Русская Ницца - Сергей Нечаев

И после войны он продолжал сотрудничать в «Возрождении», где печатались его воспоминания, фельетоны, статьи. Кроме того, он печатался в газетах «Россия» и «Русская мысль».

Помимо псевдонима Ренников он использовал также и другой псевдоним — Антар. Под ним он печатался в сборнике «Живым и гордым», в журналах «Возрождение», «Для вас», газетах «Вечернее время», «Галлиполи», «Заря России» и других. В 1952 году вышел его роман «Кавказская рапсодия».

Основная идея творчества А. М. Ренникова в эмиграции состояла в том, что нужно стараться быть выше сиюминутных проблем и не изменять своим традициям, всегда оставаясь душой и сердцем с Россией. Его произведения отличает тонкий юмор; ему совершенно не свойственно нравоучительное бичевание человеческих слабостей, напротив, как отмечали его близкие, он был подобен «искусному врачу-хирургу», который «острием своего пера в легкой и веселой фразе, с добродушием лучшего друга» тактично «корил» эмигрантов за все их недостатки.

Вообще представление в пародийном виде эмигрантского быта было излюбленной темой А. М. Ренникова. Он любил весело подтрунивать над высшим петербургским обществом, которое в эмиграции лишилось положения привилегированного класса, но никак не могло расстаться со своими старыми манерами и привычками. При этом он стремился избегать резких фраз, его насмешливость оставалась выдержанной и спокойной, и этим достигалось еще более сильное воздействие на читателя.

В последние годы особенно сильно проявилась характерная черта таланта А. М. Ренникова — умение находить темы в самой обыденной жизни («Психологические этюды» и статья «Могучий язык», пронизанная болью за судьбу русского языка в эмиграции). Об эмигрантском русском языке А. М. Ренников в 1955 году писал:

«С непритворным вдохновением, с неподдельной гордостью писал Гоголь о нашем родном русском языке: «Дивишься его драгоценности… Что ни звук, то подарок. Все зернисто, крупно, как сам жемчуг». Все мы хорошо помним эти чудесные слова. Иногда даже их декламируем. Особенно — на днях русской культуры. Но, к сожалению, в обычные, будние эмигрантские дни, вне годовщин смерти Пушкина, Гоголя, Достоевского, отношение наше к своему «могучему, великому и правдивому» как будто иное… Сколько неожиданных новых слов, поднимающихся на высоты и опускающихся на глубины, можно услышать среди нас, во Франции, во время оживленных собраний, за чайным столом! Одна дама неутомимо занимается кутюром. Свои вещи она сама плиссирует, сама пласирует, сама лансирует, сама ливрирует, сама вандирует. И, разумеется, фатигеет чудовищно. Да и кто теперь из нас не фатигеет, если должен зарабатывать на жизнь черствым трудом? Я фатигею, ты фатигеешь, он, она, оно фатигеет; мы фатигеем, вы фатигеете, они, оне фатигеют…

Да, эмигрантское словотворчество, действительно, беспредельно и, согласно с мнением Гоголя, обогащает наш язык ежеминутно… И повсюду ширится и растет, поднимается на высоты, опускается на глубины великий могучий, правдивый и свободный русский язык, с его звуками-подарками, с его крупной зернистостью, с его поэтическими тонами, оттенками».

Несмотря на то, что А. М. Ренников был довольно известным литератором эмиграции, и после него осталось большое литературное наследие (по одним только его фельетонам можно восстановить повседневную жизнь и настроения эмиграции в разные времена и в разных странах), о нем мало что написано, в основном отзывы и рецензии его коллег-журналистов.

Г. Е. Струве в кратком библиографическом словаре «Русская литература в изгнании» так отозвался о творчестве А. М. Ренникова:

«Им написано несколько романов и пьес, по большей части из быта эмиграции, причем использованы парадоксы и экзотика этого быта. Литературный калибр Ренникова невысок, но его романы и пьесы, как и фельетоны, не лишены юмора и пользовались успехом у широкого читателя».

В последние годы жизни А. М. Ренников очень тяжело болел. Немного спасали от страданий и давали «возможность существовать» воспоминания о былой жизни в Петербурге. Петербург был его сном, а Ницца, где он находился в Пастеровском госпитале, оказывалась той суровой реальностью, в которой он просыпался. С сожалением он писал:

«В хороший солнечный день я просыпаюсь после сна, в котором видел свою квартиру на Каменоостровском проспекте… Я открываю глаза и замечаю вдруг, что Каменоостровский исчез».

23 ноября 1957 года А. М. Ренникова не стало. Как и многие другие, он был похоронен на местном русском кладбище «Кокад».

Глава семнадцатая «Странная» смерть в Ницце

12 сентября 1939 года в Ницце умер Федор Федорович Раскольников, один из наиболее активных деятелей старой партийной гвардии и организаторов Октябрьской революции. По мнению некоторых историков, этот исключенный из партии и лишенный советского гражданства человек скончался при весьма подозрительных обстоятельствах (он выпал из окна), и, скорее всего, это было делом рук агентов НКВД.

Федор Федорович Раскольников родился в 1892 году в Петербурге в семье протодьякона Федора Александровича Петрова и Антонины Васильевны Ильиной, дочери генерал-майора береговой артиллерии (в то время это была адмиральская категория). Он взял себе псевдоним Раскольников из «Преступления и наказания» Ф. М. Достоевского да так и остался на всю жизнь с этой вымышленной фамилией.

Семья его не бедствовала, и, окончив реальное училище, он начал учиться на экономическом отделении Петербургского политехнического института и там уже на первом курсе увлекся революционными идеями.

В 1910 году он вступил в ряды РСДРП (б), был арестован, но в начале 1913 года освобожден по амнистии. В 1914 году он отправился на флот, где вел агитацию среди матросов и писал прокламации.

После Февральской революции партия направила Ф. Ф. Раскольникова в Кронштадт. Там он стал заместителем председателя Кронштадтского Совета рабочих и солдатских депутатов, председателем городского комитета РСДРП(б), одним из руководителей политической жизни города. Считается, что он был одним из организаторов июльского мятежа в Кронштадте и несет ответственность за убийства морских офицеров.

С октября 1917 года Ф. Ф. Раскольников — член Военнореволюционного комитета Петроградского Совета. После захвата власти большевиками он участвовал в боях под Пулковом против войск генерала П. Н. Краснова, затем во главе отряда моряков был направлен в Москву для подавления антибольшевистских выступлений. Прибыв в Москву, моряки Раскольникова развернули настоящий террор: под предлогом поисков складов с оружием проводили повальные обыски и аресты, практиковались расстрелы на месте. В кратчайший срок отряд Раскольникова подавил всякое сопротивление в городе.

В ноябре 1917 года он был назначен комиссаром при Морском генеральном штабе.

С января 1918 года Ф. Ф. Раскольников занимал пост заместителя Народного комиссара по морским делам и члена коллегии Морского комиссариата. В том же году он командовал Волжской военной флотилией, участвовал во взятии Казани.