Хаски и его учитель белый кот. Том III - Жоубао Бучи Жоу

за его повествованием, Мо Жань вновь увидел те сцены, что некогда уже потрясли его до глубины души.

Мать, пожирающую внутренности своего ребенка.

Жителей города, предающих своего героя.

Преклонив колени на грязных каменных ступенях перед городским храмом, сломленный Чу Сюнь, сгорбившись, горько рыдал.

Мо Жань видел, как не знающая жалости толпа ведет Чу Сюня в храм, чтобы наброситься на него, словно стервятники на падаль. Будто стая воронья, они окружили Чу Сюня и без колебаний пожертвовали его жизнью, лишь бы отсрочить собственную гибель, только бы выжить.

Он видел, как мертвый Чу Сюнь сам достал духовное ядро из своего сердца и отдал его тем немногим простым людям, что оплакивали его, велев им, не теряя времени, как можно скорее покинуть это место…

Сяо Мань тоже видел это.

— Впоследствии я отправился в Призрачное Царство. Живя в одиночестве, не счесть сколько раз я думал о трагедии молодого князя Чу, о сердце, что он отдал людям, и о том, что раньше… он был так добр к нам. Каждый раз, думая об этом, я не мог найти себе места и обрести душевный покой. Чем дальше, тем сложнее мне становилось оправдать себя и избежать приговора, что вынесло мне собственное сердце.

Хуайцзуй замолк.

А когда вновь заговорил, в его голосе прозвучало истинное страдание:

— Я — предатель.

Мо Жань не мог сказать, что почувствовал в этот момент.

Иногда между добром и злом всего лишь одно мгновение — миг, за который человек может нанести удар ножом. После он, в самом деле, может очень раскаиваться в содеянном, но что с того?

Назад пути нет.

— Вскоре я узнал, что после смерти Чу Сюня, его душа поселилась в Призрачном Царстве. При жизни Чу Сюнь был хорошим человеком, так что, хотя на пути совершенствования духа ему не удалось достигнуть вершины и, освободившись от бренной оболочки, стать небожителем, он мог бы спокойно войти в круг перерождений и в будущей жизни наслаждаться богатством, славой и почетом. Однако он не пошел на это. Из-за постигшего их бедствия переплетенные души его жены и ребенка были разорваны на множество частей, поэтому Чу Сюнь пошел к Владыке Ада Яньло с нижайшей просьбой, предложив обменять благословение своих трех жизней на свободу для его супруги и сына, но все оказалось не так просто.

В дальнейшем Мо Жань увидел, как, стыдливо прячась и стараясь не попасться Чу Сюню на глаза, Хуайцзуй бегает по всему загробному миру, пытаясь расспросить солдат и офицеров войска Призрачного Царства:

— А что там с теми двумя, женой и ребенком? Что в итоге сказал Яньло? Есть способ разделить их души, а потом собрать воедино каждую, чтобы они снова могли войти в круг перерождений?

— Вы можете придумать способ? Умоляю вас.

— Прошу вас, помогите молодому господину Чу Сюню придумать решение. Какую бы цену вы ни запросили, уверен, мы сможем договориться…

Солдаты Царства Мертвых лишь насмехались над ним:

— Здесь уже давно все наслышаны о твоих славных делах. Не ты ли помог Девятому Призрачному князю извести всю семью Чу Сюня? С чего это, стоило тебе попасть в загробный мир, ты вдруг изменился? Боишься, что Чу Сюнь станет демоном и придет поквитаться с тобой?

Мо Жань шел позади Хуайцзуя, наблюдая, как он умоляет и преклоняет колени перед множеством людей. Может и не следовало называть их людьми, ведь они были призраками, но, на самом деле, по природе своей люди и призраки одинаковы.

Как и говорил Чу Ваньнин, со временем душа человека может изменить темперамент и характер, вкусы и предпочтения, но, даже войдя в круговорот перерождения, ее духовная основа ничуть не изменится.

Хуайцзуй так активно выяснял, как жене и ребенку Чу Сюня снова переродиться, что очень скоро об этом узнал Девятый Призрачный князь.

В схватке с Чу Сюнем Девятый Призрачный князь потерял один глаз и уже давно затаил на него зло. Прослышав, что, страдая от чувства вины, его подручный Сяо Мань тайком пытается разузнать, как помочь старому хозяину, он не мог не прийти в ярость.

Девятый Призрачный князь отобрал у Хуайцзуя жетон, с помощью которого тот мог свободно перемещаться из призрачного мира в мир живых, и с позором прогнал в смертный мир, лишив права вечной жизни, что он когда-то получил как солдат войска Призрачного Царства.

— Вали обратно в мир живых. Когда аура призрачного мира, что осталась на тебе, развеется, ты тут же умрешь, и душа твоя попадет прямиком на Последний Круг Ада, где вечность будет страдать, не имея ни единого шанса на перерождение, — Девятый Призрачный князь мрачно уставился на Хуайцзуя единственным уцелевшим глазом. — Это и будет ценой, что ты заплатишь за то, что строил планы в отношении своего старого хозяина.

Мрак подземного царства исчез.

Мо Жань услышал шум дождя. Это и правда была весенняя морось, которая словно маслом смазала ярко-зеленые молодые побеги.

Он видел, что постригшийся в монахи Хуайцзуй прогуливается под весенним дождем.

— Когда я вернулся в мир людей, прошло уже сто лет. Пусть князь демонов и забрал мой жетон, но в моем теле по-прежнему осталась иньская энергия, поэтому в полночный час, когда темные силы особенно сильны, я мог возвращаться в Призрачное Царство. Вот только из-за наносимого телу вреда, задерживаться там мне было нельзя. На самом деле… я все еще очень боялся смерти, поэтому не осмеливался оставаться там надолго, и лишь когда мне действительно было необходимо найти зацепку, чтобы продолжить мое дело, я тайком пробирался в загробный мир.

Мо Жань слушал его печальный рассказ, наблюдая, как, опираясь на посох, Хуайцзуй, слушая дождь, в одиночестве бредет сквозь бамбуковую рощу. С бременем вины на плечах он шел мимо припорошенной снегом дикой сливы и лотосов, раскрывшихся навстречу теплому летнему дождю, через цветущие рощи и укрытые первым инеем багряные леса.

Пара за парой изнашивалась плетеная обувь.

Где бы он ни находился, Хуайцзуй продолжал искать и расспрашивать людей, надеясь найти хотя бы какие-то письменные упоминания о том, как подарить уничтоженным им душам матери и ребенка шанс переродиться.

— Это могло стать шансом на искупление хотя бы части моих грехов, — пояснил Хуайцзуй.

Скорее всего, услышав его, другие люди ничего не почувствовали бы, разве что-то кто-то мог счесть, что надежды Хуайцзуя до смешного нелепы, но от этих его слов на глаза Мо Жаня вдруг навернулись слезы.

Искупление.

Люди, что, совершив преступление, страстно желают искупить