Елизавета Петровна - Николай Павленко

Генерал-аншеф П. С. Салтыков за Кунерсдорфскую победу был справедливо пожалован фельдмаршалом, а все участники сражения получили медаль с надписью: «Победителю над пруссаками».

После разгрома пруссаков под Кунерсдорфом союзники могли завершить войну победоносным миром. Для этого надлежало преследовать противника, чтобы добить его и двинуться на Берлин. Союзники, однако, стояли на месте, чем дали возможность Фридриху II из беглецов, пойманных дезертиров и гарнизонов крепостей сколотить армию в 33 тысячи человек. Стояние было вызвано противоречиями между главнокомандующими армиями союзников: Салтыков считал необходимым овладеть Берлином, но поход должен быть совместным, так как утомленная и обескровленная русская армия в одиночестве не могла решить этой задачи. Командовавший австрийскими войсками фельдмаршал Даун настаивал на совместном походе в Силезию с целью освобождения ее от прусского владычества.

Салтыков писал 2 сентября 1759 года И. И. Шувалову: «Окончание войны, или, как изволите, только конец был в наших руках: король прусский так разбит и разорен был, что не более 30 тысяч имел человек и около 20 пушек в такой робости, как всем известно, фамилия побежала в Магдебург, Берлин ждал себе гостей, нас или австрийцев».

Столкнулись два плана продолжения операций: эгоистический своекорыстный план Дауна, преследовавший локальный интерес Австрии, и план Салтыкова, осуществление которого сулило завершение войны.

В феврале 1760 года Салтыков прибыл в Петербург для согласования плана военных действий в летнюю кампанию. Предложенный главнокомандующим план Конференция отклонила на том основании, что он учитывал интересов России и игнорировал интересы Австрии. В Петербурге не рассчитывали подвигнуть Австрию на более активные совместные операции и в текущем году завершить войну.

Салтыков проявил упорство, не согласился с предписанием Конференции действовать в интересах Австрии, подстраиваться к австрийскому главнокомандующему, донимавшему Конференцию жалобами на Салтыкова. Петр Семенович на это отвечал в письме к Шувалову: «Ежели в сем есть моя погрешка, то, ей, не в ином чем, как в самой моей ревности к службе… и соблюдению ее интересу, особливо людей. У нас люди не наемные, да и приведя армию в такое состояние и славу, все это подвергнуть в один час такой опасности, ибо людей потерять, славу помрачить; кто бы отказал короля атаковать с порядком…»

В итоге Конференция обратилась к императрице с донесением, в котором извещала, что Салтыков, «получая от одной болезни свободу, не только ж в крайней слабости в час от часу хуже себя находит, но едва ль не другую еще внутреннюю болезнь чувствовать начинает». Ссылаясь на донесение графа Чернышева, Конференция в донесении императрице сообщила еще одну деталь: фельдмаршал пребывает «в такой ипохондрии, что часто плачет, в дела не вступает и нескрытно говорит, что намерен просить увольнения об отставке».

Победитель пруссаков понимал, что сопротивление Конференции бесполезно, он ей неугоден. И. И. Шувалову он писал, что имел «из высокоучрежденной Конференции столько выговоров и нареканий», что начинал казаться неспособным «не только великою армиею командовать, но ни ротою, ибо и советов держать не умея, атаковать также, даже и квартиры себе выбрать не умел — и не знаю, за что бы я не получал выговору, даже что фельдмаршал Даун принца Генриха гоняет, а я от короля бегаю; на что уже и не знаю, какое оправдание принесть». В такой обстановке Салтыков вынужден был 31 августа подать в отставку, которая тут же была удовлетворена.

Новым — четвертым по счету — главнокомандующим стал Александр Борисович Бутурлин. В ранней молодости он был денщиком Петра Великого, затем фаворитом цесаревны Елизаветы Петровнам, да конца дней своих сохранившей к нему добрые чувства. Благодаря этому он был возведен в генерал-фельдмаршалы и назначен заседать в Конференции. О нем А. Т. Болотов отзывался более отрицательно, чем об Апраскине и Ферморе: «…все ждали, что неспособен бы был к командованию не только армиею, но и двумя или тремя полками. Единая привычка его — часто погуливать и даже пить иногда в кружку с самыми подлыми людьми — наводила на всех огорчение и негодование превеликое. А как сверх того он был неуч и совершенный во всем невежда, то все отчаивались и не ожидали в будущей кампании ни малейшего успеха, в чем действительно и не обманулись». К этой далеко не лестной характеристике Бутурлина граф Захар Григорьевич Чернышев добавил еще одну деталь: главнокомандующий не умел читать топографических карт.

Репутацию беспомощного и некомпетентного военачальника Бутурлин подтвердил беспрерывным созывом военных советов — сам он не отваживался принимать решения даже по вопросам ничтожной значимости.

В кампании 1760–1761 годов русские войска совершили две операции — временно заняли Берлин и Кольберг. К обеим операциям Бутурлин не имел никакого отношения — они были задуманы еще при Салтыкове и осуществлены без его участия: Чернышев овладел Берлином до прибытия Бутурлина в действующую армию.

Взятие Берлина мыслилось как диверсия, кратковременное в нем пребывание, преследовавшее финансовые и моральные цели. Согласно инструкции, данной командовавшему группировкой генералу Тотлебену, предполагалось взять с города как можно большую контрибуцию, уничтожить арсенал, литейный завод, суконные фабрики, обеспечивавшие армию сукном, оружейные магазины/пороховые мельницы и прочие объекты военного назначения.

29 сентября 1760 года корпус З. Г. Чернышева занял Берлин. На город была наложена контрибуция в сумме полутора миллионов талеров и 200 тысяч талеров на войска. Главным командиром оккупационных войск был Тотлебен, оказавшийся шпионом Фридриха II и поэтому старавшийся блокировать исполнение инструкции; благодаря ему жители столицы уплатили только 700 тысяч талеров, в том числе 200 тысяч на содержание войск. Не взорван был ни один объект военного назначения, оставлен в целости и арсенал. Тотлебен, по словам Архенгольца, «нашелся в необходимости принимать на себя разные роли. Публично слышали от него ужасные угрозы, в частном всегда и к каждому был он в благосклонных отношениях и выполнял это точно на деле».

Весть о взятии Берлина докатилась до Петербурга 24 октября и вызвала бурю восторга у жителей столицы. Все иностранные послы, за исключением союзника Пруссии — английского посла, поспешили с поздравлениями к канцлеру М. И. Воронцову, назначенному на эту должность вместо опального А. П. Бестужева. Известие доставило удовольствие и Вольтеру. Он писал Шувалову: «Ваши войска в Берлине производят более благоприятное впечатление, чем все оперы Метастазио». Ключи от Берлина, поднесенные от столицы Пруссии и доставленные в Петербург Елизавете Петровне, передали на хранение в Казанский собор.

Между тем в главной квартире были получены сведения о движении к Берлину 70-тысячной армии пруссаков во главе с Фридрихом II. Русские войска были разбросаны по всей Пруссии и были лишены возможности оказать Чернышеву помощь, чтобы дать сражение многочисленной армии прусского короля, поэтому русским отрядам, в том числе и корпусу Чернышева, дана команда оставить город, что и было выполнено 12 октября.

Худ. Александр Евстафьевич Коцебу Взятие крепости Кольберг 6 декабря 1761 года. 1852 г.