Книги онлайн и без регистрации » Историческая проза » Записные книжки. Воспоминания - Лидия Гинзбург

Записные книжки. Воспоминания - Лидия Гинзбург

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 76 77 78 79 80 81 82 83 84 ... 218
Перейти на страницу:

Каша гораздо дешевле любого из блюд, перечисленных в меню. Подобный заказ, казалось бы, должен был вызвать самый презрительный отпор. Но в тоне заказа звучала непобежденная привычка требовать и видеть свои требования выполненными. И то, что речь шла о ничтожной каше, было своего рода обнажением приема, обеспечившим безошибочность. Официантка кротко ответила – да, рис, конечно, найдется… Да, да, можно сделать рассыпчатую…

В ожидании парохода ночь на вокзале в Сочи, в общежитии для пассажиров. Заснуть невозможно, так как до рассвета горит висячая лампочка без абажура. Часов с четырех присаживаются к столу, раскладывают на газете огурцы, режут хлеб, вздыхают. Пароход теперь вожделенное место, где можно заснуть. Наконец – каюта; ставлю чемодан. В каюту входит дежурная – средних лет, обыкновенная – и смотрит на меня с ненавистью:

– Сдайте ваш чемодан в камеру. Здесь первый класс. Здесь нельзя ездить с чемоданами.

Чемодан небольшой. Каюта довольно большая, двухместная. Второго пассажира нет.

– Чемодан никому не мешает. И там вещи, которые мне нужны.

– Я вам говорю… Здесь не третий класс – располагаться с чемоданами.

В сознании ее живет идея пассажира первого класса. Неосуществленностью этого идеального представления она оскорблена в своей – тоже идеальной – амбиции проводника первого класса. У нее застарелый, плачевный опыт другого пассажира, неспособного – по ее мнению – понять, где он находится. Этого ненужного ей человека она ненавидит заранее.

В каюте мрачно. Хочу выйти на палубу – посмотреть, как будем отчаливать. Беру стоящий в углу складной стул. Дежурная подозрительно следит за каждым движением:

– Вот так их возьмут на палубу и бросят. А кто потом будет платить…

– Платить буду я, – говорю я с отвращением к тому, что говорю, но понимая уже – это единственный способ самозащиты. – А что касается чемодана, то каюту для того и берут, чтобы ехать удобно и спокойно…

Молчание, и в молчании – я знаю – совершается некая перемена. Не углубляясь в перемену, ухожу на палубу. Через час в каюте меня встречает та же дежурная – очень славная, хлопотливая женщина.

– А ваш чемоданчик мы поставим вот так, чтоб вам проход был побольше.

– Спасибо. Я и так пройду. Скажите, пожалуйста, как у вас насчет душа?

– А у меня ванна минут через двадцать освободится. Вы не сомневайтесь, мы ее хлором прекрасно моем. Я вам постучу, только будьте готовы. У нас ванны очень хорошие! Две кабины…

Она искренне доброжелательна, потому что считает сейчас, что в каюте все в порядке. Цена же этому пустяковая – каких-нибудь пятнадцать рублей. Очень грустная история.

История грустная и как будто бы старая, такая же старая, как гипнотическое воздействие интонаций профессорши, заказывающей кашу. А есть и новое: обнажились психологические несовместимости сервиса.

Антисервис – великая чересполосица хамства и человечности.

Путешествовать же, очевидно, нужно, потому что поезда и пароходы, гостиницы и дома отдыха – незаменимый микрокосм социологии быта.

1960

Володя Муравьев сказал об одной очень хорошей литературоведческой книге: «симуляция метода». В этом есть правда – в той мере, в какой это разговор об авторе, оставшемся без общего направления, без возможности подключиться к эпохальной мысли. В молодости подключались к формализму. Но, как сказал Тынянов, не любивший своих учеников (может быть, потому, что сам чувствовал себя молодым, ученики не вписывались в его психологическую картину): «они пришли, когда обед съеден».

Мое научное поколение пришло в пору благоразумных поправок к первоначальному великолепному неблагоразумию школы.

Про издание 1958 года Анна Андреевна говорила:

– Эту книгу следовало назвать «Сады и парки». Эта дама любила гулять. Все остальное выбросил Сурков – по тем или иным причинам. Где – бог, где про любовь не так, как надо.

Гумилев боялся смешного. Он был недоволен, когда выяснилось (вскоре после свадьбы), что Анна Андреевна пишет стихи.

– Муж и жена пишут стихи – в этом есть что-то комическое. У тебя столько талантов. Ты не могла бы заняться каким-нибудь другим видом искусства? Например, балетом…

(Из рассказов Ахматовой)

Вот человек талантливый, очень образованный, который в молодости якшался с разгромщиками и проработчиками, с рапповцами в основном. Теперь, в середине 60-х годов, он говорит о них плохо (о себе хорошо) – сквернословы, честолюбцы, душители. Любопытно, что он осуждает и тех из другого лагеря, которые шли им на уступки. У других он видит грубые результаты, у себя закономерные процессы. Процесс необходимого приспособления мысли, сохраняющей притом свою изысканность. В том-то и дело.

Приспособление же представляется и тогда и сейчас изначальной предпосылкой (хотя были и не приспособлявшиеся), само собой разумеющейся. Условия меняются, а привычки остаются.

Какой долгий, изматывающий опыт нужен иногда, чтобы выжать потом из него несколько строк.

Письмо неадекватно сознанию современного человека. Для переписки требуется – исключительные случаи бывали всегда, но, как правило, требуется: в тот момент, когда А читает письмо, полученное от Б, и А и Б должны находиться приблизительно в том же состоянии, в котором они пребывали, когда Б писал это письмо. Относительная стабильность бытия – необходимая предпосылка переписки. Даже телеграмма отстала от темпа и оказалась устарелой формой связи между близкими. Адекватен, пожалуй, только междугородный телефонный разговор.

Абстрактные художники нередко дают своим полотнам заглавие. Они вводят тем самым в специфически живописную (чистую) структуру то, чего больше всего боятся, – литературу, инородный смысловой фактор; притом наделяя его решающим эстетическим значением, – поскольку заглавие организует ассоциации воспринимающего.

Если некое сочетание цветовых плоскостей снабжено заглавием Лошадь, то зритель не то что увидит лошадь, но он в этом направлении будет искать воспринимаемую им форму. Назовите ту же цветовую комбинацию Весна – и движение ассоциаций изменится.

Образ же, построяемый искусством, – это и есть пучок ассоциаций, с большей или меньшей точностью (в зависимости от стилистического принципа) предопределенный художником. Без относительной предопределенности, ограниченности ассоциаций эстетический факт невозможен. Обдуманное создание художника подменилось бы произвольными интуициями зрителя.

Если эстетическую жизнь абстрактного (заумного тож) произведения решает заглавие, в других системах служащее лишь придатком, то непоправимо подорван самый принцип абстрактности как воздействия только живописными средствами.

Права дурная литературная традиция, изображающая ученого и художника диким, заросшим, чудаковатым и проч. Дело даже не в отсутствии свободного времени (без передышки все равно нельзя работать), а в необходимости свободного от всего лишнего сознания.

1 ... 76 77 78 79 80 81 82 83 84 ... 218
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?