Сто дней во власти безумия. Руандийский геноцид 1994 г. - Иван Кривушин

После захвата Гитарамы РПА останавливает наступление на юге и сосредотачивает все свои усилия на взятии столицы. Окружив город с трех сторон и взяв под контроль его северную, восточную и южную части, она начинает атаки в центральных кварталах, не прекращая давления и на других участках с использованием легкой и тяжелой артиллерии. К концу месяца повстанцы занимают на юго-западе столицы квартал Ньямирамбо, на северо-западе район Киньинья, а на западе закрепляются на реке Ньябаронго. Правительственные силы в западной части Кигали фактически оказываются в мешке (от моста Ньярутейя на западе до Кимихуруры на востоке) с довольно узким северо-западным выходом через квартал Нзове в направлении Мухондо. В условиях почти полного истощения у них боеприпасов падение города кажется неминуемым. В конце июня южная группировка РПА (157-й батальон и выделившееся из его состава 15-е мобильное соединение под командованием капитана Поля Катабарвы) возобновляет наступление на юго-запад и 28 июня вступает в центральную часть префектуры Бутаре (коммуна Мугуса). 29 июня артиллерийская канонада слышна уже в городе Бутаре[975]. Однако к этому моменту военно-политическая ситуация в стране резко меняется. Путь повстанцам на запад преграждают французские войска.

Тогдашний посол США в Руанде Дэвид Роусон рассказывает: «В воскресенье я вышел на веранду и увидел, что было полнолуние. Это была прекрасная ночь. Очень тихая; стояла такая тишина, какая случается в Кигали; обычно можно услышать пулеметную очередь, взрывы гранат, хриплые крики, голоса людей, переговаривающихся между собой. Я вернулся … Вдруг раздался сильный удар. Сандра сказала мне: “Это не граната. Это что-то другое”. Потом мы услышали второй удар, и через несколько минут мне позвонил из аэропорта дипломатический советник президента: “Они сбили самолет президента”. Я спросил: “Кто это „они“?” и он ответил: “Конечно, РПФ”. Я сказал: “Откуда вы знаете?” Он ответил: “На самом деле я не знаю, но здесь в аэропорту затор, и самолет должен уже прилететь, но его нет. Мы услышали взрыв, и направляются туда, чтобы выяснить, что произошло”. Чуть позже мне позвонил Даллэр; он сказал, что, вероятно, президентский лайнер сбили и что его отряд хотел произвести расследование в аэропорту, но был остановлен силами президентской гвардии»[976].

Посол Франции Жан-Мишель Марло узнал о происшедшем приблизительно в то же самое время. Он получил информацию от Эноша Рухигиры, который также позвонил ему из аэропорта и сообщил, что когда «Фалькон-50» шел на посадку, раздалось два взрыва и самолет исчез[977]. Посла Бельгии проинформировал чуть позже апостолический нунций Джузеппе Бертелло[978]. Дипломаты немедленно известили свои министерства иностранных дел о вероятной гибели Хабьяриманы. «Тем же вечером, – вспоминает Роусон, – я связался с Вашингтоном, рассказал все, что знал о случившемся, и изложил свое мнение, которое заключалось в том, что ооновцам необходим более сильный мандат и что для его исполнения им потребуется серьезное материально-техническое обеспечение»[979]. Тогда же Даллэр информировал о событиях помощника Кофи Аннана Икбаля Резу[980].

В Вашингтоне заместитель помощника госсекретаря по африканским делам Пруденс Бушнел срочно подготовила текст меморандума для госсекретаря Уоррена Кристофера. «Если действительно оба президента убиты, – писала она, – существует вероятность того, что в одной или в обеих странах вспыхнет широкомасштабное насилие, особенно если подтвердится, что самолет был сбит. Наша стратегия – призвать к спокойствию и в той, и в другой стране как путем публичных заявлений, так и иными способами. Мы находимся также в тесном контакте с французами и бельгийцами»[981]. Такая стратегия, по словам Саманты Пауэр, «оказалась фактически единственной, которую Вашингтон использовал в последующие недели»[982].

В Париже руандийские события стали предметом обсуждения утром 7 апреля на межминистерском совещании с участием Брюно Деле, министра иностранных дел Алена Жюппе, начальника его кабинета Доминика де Вильпэна, директора Отдела африканских и мальгашских дел МИД Жан-Марка Рошро де Ласаблиера и главы Военной миссии по сотрудничеству при Министерстве кооперации генерала Жан-Пьера Юшона[983]. Несмотря на предостережения Юшона, прогнозировавшего вспышку ужасной резни в ответ на гибель Хабьяриманы, позиция остальных участников совещания была единой: «Франция не должна находиться в первых рядах, и следует ограничить наши действия обращениями к ООН, чтобы Миссия ООН в Руанде (МООНПР) выполнила свою задачу по безопасности в Кигали (то, что она фактически до сих пор не делала)». «Французским экспатриатам, – подчеркивалось на совещании, – ничего не угрожает, и никакая эвакуация не предусматривается». «Франция, – говорилось в заявлении МИД, – призывает всех ответственных лиц , чтобы в обеих странах было обеспечено спокойствие и чтобы это трагическое событие не стало причиной насилий. В Руанде Арушские соглашения ознаменовали значительный прогресс на пути к миру. Франция полагает своей главной заботой закрепление этого успеха и продолжение реализации этих соглашений. Она призывает все стороны действовать в том же направлении. Силы ООН, присутствующие в Руанде, МООНПР, должны иметь возможность осуществлять и далее свою миссию»[984].

С утра 7 апреля в западные столицы начала поступать информация об охоте, организованной в Кигали на политическую оппозицию и на тутси. В 9:20 Даллэр сообщил Резе об ухудшении ситуации и об опасности, которая угрожает премьер-министру; Реза подтвердил, что военнослужащие МООНПР не должны открывать огонь до тех пор, пока сами не подвергнутся обстрелу[985]. «Просто оставайтесь там, где вы находитесь, – сказал Реза, – вы не вправе вмешиваться»[986]. Сорок минут спустя Марло телеграфировал в МИД Франции об установлении военными блокпостов по всему городу, об убийстве президентской гвардией ряда видных политиков, в том числе премьер-министра, и о полном бессилии МООНПР[987]. Ближе к вечеру заместитель Роусона Джойс Лидер информировала Государственный департамент США, что в столице совершаются убийства трех типов: война, уничтожение политических противников и геноцид[988]. «Во-первых, – вспоминает Роусон, – мы узнали о целенаправленном преследовании лидеров оппозиционных партий. Во-вторых, мы узнали, что солдаты обходят дом за домом в зонах, где живут противники правительства или тутси, и убивают людей в их домах»[989].