Странствие по дороге сновидений; Середина октября - смерти лучшая пора; Место, где убивают хороших мальчиков; Хризантема пока не расцвела; Старик в черном кимоно; Ниндзя: специальное задание - Леонид Михайлович Млечин

Он приказал каждому военнопленному ежедневно убивать по двадцать мух. Убитых мух следовало каждое утро демонстрировать дежурному сержанту. Не выполнивший норму, пообещал Фуруя, будет лишен питания. Он стоял широко расставив ноги, рука на мече, разговаривал, не скрывая презрения к британским офицерам, обратившимся к нему с просьбой.

В первый год существования лагеря Фуруя руководил массовыми экзекуциями. Расстрелов он не любил: провинившимся военнопленным отрубали голову или их закалывали штыками. Залитые кровью головы Фуруя приказал развешивать на проволочном ограждении вокруг лагеря. В начале 1944-го Фуруя произвели в капитаны и назначили помощником коменданта лагеря. Он проводил еженедельные обыски в офицерских бараках — когда он находил припрятанную еду, то приказывал тут же скормить ее собакам, которых повсюду водил с собой. Но предметом его поисков было отнюдь не съестное. Дважды за всю историю лагеря военнопленные из невесть где найденных деталей собирали простейшие радиоприемники. Офицеры хранили их в куче тряпья под кроватью. Оба раза, обнаружив радиоприемники, Фуруя приходил в ярость; тех, кто прятал приемники, ждала мучительная смерть. Как считали военнопленные, более всего Фуруя бесился из-за того, что британские офицеры узнают о положении на фронтах, а оно складывалось не в пользу Японии. Фуруя не хотел, чтобы известия о поражении императорской армии и флота поддерживали моральный дух военнопленных.

Смерть от дизентерии он считал вполне подходящим концом для обитателей лагеря Чанги, о чем и сообщил пришедшим к нему офицерам: британскому майору, который, судя по болтавшейся на нем форме, был когда-то плотного сложения, австралийскому капитану и американскому лейтенанту-летчику — просто доходягам. Однако американец посмел нагло возразить Фуруя.

— В Сингапуре не было малярии до прихода японцев. Да и дизентерия, — во всяком случае, среди белых — не относилась к числу распространенных заболеваний. Если вы разрешите нам почистить территорию, мухи исчезнут.

— Я не вижу особой необходимости в заботе о здоровье военнопленных. Пожалуй, наоборот: империя заинтересована в том, чтобы вас осталось как можно меньше. Вас слишком много сдалось в плен, мы не ожидали, что на нас свалится такая обуза. Вы трусы и животные, и обращаться с вами надо как с трусами и животными.

Фуруя повернулся и ушел.

Он и не предполагал, что его слова больно заденут одного из стоявших перед ним офицеров и тем самым повлекут за собой цепочку событий, которым суждено было продолжиться через много лет после войны…

Лейтенант Мэтью Стоукер, вернувшись к себе в барак, отозвал в сторону второго американского летчика — Митчелла. Тот неохотно оторвался от дела: вместе с соседом они очищали кровать от клопов.

— Ну что? — равнодушно спросил Митчелл. Он с самого начала не верил в то, что обращение к японцам даст какой-то результат. Сам он ничем не болел и, хотя сильно похудел, чувствовал себя вполне уверенно.

— Эта сволочь сказала, что мы трусы, — сквозь зубы выдавил Стоукер. — И самое ужасное состоит в том, что ему нечего возразить.

— Брось, — отмахнулся Митчелл. Разговоры на эту тему велись в офицерских бараках Чанги все годы и изрядно ему надоели. Митчелл предпочитал размышления на более практичные темы: о том, где и как раздобыть съестное. По этой части бывший летчик оказался непревзойденным мастером. Он немного подкармливал Мэтью Стоукера. Не столько из человеколюбия и дружеских чувств, сколько из элементарного расчета. В лагере необходимо было иметь друзей — оставшийся в одиночестве погибал. В честности Стоукера Митчелл был уверен.

— Мне нужна твоя помощь, — так же горячо продолжал Стоукер. Митчелл насторожился. — Вернее, твой Сонода может нам помочь.

Сонода — из охраны лагеря — был единственным посредником между пленными и внешним миром. Он обменивал съестное на часы, обручальные кольца, серебряные портсигары. У большинства пленных сохранилась хоть какая-нибудь ценность, но Сонода предпочитал не рисковать: он имел дело только с Митчеллом, через которого получал вещи и передавал еду. Митчелл получал от обеих сторон определенный процент и был всегда сыт. Те, кто был вынужден прибегнуть к его услугам, ненавидели его, но Митчелл не обращал на это внимание. В лагере называли его «Крыса», но и это нисколько не беспокоило его. Он был доволен тем, что у него есть шанс выжить, а что может быть важнее?

— Зачем тебе Сонода?

— Я решил бежать, — тихо сказал Стоукер. — Надо доказать японцам, что мы не трусы.

Разговор Патрика Стоукера с Цюй Линем японцам удалось прослушать почти полностью. Если Стоукер действительно работает на ЦРУ, решили японцы, в таком случае американцы пытаются надавить на стойкого противника сближения Сингапура с Соединенными Штатами. Фуруя тем не менее не собирался мешать Стоукеру. Уход Цюй Линя из политики японцы могли только приветствовать.

Фуруя подогнал свою машину к самому зданию парламента, где в этот момент продолжалась беседа Цюй Линя с Патриком Стоукером. Фуруя медленно прошелся по стоянке, отыскивая автомобиль американца. В «крайслере» Стоукера на заднем сиденье расположился какой-то человек в темном костюме. Фуруя замер: неужели это тот самый Сонода?

Фуруя рванул на себя дверцу и вполголоса сказал по-японски:

— Сонода-сан, я хотел бы поговорить с вами.

— Знаете, почему я не выставил вас за дверь? — вдруг спросил Стоукера Цюй Лин.

— Скандал не в ваших интересах.

— Неужели вы до сих пор не поняли, что ваши так называемые разоблачения меня нисколько не пугают? — удивился Цюй Лин. — Вы слишком прямолинейны, этот недостаток свойственен людям вашей профессии. Я, кстати, сразу сообразил, что вы пришли ко мне не по собственной инициативе…

Но вы действительно потеряли здесь отца; когда вы говорили о своих чувствах к нему, я почувствовал искренность и боль. И самое удивительное для меня самого — я ощущаю какую-то вину перед вами. Я в самом деле не причастен к тому, что творили здесь японцы, но в чем-то я виновен…

— В Сингапуре нашлось немало людей, которые с радостью встретили японцев, считая их освободителями, — настолько велика была ненависть к британским колонизаторам. Сингапурцы надеялись с помощью японцев добиться независимости и создания самостоятельного государства. Сотрудники министерства по делам Восточной Азии создали в Сингапуре органы «самоуправления» — консультативные советы, состоявшие из сингапурцев, появились отряды «добровольческой армии».

— Японцы утверждали, что заботятся об азиатском единстве. Они намеревались создать общеазиатскую систему образования, отдавая, в отличие от англичан, предпочтение не академическим предметам, а воспитанию характера, профессионально-технической и физической подготовке. Коммерцию, финансы, коммуникации и промышленность Сингапура японцы пытались подчинить своей военной машине. Сингапурские судостроительные верфи перешли к концерну «Мицубиси». В городе расположился объединенный нефтяной комитет армии и флота, который контролировал поставки горючего в Японию; отсюда выходили танкерные конвои, здесь же заправлялись подводные лодки.