Я клянусь тебе в вечной верности - Мария Сакрытина

Мой господин нашёлся в саду, в беседке у фонтана. Я замерла у входа, глядя на его бледное лицо, пустые глаза и посверкивающие на пробившихся сквозь виноградную листву лучах клинки. Он был утыкан ими, как игольница иглами. И безнадёжно мёртв. Если бы я не возилась так долго, если бы поторопилась! Я могла бы помочь, я притащила бы для него целителя…

Но я не могла оживлять мёртвых.

Почему, почему он не позвал меня на помощь?!

– Явилась, – заплетающимся языком протянул Надим у меня за спиной. – Ну зд-д-дравствуй, Элиз-з-за.

Я обернулась. Надим, покачиваясь, стоял на садовой дорожке, маслено смотрел на меня и ухмылялся.

– Ну всё… Теперь я твой хозяин…

Засохшая кровь испачкала его кафтан – дорогой золотой шёлк с алыми нефритовыми птицами. За пояс был заткнут кинжал без ножен – тоже бурый от крови. Да, Надим всегда умел добивать беспомощных волчат…

– Теперь т-ты м-моя, – пьяно улыбаясь, сообщил второй принц, наступая и загоняя меня в беседку к Амиру. – Б-братец-слабак н-неправильно тобой пользовался. Глупец, я же з-знал, что его легко можно будет з-загнать в угол. Д-дурачок, он не хотел, чтобы ты убивала, д-да, Элиза? Ну вот, т-теперь он мёртв. А я… я-то н-найду… для тебя п-приме…

Я убила его нелегко и небыстро. Первая смерть после Валентина, которой я откровенно наслаждалась и за которую никогда не чувствовала себя виноватой. Я уложила его и всех пьяниц во дворце и никогда, никогда об этом не жалела. Да я тогда даже радовалась, что у меня есть эта проклятая сила. Я смогла отомстить. В отличие от Зака, убивать этих пьяниц было так легко, до смешного легко… Они же всего лишь люди. Беспомощные против меня, напыщенные людишки, решившие почему-то, что они могут мной управлять. Ну так получайте же!

Потом я вынимала один за другим мечи из Амира и думала, что вот она, вся его премудрость в действии. Доказывай миру, что ты не петух хоть всю жизнь, всё равно в супе сварят. Амир был умным, добрым, осторожным – за это и умер. Нельзя иметь меч и ни разу не вынуть его из ножен.

Я всегда буду этим проклятым мечом, что бы ни случилось. Если только не научусь, как Зак, ставить себя выше людей, потому что я, бездна забери, действительно не человек.

Я отнесла Амира так же, как Алэра, в фамильный склеп – у овидстанских королей он, правда, больше и величественней. Тогда же, укладывая его на свободную плиту и укрывая цветами, я услышала из разговоров служителей, которым отводила глаза, что король Овидий мёртв. Умер вместе с Заком. Я, конечно, знала, что Овидий старше, чем выглядит, что Зак периодически его «омолаживает». Но не думала, что настолько – по рассказам слуг, он рассыпался серой пылью прямо на троне.

Что ж, ясно, почему Надим так поторопился с убийством Амира. А Зак же меня предупреждал…

Корона Овидстана переходила теперь Аджхаду, а я открыла портал – очередной раз в никуда. На Юге мне делать было больше нечего. Вряд ли после убийства моего принца, жениха-чародея и его короля мне были бы тут рады.

Я мечтала затеряться где-нибудь в лесу, в глуши, чтобы никто не трогал, чтобы оставили меня наконец в покое. Никого не видеть и подумать о принесении новой клятвы, когда будет совсем невмоготу.

Я и месяц не просидела. В какой-то деревушке, где я обратилась к знахарке за отваром от кашля – до этого две ночи провела в горах и замёрзла ужасно, – старушка осмотрела меня, забавно пощёлкав пальцами, зачем-то пощупала мой живот и объявила: «Да ты ж, девка, беременна».

Я сдуру ляпнула: «А от кого?» – чем изрядно знахарку рассмешила: «Тебе виднее, милая. Чай, не ветром надуло». Это-то да, только после Зака у меня никого не было – иначе с чего бы я в горах, как человеческая побирушка, ночевала в снегу? У меня силы кончались, а я их не пополняла.

Старушка шамкала что-то, заваривая мне травки. «От лёгочницы-то я тебя, красавица, избавлю. А вот от животика сама скоро избавишься, хе-хе».

Хе-хе. Права она была, ребёнка я теперь чувствовала – как в первый раз. Маленький он ещё был, чтобы понять, каким станет, чтобы я его увидела. Но он был.

Это ж каким ветром мне его… Уже засыпая – заночевав у доброй старушки травницы, – я вспомнила спящего Ланса и себя под его плащом.

М-да, если дети зачинаются так легко, почему же я не понесла от Зака, – сколько раз у нас было и никто не предохранялся? Впрочем, это меня мало занимало той бессонной ночью. Куда важнее было, что у меня теперь есть сын. Я не одна. Я больше никогда одна не буду! Со мной рядом частица Ланса, которая не станет меня ненавидеть, как остальные. Это удивительное облегчение – иметь рядом живую душу. Я даже поняла тогда страсть Зака ко мне и то, почему я смогла так легко победить его. Он выпестовал меня как крепость для себя, щит. Любовницу и родственную душу. Это сложно, действительно сложно и страшно, когда весь мир против тебя, что бы ты ни делал. У Зака была я. А у меня будет сын.

Я твёрдо собиралась стать хорошей матерью. А хорошая мать хочет для своего ребёнка только лучшее. Так, ещё спустя месяц раздумий, я решила, что хрен редьки не слаще, и явилась к королеве Запада – Хелении. Когда-то она очень настойчиво звала меня к себе. Воинственная была дама, любила мужчин в железной руке держать. Вот и держала сразу весь Запад.

Я принесла ей клятву, до этого заставив пообещать, что мой ребёнок ей будет как родной. Всё равно она была дама бездетная – дети-воины погибли кто в бою, кто от болезней. И рожать ей было уже поздно. «Так что пусть подарит мне замок, – думала я, – осыплет золотом, чтобы я ни в чём не нуждалась, и даст спокойно родить, а потом спокойно растить сына».

Меня уже не волновало даже, будет ли она мной разить, как мечом, – пусть. Чудовище и есть чудовище. Раз я всегда для всех буду монстром – какая мне разница, зачем делать из себя святошу. К тому же люди – мерзкие, властолюбивые создания, все – начиная с детей. Так что к чему мне их жалеть?

Клятвы были принесены – и да, мне стоило бы продумывать формулировки получше. Но что сделано, то сделано. Я тайно уехала в подаренный мне королевой замок Дар – красивый, белокаменный, воздушный, на морском берегу (ну почти сказочный) – рожать сына, моего прекрасного малыша Никки.

Я малодушно надеялась, что уж теперь-то все мои беды позади.

– Ах, герцог! Какой же вы! О-о-о, – вот и всё, что могла выдавить из себя светская львица графиня Миранда де Круази.

Её супруг владел лучшими виноградниками на южной границе. Вино Круази ценилось не только на нашем столе, но и на привередливом Юге – за что граф грёб золото лопатой, фигурально выражаясь. При этом платил крупный налог в казну, снабжал свою молодую и весьма активную жёнушку нарядами и драгоценностями, а заодно периодически делал подарки её любовникам – по слухам, чтобы держали её подальше от дома. Графиня Миранда купалась в золоте, держала лучший, а точнее, самый дорогой салон в столице и меняла любовников, как перчатки.