Сон № 9 - Дэвид Митчелл

нездорово бледен – ничего удивительного, что так рано умер. Нестерпимо хочется курить – у меня в кармане лежит пачка «Кларкс». Через панорамные окна Моцарту определенно открывается грандиозный вид. Токийская телебашня, «Паноптикум», парк Ёёги, где околачиваются старые козлы с биноклями. На высоченном хромированном кубе гигантский подъемный кран сооружает свою копию поменьше. Водонапорные цистерны, антенны, крыши. Сегодня погода вырядилась в хаки. Мерный звон серебряной ложечки о тонкий фарфор чашки – нет, это часы на каминной полке возвещают о том, что уже десять. Метрдотель кланяется и подводит ко мне пожилого человека.

Он!

Мой дед смотрит на меня – я вскакиваю, взволнованный, все заготовленные слова вдруг вылетают из головы, – и его глаза говорят: «Да, это я», – так смотрят, когда назначили встречу незнакомому человеку. Не могу сказать, что мы похожи, но и не могу сказать, что нет. Он опирается на трость; на нем темно-синий поплиновый костюм и галстук-шнурок с аграфом. Метрдотель проворно бросается вперед и отодвигает стул. Мой дед поджимает губы. Кожа у него болезненно-серая, в пигментных пятнах, и он не может скрыть, скольких усилий стоит ему ходьба.

– Эйдзи Миякэ, надо полагать?

Я кланяюсь ему на все восемь восьмых, безуспешно пытаясь подобрать нужные слова. Мой дед насмешливо возвращает мне одну восьмую.

– Господин Миякэ, прежде всего я должен сообщить вам, что я не ваш дед.

Я распрямляюсь:

– А.

Метрдотель удаляется, незнакомец садится, а я в замешательстве остаюсь стоять.

– Однако я пришел по воле вашего деда, чтобы обсудить то, что касается семейства Цукияма. Садитесь, юноша. – Он наблюдает за каждым моим движением – из-под набрякших век сверкает острый, как бритва, взгляд. – Зови меня Райдзо. Мы с твоим дедом знакомы не один десяток лет. Я знаю, кто ты, Миякэ. Именно я указал другу на твое сообщение в колонке частных объявлений. Теперь к делу. Как тебе известно, твой дед сейчас выздоравливает после серьезной операции на сердце. Первоначальные прогнозы врачей были чересчур оптимистичны, так что он проведет в больнице еще несколько дней. Поэтому я пришел вместо него. Вопросы?

– Мне можно его навестить?

Господин Райдзо качает головой:

– Твоя мачеха помогает ухаживать за ним в палате, и… как бы помягче выразиться…

– Она считает, что я – пиявка, которая хочет высосать из семейства Цукияма побольше денег.

– Именно. Признайся, у тебя есть такое намерение?

– Нет, господин Райдзо. Все, чего я хочу, – это встретиться с отцом.

Сколько еще раз мне придется это повторять?

– Твой дед полагает, что держать все в секрете – самый верный способ избежать подозрений со стороны твоей мачехи. Барышня! – Господин Райдзо пальцем подзывает официантку. – Гигантскую порцию коньяка, как обычно, пожалуйста. Что будешь пить, Миякэ?

– Э-э, зеленый чай, пожалуйста.

Официантка с заученной улыбкой обращается ко мне:

– У нас восемнадцать сортов…

– Да принесите вы мальчику чайник чаю!

Официантка кланяется, убрав улыбку:

– Да, адмирал.

Адмирал? Сколько в Японии адмиралов?

– Адмирал Райдзо?

– Это было очень давно. Лучше «господин».

– Господин Райдзо, вы знакомы с моим отцом?

