Руны и зеркала - Елена Клещенко

– Сидба. Рыжий сумчатый лемур! – выпалил Корнелис. – Он славный!

– Где мы видели таких славных лемуров? – спросила тетушка Парандолла и ойкнула, будто ее лягнули под столом.

– Они обитают на теплых островах! – сказал Корнелис.

– Точно-точно! На теплых островах, – ответила тетушка Парандолла, – Колиц, наливай красный чай.

– Сестричка, а как у мальчика с успеваемостью? – спросила тетушка Такуццуна.

– Не скажу, что хоть сейчас его можно отправить в университет, но…

– А что нашему мальчику снится? – спросила тетушка Парандолла, пододвигая к себе сахарницу.

– Сегодня мне приснилось, что Сидба бегал со мной по полю.

– Какая прелесть! Ой, ну прекрати, сестричка!

– Еще мне снились какие-то мальчики. А почему на Маяк никогда не приезжают дети? Тетушка Барбацуца, а вы скоро дадите пилюлю…

– Сестричка Барбацуца, ты слышишь? Нашему мальчику снятся мальчики, – сказала тетушка Парандолла и хихикнула.

– Прикуси язычок, сестричка, – повысила на нее голос Такуццуна.

Корнелис положил себе на блюдце пирожное. Тетушка Парандолла давилась смехом и накладывала сахар – ложку за ложкой. Тетушка Такуццуна обмахивала веером раскрасневшееся лицо. Тетушка Барбацуца налила себе чашку чая, выпила его залпом и призывно застучала ложечкой:

– Колиц! Тащи уже зеленый! – голос ее стал хриплым, каркающим.

– Щазмптри на ную! Задыкась миэ рьот, – надменно сказала тетушка Парандолла, посмотрев на тетушку Такуццуну. Корнелис решил, что он ослышался.

– Цыц… Сестричка, – ответила тетушка Такуццуна. – Мне кажется, или ты опять лакомилась своими леденцами?

– Фу на вас, сестричка, – ответила тетушка Парандолла и разгрызла кусок сахару. – Пусть лучше она ответит – чечему маяк горит всё слабее?

– У меня все ниточки р вуках, сестричка, побалкивала мы.

– Пора его чистить! – стукнула кулаком по столу тетушка Парандолла.

– Не пора!

– Я а вогорю – пора!

Колиц разлил по чашкам зеленый чай. Корнелис отвалился от стола – он налопался сладостей на год вперед. Тетушка Такуццуна опрокинула в себя чашку, вырвала чайник из рук Колица и припала губами к носику. Корнелис хихикнул – тетушки никогда так себя за столом не вели.

– До чего же… Вкусный… Чай… Седняго… – сказала тетушка Такуццуна. Глаза ее съехались к переносице.

– Я добавил туда мяту, – просиял Корнелис. – Мента арвенсис называется.

Над столом повисло молчание, а потом тетушки хором визгливо расхохоталась, но тетушка Такуццуна безо всякого перехода покраснела от ярости и завизжала:

– Сестричка Барбацуца! Откуда тут дрянь-трава?!

Она вскочила, подхватила подмышки тетушку Парандоллу и резво потащила ее в Жилую башню. Утаскиваемая тетушка царапалась и плевалась. Тетушка Барбацуца нетвердо поднялась на ноги и с усилием собрала взгляд на лице Корнелиса:

– Ну, мальчик, наделал ты дел…

– Я сделал плохо?

– Мсотря кому. Колиц, еще чашечку на посошок.

– А вы дадите пилюлю Сидбе?

– Твой дружочек Си-си, – потрепала она Корнелиса по щеке. – А где растет мента арвенсис, а? Мальчик?

– Она много где растет. Хотите, я нарву? – с готовностью вскочил Корнелис.

– Только тс-с-с-с! – наклонила она к нему свое лицо. От нее странно пахло, ее зрачки сияли расплавленным бутылочным стеклом. – Собери тетушке менты, а тетушка полечит твоего Си-си.

