Падение «Вавилона» - Андрей Молчанов

Я посмотрел на край постели. Мышка куда-то исчезла. Видимо, в смущении.

Кровать снова вздыбилась от проходящего под ней поезда. Я улегся поперек гостиничного ложа и наконец заснул. На силе воли, что называется.

Проснулся я рано — разбитый и злой. Вышел из ночлежки, оставив в камере хранения свой чемодан, и, поймав такси, отправился в район русскоязычной эмиграции, на Брайтон Бич, за необходимой газетой.

Район представлял из себя большую пеструю трущобу, завешанную вывесками на русском языке. Трущобу венчала эстакада подземки, по которой со скрежетом и визгом передвигались поезда, следущие в сторону моей кровати в мотеле, а также в направлении, противоположном от нее.

Человек кавказского типа в дубленке и в кепке, сидевший в будке местной «союзпечати», продал мне «Новое русское слово».

Я прошелся по улице, всюду слыша исключительно русскую речь, отмеченную, как правило, сильным провинциальным акцентом украинско-одесского звучания.

Двое идущие навстречу мне по улице женщин, одна из которых была, видимо, приезжей, вели следующий диалог:

— И что ты имеешь сказать за наш Брайтон, Людмилочка?

— Я имею сказать… чтоб мне такую родину, котик!

Эта дама, подумалось мне, прибыла в данный чертятник откуда-то из глубин мрачнейших сибирских руд. У меня по крайней мере не возникло ни малейшего желания поселиться в подобном местечке с его довольно-таки странными обитателями, чью внешность отличала принадлежность к какой-то особой нации, причем превалировал на этих мельтешащих на Брайтоне физиономиях не столько признак еврейской расы — это-то ладно! — а печать некоей дегенеративности. Или, может, Америка отражалась таким образом в зеркалах лиц обитателей здешнего гетто?

Черный человек открывал жалюзи небольшого супермаркета. Проходивший мимо него пожилой толстячок, остановившись, полюбопытствовал:

— Как дела, Джим?

— Хорошо, очень хорошо, мужчина! — старательно выговорил Джим, фиксируя жалюзи на оконном проеме.

Я почувствовал, что английский язык в данном районе не обязателен, зато обязателен одесский.

Зашел в супермаркет, где мне вручили газетку с указанием сегодняшней скидки на некоторые виды продуктов.

Неподалеку от меня стояла седовласая дама в шубе из чернобурок, с бесчисленными бриллиантовыми кольцами на скрюченных артритом перстах.

— Семен, ты проверил газету? — вопросила дама лохматого молодого человека в спортивной куртке.

— Да, мама, там никакого дискаунта на макароны…

— Так что? Надо платить, сколько стоит?!

Из супермаркета я проследовал в заведение, обозначенное как «Пельменная», и уселся за стол, заказав себе плотный завтрак.

В ожидании горячего блюда развернул «Слово». Нашел отдел объявлений.

Так…

«Кардиолог Лев Паукман…»

«Удаление жировых отложений путем отсоса… (Suction Мйрегфпнщ) …»

«Доктор Дикс. Ноги должны служить вам всю жизнь…»

«Адвокат Роберт Кракау, бывший прокурор и начальник бюро по борьбе с наркотиками, будет представлять вас в суде по всем уголовным делам…»

А вот и о недвижимости:

«Продается прекрасный, роскошный дом на Лонг-Айленде с красивыми нереальными спальнями! Чтобы понять, надо увидеть!»

— Молодой человек, не дадите ли полистать после вас газетку? — обратился ко мне сидевший за соседним столиком мужчина лет пятидесяти в темно-синем капитанском пиджаке с золочеными пуговицами, в очках с затемненными стеклами, курносый, с плоским широким лицом, явно отмеченным пороком хронического пьянства.

— Нет проблем, — сказал я. — Найду нужное объявление — и пожалуйста.

— Какое объявление, если не секрет? — Мужчина дрожащей рукой плеснул из графинчика водку в рюмку и судорожно ее опорожнил. — За что уважаю шведов — за «Абсолют»! — прошептал восхищенно.

— Хочу снять квартиру, — сказал я.

— В гости приехали?

— Типа того.

— А зачем вам квартира, если в гости? Дешевле комнату… Ни тебе залогов, ни счетов за газ и свет… — Он снова налил себе рюмку. — Поддержите компанию? — указал на графин. — Белого офицера?

Я решительно отказался.

— Меня зовут Евгений, — представился похмеляющийся собеседник. — Могу сделать вам второе предложение: сдаю за четыреста долларов в месяц второй этаж своего дома. Дешевая цена, но вынужден… Срочно… Материальные затруднения. У нас, белых офицеров, это распространено… Увы!

— Вы где-то работаете? — спросил я.

— Что? А… конечно, работаю, молодой человек, иначе на какие бы «бабки» я бухал?

Это был довод, разящий наповал.

— Я служу в «Лимузин-сервисе», — пояснил Евгений. — Собственная машина… «кадиллак», радио… Хорошая зарплата. — Он призадумался. — В принципе, как у летчика гражданской авиации. Если пахать, конечно. А я иногда себе позволяю… М-да. Но что поделаешь?.. — добавил обреченно. — Характер белого офицера, это…

— И где же находится ваш дом? — перебил я.

— Неподалеку. Sheepshead Bay. Знаете такой район? Изумительный, доложу я вам…

— Взглянуть на дом можно?

— Ну сейчас, закончим… — Собеседник выразительно посмотрел на графин.

Я расправился с завтраком, отметив, что приготовлен он отменно и способен выдержать любую критику.

Со жратвой на Брайтон Бич дело обстояло солидно, ничего не скажешь. Магазины ломились от колбас, подвешанных над прилавками, как елочные украшения, сыров, икры и всяческих разносолов, напоминая своим изобилием купеческие лавчонки девятнадцатого века, описанные русскими классиками и мной, выросшему в неплодородную эпоху социалистического строительства, не виданные.

Здесь, на Брайтоне, просто не понимали капризных американцев с их заботами о низкокалорийной пище, не содержащей жиров, увлечениями диетой и всякой там аэробикой.

Обитатели гетто жили на земле Нового Света так же, как и когда-то в Союзе, стремясь вращаться в среде соплеменников, обделывать делишки, руководствуясь привычными стереотипами, и воплощать свои прежние голодные мечты о колбасно-икорном рае в повседневную радующую их глаза и души реальность.

Пока Евгений поглощал целительный, с его точки зрения, алкоголь, я вышел из пельменной и прошелся к океану. Поднявшись по лесенке на набережную, замер, преисполненный восторга и счастья.

Вот что мне было столь необходимо, вот о чем я интуитивно мечтал!

Тугой соленый воздух заполнил легкие, пьяня своей первозданной свежестью и живительным холодком. Океанская ширь зачаровывала.

Набережная, представлявшая собой широченный деревянный настил, ровно тянулась вдоль побережья, казалось, в бесконечность. Мне моментально пришла мысль о велосипеде и спортивном костюме, сулящих славное времяпрепровождение.