Механизм пространства - Андрей Валентинов

Смельчака, кто рискнул бы поторопить герцога, не нашлось.

Инструкция строго запрещала пассажирам покидать свои места. Но люди, сами составляющие инструкции и законы, склонны пренебрегать запретами. Оживленно беседуя, джентльмены разбрелись по рельсовым путям. Дамы, охая и ахая, рассматривали «ужасное чудовище» – паровоз. Их пугало все – труба, из которой валил дым, мощные колеса, обшитый деревом котел.

– Какой ужас!

– Какой кошмар!

– Я думала: вот-вот лишусь чувств…

– А где лошадка? – интересовалась самая сведущая.

Ей посчастливилось быть на состязании паровозов в Рейнхилле, где в числе участников фигурировала конная дрезина «Циклопед». Лошадь, спрятанная внутри корпуса от внимания судей, рысью бежала по эскалатору из дубовых пластин, приводя «Циклопед» в движение. К сожалению хитреца-изобретателя, при первом же испытании лошадь проломила эскалатор, явив себя возмущенным судьям, и сильно покалечилась.

Лошадь пристрелили, «Циклопед» дисквалифицировали.

– Лошадки – вчерашний день. Это «Нортумбриец», – разъяснял дамам инженер Стефенсон, по праву гордясь своим питомцем. – Он весит вдвое больше «Ракеты». Истинный Механизм Пространства, уверяю вас! Цилиндры расположены почти горизонтально…

– Цилиндры! – щебетали милые леди. – Адская машина!

Смущенный, инженер умолкал, но ненадолго.

– Кажется, друг мой, вы хотели что-то объяснить герцогу? – лорд Джон указал на Веллингтона, садящегося в вагон. – Поторопитесь, мы скоро тронемся.

– Благодарю вас!

Хаскиссон быстрым шагом направился к головному вагону. Втайне он опасался, что герцог не захочет его слушать. Разногласия Хаскиссона и Веллингтона не были тайной ни для кого, а упрямый характер обоих мешал компромиссу. Но в этот раз судьба благоприятствовала министру. Герцог встретил его вежливым кивком и жестом пригласил встать на подножку.

– Милорд! – обрадован приемом, начал Хаскиссон. – Уделите мне одну минуту…

Они являли собой удивительную пару. Никто не сказал бы, что видит ровесников. Высокий, по-солдатски прямой, в алом мундире фельдмаршала, украшенном крестом Марии-Терезии и орденом Золотого Руна – Веллингтон по сей день оставался моложав и подтянут. Таким его семнадцать лет назад изобразил Гойя. Впрочем, портрет Гойи привел герцога в возмущение. «Я что, идиот?» – спросил военачальник у художника.

Неизвестно, что ответил гордый испанец, но дело дошло до драки.

Рядом с новым премьер-министром Хаскиссон смотрелся уныло. Сюртук расстегнут, галстук сбился набок; шея в высоком белоснежном воротничке казалась вдвое длиннее обычного. Он суетился, пытаясь с пользой использовать каждую секунду разговора. Как ни странно, Веллингтон слушал благосклонно. Он даже пожал Хаскиссону руку – публика встретила этот жест бурными аплодисментами, радуясь примирению старых противников.

– Осторожно!

– Пассажиров просим занять свои места!

– По вагонам!

Леди и джентльмены хлынули прочь. Со стороны Ливерпуля по второму пути к станции приближался новый состав, влекомый «Ракетой». Скорость движения ужасала – двадцать миль в час, вдвое быстрее почтовой кареты! В суматохе никто не обратил внимания на дикую ухмылку, исказившую лицо Веллингтона.

– Д-дверь!

Желтые, кривые зубы были готовы впиться в горло Хаскиссону. Черты герцога сложились в злобную гримасу. Рука еще крепче сжала руку собеседника. Напряглись мускулы под алым, будто кровь, мундиром. Шепот Веллингтона услышал только собеседник.

– Прощай, старичок! Goddamit! Встретимся в аду…

И Уильям Хаскиссон, человек, прославленный своей неуклюжестью, полетел на рельсы, под колеса «Ракеты». Общий крик ужаса испугал воронье. Машинист запоздало начал тормозить. «Доктора!» – вопил лорд Джон, издали наблюдая за трагедией. Дамы одна за другой падали в обморок. Начальник станции звонил в колокольчик, репортеры бежали к месту происшествия, доставая блокноты. Хаскиссона, еще живого, с раздробленной ногой положили на площадку «Нортумбрийца». Сам инженер Стефенсон, отцепив вагоны, повел паровоз с раненым – в Иклесс, ближайшее место, где можно было ждать помощи.

Инженер превзошел сам себя. Ему потребовалось менее получаса, чтобы преодолеть пятнадцать миль, отделявших Парксайд от Иклесса. Но подвиг Стефенсона не спас беднягу – к вечеру министр Хаскиссон скончался в доме иклесского викария. О, слава мира сего! – тщета имя тебе. Войти в историю первым человеком, погибшим под колесами поезда, Адамом железнодорожных смертей – сомнительное счастье, господа!

Сразу после несчастного случая Веллингтон, торопясь, покинул вагон. Те, кто заметил это, списали бегство героя Ватерлоо на душевное потрясение. К составу герцог вернулся лишь через десять минут. Он был спокоен и чуточку мрачен. Впрочем, он всегда был мрачен.

– Что случилось? – спросил Веллингтон, держа в руке стакан лимонада. – Хаскиссон? О, этот способен сломать голову на ровном месте… Почему мы не отправляемся?

– Я доволен вашей работой.

– Бом! – согласился далекий колокол.

Лорд Джон встал из кресла и подошел к окну. Туман съел деревья парка, беседки, увитые плющом, фонтаны с мраморными нимфами; туман тянул щупальца к дому. Два дога бордосской породы гонялись друг за другом перед крыльцом. Притворно рыча и тряся брылями, они то скрывались во мгле, то вылетали из нее парой расшалившихся демонов.

Маленький, хрупкого телосложения, лорд Джон обожал могучих псов. Плутон и Харон платили хозяину той же монетой.

– Вы молчите? – не оборачиваясь, спросил лорд. – Вас не радует моя похвала?

– Радует, милорд, – ответил Чарльз Бейтс, скорчив такую гримасу, что радость улетучилась бы от одного вида его физиономии. – Вы довольны? Черт возьми, милорд! Вы просто скряга, если дело касается добрых слов. Я ждал, что вы придете в восторг. Что осыплете меня благодарностями. Я надеялся на скромное восхищение, деликатный экстаз, спич в мою честь. А вы всего лишь довольны. Д-дверь, моему счастью нет предела…

Сегодня мистер Бейтс был на редкость словоохотлив. С самого начала разговора, заняв место во втором кресле, рядом с хозяином дома, демонстративно протянув ноги к камину – сырые башмаки окутало облако пара, – он давал понять, что находится в скверном расположении духа. А если его лордство раздражает поведение гостя, его лордство может по-быстрому рассчитаться за оказанные услуги – и разбежимся!

Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай![52]

Лорд Джон хорошо разбирался в людях. Не обладая умением менять личины, как почтенный мистер Бейтс, он с легкостью проникал за призрачные заслоны внешности. Мотивы, поводы – все это было для Джона Рассела механизмом, открытым взору часовщика. Вот и сейчас он ясно видел, что причина раздражения гостя – не хозяин. Причина лежала глубже, в иных областях. Лорд Джон готов был поклясться, что мистер Бейтс ревнует.