Разболтанной походкой она пошла в сторону Жилой башни. Татис начал темнеть. Корнелис посмотрел на часы – до включения маяка остался целый час. Колиц прибирал со стола, Мориц стоял в дверях Железяки и смотрел на Корнелиса. Мальчик махнул ему рукой, Мориц молча кивнул. Корнелис резво нарвал листьев мяты, сложил их в коробку от пирожных и побежал в Жилую. Из комнаты тетушек раздавался визг и битье посуды. Мальчик вбежал в свою комнату. Тетушка Барбацуца стояла у окна в профиль, держа Сидбу на ладони. Ноги у Корнелиса сделались ватные, он хотел уйти, но как в страшном сне только замер на месте, прислонясь к шкафу.

Рот тетушки Барбацуцы распялился так широко, что кончик нижней губы лежал на груди. Из этой зияющей дыры вывалился мускулистый язык с шишкой, напоминающей цветок чертополоха. Тетушка водила над Сидбой пальцами, будто наматывала невидимый клубок. Сидбу окутал дрожащий воздух, в котором он размывался, как акварельный рисунок. Рыжие, золотые, алые дымные нити сползали с него и втягивались в тетушкин зев. Сидба становился всё меньше, тетушка подносила его к себе всё ближе, она издавала звук, с которым сток кухонной раковины втягивал грязную воду. Корнелису всегда не нравился этот омерзительный хлюп.

В глазах у мальчика потемнело. Он представил себе сияющий круг, который помогал ему пережить запуск люмистонного генератора, но круг никак не появлялся, одна лишь пушистая пепельная тьма. Откуда-то всплыла никогда не слыханная строчка: «Но если твари из тьмы так просто находят твой след…» Она была чревата важным продолжением, но Корнелис не успел его ухватить, потому что услышал прямо над собой: «Ку-ку!» Он открыл глаза. Тетушка стояла перед ним в своем обычном виде, но Корнелис явно увидел контуры ее тайного рта, очерченные мимическими морщинками и складками дряблой кожи. Он вдруг представил, как тетушка Барбацуца, милая и знакомая, сидевшая с ним, когда он болел, смеявшаяся над ошибками в прописях, учившая арифметике и чтению, сейчас раззявит пасть и откусит ему голову. Но она протянула ему ладонь и сказала:

– Смотри-ка, твоему Си-си хорошо. Тетушка его перемотала, хи-хи-хи!

На ее ладони лежал Сидба. Он был совсем маленький, недавно появившийся на свет малыш. Корнелис взял его в руки. Сидба нежно уцепился за его палец и попробовал его сосать. Тетушка Барбацуца схватила коробку с мятой, которую Корнелис сжимал подмышкой, ухватила его за подбородок и заглянула в глаза:

– Мальчь-ик! Ты так бледен. Ты увидел что-то странное? А?

– Нет, тетушка!

– Смотри мне. Любопытные глазоньки засыпают солью и выкалывают, да?

– Я не знаю, тетушка!

– Ну-ну… Я спать. Зеленых тебе снов, мальчик.

Она развернулась и ушла. Через некоторое время внизу отворилась и захлопнулась дверь, выпустив наружу пестрый клок безумной клавесинной какофонии. Корнелис положил пищащего Сидбу за пазуху и тихонько спустился на кухню согреть молока. В кухне стоял Мориц. Он молча дождался, пока Корнелис накормил Сидбу, и сказал:

– Пора. Нас ждет Маяк.

Журнал учета снов: Сон № 302

Это моя последняя запись. Мне приснились мальчики на дне колодца. Кажется, я всё понял.

Он стоял на дне коровьего колодца. Его босые ноги упирались в мягкий ледяной мох, а высоко над головой дрожала световая сеточка волн. Сидба, только не малыш, а взрослый, всплыл перед лицом, выпустил из носа стеклянный пузырек воздуха и скользнул к первому мальчику. Мальчик сделал шаг из колодезного сумрака и кивнул.