой привыкла обитать дочь пастыря, не выдерживала напора перемен. Столкновение с реальностью обнажало несоответствия, каждое из которых требовало объяснения. А ведь любопытство белых – страшная сила! Не потому что узнавать новое так уж весело, просто в какой-то момент неопределенность надоедает. Саиль начинала желать странного: понимать, что происходит, знать, что ждет ее дальше, выбирать, в конце концов. Управлять своей жизнью! С образом са-ориотского белого подобные настроения категорически не сочетались, но чувствовать себя чемоданом без ручки девочка больше не могла.

Для начала следовало разузнать больше про тот самый Алякан-хуссо, в который они направлялись. Так уж ли верен образ речного порта, который Саиль нарисовала себе в уме? Или будет как всегда?

Общение – сильная сторона любого белого, но разницу в происхождении не так-то просто преодолеть, благосклонность мастеровых, привыкших держаться замкнутым кланом, следовало чем-то заслужить. Для этого у Саиль имелось секретное средство – младенец: в любом месте, где люди живут семьями, найдется парочка матрон, желающих поучить молодку уму-разуму. Саиль поцеловала Пепе в лобик, мысленно попросив малыша не шалить, и отправилась во двор жилого барака, привлекать внимание.

Смеркалось. Жены мастеровых, освободившиеся от дневных трудов, сидели на ступеньках барака и болтали о своем. С моря набегал туман, и над Миронге поднималось светлое марево – светились окна особняков и доходных домов, на бульварах потихоньку зажигались зачарованные фонари, а вот бараки портовых рабочих оставались погруженными во мрак. Спросите – почему? Потому что в Уложении написано: спальные места иждивенцев освещать масляными лампами о двух рожках, не более двух на комнату, ни слово об электричестве или осветительном газе. Для мастерских хозяева протащили в закон нужные изменения (из соображения скорее безопасности, чем удобства), а вот о семьях печатных похлопотать оказалось некому. Да, печатных! В порту те или иные клятвы на амулете Уложения приносили все. Раньше это мало кого волновало (ну не любят власти добрых возчиков – прибылью делиться не хотят), а теперь стало вопросом выживания – сменить род занятий обремененные магией люди не могли. Весь порт сидел без работы, проедая пайки, выделенные градоправителем не по Уложению, а по совести, единицы – участвовали в работах по расчистке фарватера. Что обиднее всего – и так скудный заработок отбирали приезжие. Беженцы, сплошь – свободные граждане, не отягощенные печатями, готовы были выполнить любую работу за гроши.