– Прямой вопрос заслуживает прямого ответа. Я никогда не скрывал, что презираю этого человека. Я уже много лет избегаю встреч с ним. С тех самых пор, как узнал, что он продал фамильный меч Цукияма. Этот меч пять веков принадлежал его – твоей – семье, Миякэ. Пятьсот лет. То, как твой отец распорядился пятью веками истории семьи Цукияма – не говоря о тех Цукияма, которым еще предстоит родиться, – несмываемый позор. Несмываемый! Твой дед, Такара Цукияма, верит в кровные узы. Твой отец верит в совместные предприятия на Формозе[151]. Знаешь, где сейчас меч Цукияма? – Адмирал скрипит зубами. – В Небраске. В зале заседаний совета директоров завода по производству пестицидов! Что ты об этом думаешь, Миякэ?

– Это постыдно, господин Райдзо, но…

– Это преступление, Миякэ! Твой отец – бесчестный человек! Он с легким сердцем бросил твою мать на произвол судьбы! Твоему деду пришлось предоставить ей финансовую поддержку.

Вот это новость!

– Кодекс чести существует даже в отношениях с любовницами. Плоть и кровь – вот что имеет значение, Миякэ! Узы крови – основа жизни. Наша сущность! Не ведая своей родословной, не познаешь самого себя.

Официантка возвращается с серебряным подносом и ставит наши напитки на кружевные салфетки.

– Я тоже считаю, что узы крови – это важно, господин Райдзо. Поэтому я здесь.

Адмирал мрачно нюхает коньяк. Я отхлебываю свой чай с чуть мыльным привкусом.

– Знаешь, Миякэ, врачи запретили мне спиртное. Но среди моих знакомых больше престарелых моряков, чем престарелых докторов. – Он одним глотком выпивает полбокала, запрокидывает голову и с наслаждением смакует каждую молекулу. – Твои сводные сестры – никчемные создания. Визгливые пошлячки, учатся в каком-то дурацком колледже. Встают в одиннадцать утра. Мажут губы белой помадой, носят ботинки на толстой подошве, ковбойские шляпы, украинские платки. Красят волосы в кислотные цвета. Твой дед надеется, что его внук – ты – придерживается высоких, благородных принципов, а не довольствуется пошлыми сантиментами популярных хитов.

– Господин Райдзо, простите, если… то есть я надеюсь, что мой дед не станет объявлять меня своим наследником. Я ни в коем случае не намерен врастать в фамильное древо Цукияма и готов ответить за свои слова.

Господин Райдзо нетерпеливо перебивает:

– Кто… что… когда… зачем… почему… чей… Послушай, твой дед хочет, чтобы ты прочитал вот это. – Он кладет на стол коробку, обернутую черной тканью. – Это не подарок, возьми на время, потом вернешь. Этот дневник – величайшая ценность. Храни его как зеницу ока. Вернешь через неделю, когда придешь знакомиться со своим дедом. Сюда. В это же время – десять утра – за этот же стол. Вопросы?

– Мы не знакомы… Неужели он не боится доверить мне…

– Да, непростительное безрассудство. Я уговаривал его сделать копию. Не отдавать оригинал какому-то юнцу. Но он настоял, старый осел. Копия не передает души, уникальности. Это его слова, не мои.

– Я, э-э… – Я смотрю на черный сверток. – Я польщен оказанной мне высокой честью.

– Еще бы. Твой отец никогда не читал этих страниц. Скорее всего, он выставил бы их на аукцион в своем интернете.

– Господин Райдзо, скажите, чего хочет мой дед?

– Еще один прямой вопрос. – Адмирал допивает коньяк. Камень в аграфе отливает синевой океанских глубин. – Я отвечу тебе. Войну с возрастом невозможно выиграть. В ходе этой войны мы наблюдаем отвратительные сцены. Истины превращаются в фиглярство. Вера становится предметом торга для лжецов. Жертвы оказываются ненужными крайностями. Героев объявляют старыми пройдохами, а молодых пройдох – героями. Этику делают логотипом спортивной одежды. Ты спрашиваешь, чего хочет твой