Золотое колечко на границе тьмы - Владислав Крапивин

Впрочем, некоторые зрители спектакль хвалили. В начале восьмидесятых он шел по телевидению довольно часто. И каждый раз я сажал Митьку перед экраном.

— Помнишь те места?.. А ребят? Смотри, это Дениска, который забросил тебя однажды на березу, еле достали…

Но в тот раз, когда Митька впервые оказался в Севастополе, спектакль еще никто не видел, он был «в работе»…

Город и море понравились Митьке. А главное — он нашел здесь много новых друзей.

Сначала он познакомился с четвероклассниками школы номер три, где я выступал перед ребятами. Очень славные были ребята. И учительница их — тоже. Мы потом дружили все их школьные годы, вплоть до выпускного класса.

Особенно понравился Митька двум мальчишкам — Вадику и Артуру. И они Митьке понравились. Наверно, потому, что были похожи на барабанщиков «Каравеллы».

Я вспоминал этих ребят, когда той же осенью сел писать повесть «Трое с площади Карронад». Эта повесть о приморских мальчишках, об их крепкой дружбе и о страшном наследстве, которое на тех берегах оставила давняя война.

Был в этой книжке и тряпичный заяц — верный друг мальчика, похожего на Артура. Только в повести зайца звали Артёмкой, а не Митькой. Дело в том, что Артемка погиб при взрыве найденного мальчишками снаряда. Я не хотел накликать такую же беду на Митьку. Я достаточно суеверный человек…

Было у Митьки немало знакомых и в других севастопольских школах. Мы в эти школы приходили не по одному разу, и всегда ребята кричали:

— А Митьку принесли?

Я пускал его по рукам, и заяц возвращался ко мне весь в значках-сувенирах. Как в броне витязя. А кроме значков, Митьке дарили крабьи клешни и дырчатые камешки на веревочках, раковины-рапаны, якорьки с погон и прочую морскую мелочь.

А однажды оторвали ему глаз. Нечаянно, когда перебрасывали из рук в руки. Дело было на школьном дворе, глаз упал в колючую траву и затерялся. Я очень расстроился. Но через несколько дней ребята глаз отыскали и вернули при следующей встрече.

Ходил Митька и в море. Под парусами — такими громадными, каких на нашем Верх-Исетском озере не видали. Случилось так, что в том же семьдесят восьмом году я познакомился с севастопольским семейством Вихревых — с Олегом, Любой и двумя их сыновьями — Алькой и чертенком Юросом дошкольного возраста.

Олег был завзятым яхтсменом.

С тех пор я приезжал к Вихревым почти каждый год. Как правило, в сентябре. Годы шли, мальчишки росли, Олег из старпома на яхте сделался яхтенным капитаном…

О Вихревых я немало писал в других повестях. Но эта повесть главным образом о Митьке, а Митька — их друг. Прежде всего — друг Юроса. Поэтому здесь не обойтись без рассказа об их встрече в восемьдесят пятом году.

7

Я приехал в Севастополь в последних числах августа. И сразу пошел на Бакинскую.

Олег и Алька были в яхт-клубе. Юрос завопил и повис у меня на шее. А потом умчался. После этого он возникал каждые десять минут и снова убегал.

За окнами весело галдели его приятели. Тоже мои знакомые. Иногда они забегали, чтобы поздороваться. Люба готовила для Юроса «школьную амуницию». Белая рубашка и алый галстук были уже отглажены и висели на спинке стула. Люба занималась старыми брюками (поскольку новых не было).

Подобно французам, утверждающим, что лучшее средство от перхоти — гильотина, мама Юроса решила: самое радикальное средство от пятен и дыр на штанах сына — портновские ножницы. Поэтому она без колебаний отстригла истрепанные штанины выше колен и села за швейную машинку.

Это происходило на кухне. Люба Вихрева строчила на машинке, угощала меня чаем и уговаривала не уходить, подождать еще. Супруг и старший сын скоро вернуться из яхт-клуба, где торчат с самого утра, вместо того, чтобы готовиться к отъезду и паковать вещи…

Я, по правде говоря, и не собирался уходить. Знал, что Юрос уже слетал вниз по Капитанской, до яхт-клуба, и сообщил отцу и брату о моем приезде. И они, скорее всего, задерживаются потому, что в магазинчике, что рядом с яхт-клубовской проходной, перерыв, а для встречи совершенно же необходима бутылочка «Массандры».

Такую догадку я, однако, не высказывал, зная сдержанное отношение капитанской супруги к бутылочкам. Поглаживал сидящего на колене Митьку и вел светскую беседу, с легкостью перескакивая с темы на тему.

Наблюдая за Любиными портновскими усилиями, вспомнил кстати, что история повторяется. В одной моей давней повести такую же операцию со штанами проделала мама главного героя — девятилетнего капитана фантастической каравеллы. Юный мореход отнесся к этой процедуре крайне болезненно.

Люба и Юрос эту повесть читали. Но Юрос, в отличие от моего героя, ничуть не скорбел об урезанных брюках. Он был севастопольский пацан, привыкший к долгому крымскому лету и справедливо полагавший, что нет смысла таскаться в школу в длинных штанах, когда на улице тридцать градусов.

Поэтому Юрос энергично показал большой палец, когда Люба остановила машинку и явила нам свое произведение швейного искусства.

— Все о кей!.. Мама, а обрезки я заберу, ладно?

— Это еще зачем?

— Сделаем мешки, набьем ветошью, оплетем тросом. Будут кранцы для яхты.

— У вас с отцом одно на уме: кранцы, транцы, померанцы…

Юрос возразил, что померанцы тут не при чем. Цапнул со стола обрезанные штанины и сиганул на двор, прихватив заодно и Митьку: чтобы он повидался со знакомыми ребятами.

Я видел в окно, как ребята поперебрасывали Митьку из рук в руки, потом усадили в развилку низкорослой акации. А сами принялись набивать бывшие штанины принесенным из сарая тряпьем. Набили, завязали с двух концов. Но оплетать тросом не стали, а подвесили на перекладину качелей — превратили в боксерские груши. И обрабатывали кулаками со всех сторон…

Люба между тем снова налила мне чаю, включила утюг и тщательно отгладила новоиспеченные шортики.

— Совсем как только что из магазина, — сказал я слегка подхалимски, потому что чуял: Олег уже зашел в продуктовую лавку.

— Да какие там "из магазина"! — Люба разглядывала их на фоне окна. — Весь зад светиться насквозь, как решето…

— Ну, на две-то недели, может, хватит, — вздохнул я. Потому что именно такой срок оставался Вихревым для севастопольской жизни. Военный музыкант Олег Вихрев заключил контракт для службы на Камчатке, на несколько лет. Там условия повыгоднее, срок до пенсии пойдет быстрее… Ну, и Тихий океан, конечно, манил яхтенного капитана. Отъезд наметили на середину сентября. И сейчас жили уже «на чемоданах».

Но для Юроса, в его неполные двенадцать лет, две недели были немалым сроком. Отъезд на Дальний (ужасно дальний, пока еще просто нереальный) Восток был пока что за гранью многих дней. Между нынешним днем и прощанием с родным городом будут еще уроки в привычной школе, знакомая яхта «Фиолент», горячие от солнца галечные пляжи, зеленая глубина прогретой воды, распахнувшиеся в полнеба сентябрьские закаты над морем и вечерние игры со старыми друзьями. И девочка Настя — похожая на загорелого мальчишку, только с длинными, ниже плеч, льняными волосами.