Кровавый меридиан, или Закатный багрянец на западе - Кормак Маккарти

Малец взглянул на Тобина, но лицо бывшего священника ничего не выражало. Тобин сидел, измученный и жалкий, и, казалось, не отдавал себе отчёта в том, кто к ним приближается. Чуть приподняв голову, он заговорил, не глядя на мальца. Иди давай. Спасайся.

Малец поднял с земли флягу с водой, вынул затычку, попил и передал Тобину. Бывший священник тоже отпил, они ещё посидели, выжидая, потом встали, развернулись и снова двинулись в путь.

От ран и от голода они потеряли много сил, брели вперёд, пошатываясь, и в целом представляли собой жалкое зрелище. К полудню вода кончилась, и они уселись, уставившись на бесплодные земли вокруг. С севера дул ветер. Во рту пересохло. Пустыня, где они теперь оказались, была пустыней в абсолюте, здесь не на чем было остановить глаз и не было никаких ориентиров, по которым можно было бы определить, сколько пройдено. Земля одинаково ровно простиралась во все стороны в своей кривизне; в этих пределах они двигались и были их определяющей точкой. Они поднялись и пошли. Небо сверкало. Никаких следов, которых можно было бы держаться, кроме остатков вещей, брошенных путниками, и человеческих костей, торчавших из могил в неровностях песка. Во второй половине дня местность пошла на подъём, на гребне невысокой песчаной гряды они остановились и, оглянувшись, увидели, что их и судью, как и раньше, разделяют на равнине почти две мили. И побрели дальше.

О приближении к любому — и к этому в том числе — водопою в этой пустыне говорило всё большее число скелетов погибших животных, словно пространство вокруг колодцев было смертельно опасным для живых существ. Путники оглянулись. Судья исчез за пригорком. Перед ними лежали побелевшие доски фургона, чуть дальше — останки мула и вола, чьи шкуры от постоянного трения песка облысели и стали похожи на брезент.

Малец постоял, изучая местность, потом вернулся на сотню ярдов назад и остановился, глядя на свои неглубокие следы на песке. Он смотрел, как заносит песком гряду, на которую они поднялись, опустился на колени и подержал руку на земле, прислушиваясь к чуть слышному кремнистому шуршанию ветра.

Когда он отнял руку, на её месте осталась неширокая горка песка, которая на глазах стала исчезать.

Священник сидел мрачный. Малец опустился перед ним на колени и внимательно на него посмотрел.

Нам надо спрятаться, сказал он.

Спрятаться?

Да.

И где ты собираешься прятаться?

Здесь. Мы спрячемся здесь.

Тут не спрячешься, малец.

Мы сумеем спрятаться.

Думаешь, он не найдёт тебя по следам?

Их заметает ветер. Вон там на склоне их уже нет.

Нет?

Замело напрочь.

Бывший священник покачал головой.

Пойдём. Нам надо идти.

Нам не спрятаться.

Поднимайся.

Бывший священник покачал головой. Эх, малец, проговорил он.

Поднимайся, повторил малец.

Иди давай. И Тобин махнул рукой.

Он же ничто, убеждал его малец. Ты сам говорил. Люди сделаны из праха земного. Ты говорил, что это не ино… ино…

Иносказание.

Не иносказание. Что это голый факт и что судья — человек, как и все остальные.

Тогда выходи против него, предложил бывший священник. Выходи против него, если это так.

Ага, он с винтовкой, а я с пистолетом. Он с двумя винтовками. Давай поднимайся.

Тобин встал. Стоял он нетвёрдо, опершись на мальца. Они направились мимо фургона в сторону от занесённого следа.

Миновав первую кучу костей, они прошли дальше, туда, где у следов лежала пара дохлых мулов. Там малец опустился на колени с куском доски в руках и принялся рыть убежище, поглядывая при этом на восточный горизонт. Потом они улеглись ничком, укрывшись за вонючими костями, словно насытившиеся падальщики, и стали ждать, когда появится судья или когда он пройдёт мимо.

Ждать пришлось недолго. Судья показался на возвышенности. На минуту они остановились перед тем, как спускаться, — он и его слюнявый «эконом».[227]Открывшиеся впереди волнистые наносы можно было прекрасно рассмотреть и оттуда, но судья не стал, потому что, казалось, не выпускал беглецов из поля зрения. Он спустился с гребня и зашагал по ровному месту, ведя идиота перед собой на кожаном поводке. Судья нёс две винтовки, которые раньше принадлежали Брауну, пару фляг на скрещённых на груди ремнях, рожок для пороха с пороховницей, а также свой саквояж и брезентовый рюкзак, должно быть тоже Брауна. Особенно странно смотрелся у него в руках зонтик из гнилых кусков кожи, которые были натянуты на каркас из рёберных костей, связанных между собой обрывками верёвки. Ручкой зонта служила передняя нога какого-то животного. Одежда приближавшегося судьи больше смахивала на конфетти, так сильно она разодралась на его громадной фигуре. С жутким зонтиком в руках и с идиотом в сыромятном ошейнике, тянувшим поводок, судья походил на свихнувшегося антрепренёра, который бросил всё и бежал от гнева горожан, разнёсших его лекарственное шоу.

Они шествовали по равнине, а малец, лёжа на животе в песчаной яме, наблюдал за ними сквозь рёбра мёртвых мулов. Ему были видны следы на песке, оставленные им и Тобином, — неясные, сгладившиеся, но всё же заметные; он смотрел на судью, на следы и слушал, как движется песок. Пройдя ярдов сто, судья вдруг остановился и стал осматриваться. Идиот встал на карачки и наклонился к следам, как некая безволосая разновидность лемура. Он вертел головой и принюхивался, словно сам шёл по следу. Его шляпа куда-то делась, может быть, судья уже предъявил на неё виндикационный иск,[228]потому что теперь на ногах у него были странные, грубые пампути,[229]вырезанные из куска шкуры и привязанные к подошвам скрученной пенькой из брошенного в пустыне хлама. Имбецил рвался в ошейнике и хрипел, болтая руками перед грудью. Миновав фургон, они пошли дальше, и малец понял, что точка, где они с Тобином свернули со следа, пройдена. Он бросил взгляд на еле заметные следы, которые вели через пески и пропадали. Лежавший рядом бывший священник схватил его за руку и что-то прошептал, указывая на судью. В обрывках шкуры на скелете зашелестел ветер, судья с идиотом прошли по пескам дальше и исчезли из виду.

Они лежали, не говоря ни слова. Бывший священник чуть приподнялся, выглянул наружу и посмотрел на мальца. Тот опустил курок револьвера.

Такого шанса, как этот, тебе больше не представится.