Жених для васконки - Виктория Мельникова

— Самое позднее в полдень меня зарежут на жертвенном камне, чтобы потом вызвать дух. Духи, мадемуазель Эвон, при правильном подходе, лгать не умеют.

Я застыла, испуганно разглядывая фаворита.

— А я подставился по полной, мадемуазель Эвон. Ну не мог я предположить, что отец Юлали поступит со мной так подло. А теперь у заговорщиков есть и кровь, отданная добровольно, и другие атрибуты для ритуала в ходе которого я открою им все тайны. Я — глупец, мадемуазель Эвон.

Гастон замолчал и откинул голову назад, облокотившись на стену.

Я не понимала о чем говорит некромант. Кто такая Юлали? И почему ее отец оказался предателем? Похоже, тут была какая-то тайна, о которой мне никто не сообщил и вряд ли сообщит.

— Спанцы узнаю все тонкости ритуала и…

— Таки смогут его повторить, — поняла я, понурившись.

Получается, когда месье Сезар говорил о перспективах для Франкии, он не преувеличивал. Враги действительно продумали все до мелочей. Неужели мою страну ждет весь этот ужас?

— Если я только не умру раньше, — протянул внезапно Гастон. — вы должны помочь мне, мадемуазель Эвон.

Некромант подался вперед и в темноте так страшно горели его глаза, что я невольно отшатнулась.

— Вы с ума сошли! — пробормотала я, — месье де Грамон скоро…

— Не успеет. Умирать ради своей страны легко, мадемуазель, вам ли об этом не знать? — Безумно улыбнулся некромант, — из-за меня вся эта ситуация стала возможной — я слишком доверился Юлали, слишком открылся ее родне, веря, что однажды она войдет в мою семью. Я — оплошал. Потому только мне и исправлять ситуацию.

— Я не смогу…

— Это наш единственный шанс, мадемуазель! Шанс спасти Фанкию. Я знаю, вы, так же как и мы, готовы ради страны на все. Поверьте, будь у меня другой вариант, я бы воспользовался им, но… его нет. И времени тоже, спанцы могут прийти раньше, чем мы думаем и тогда…

Я слушала прерывистое дыхание мага и с ужасом начала понимать, что наверное он прав.

— Если я все равно умру, то лучше от руки друга, — мотнул головой некромант, — чем в мучениях на алтаре старых богов.

— Я не смогу… — слабо повторила.

— Это легко, — кивнул маг, — вам надо нарисовать мне на лбу символ призыва смерти. Спанцы сломали мне пальцы… чтобы я даже не помыслил избежать страшной участи, но раз вы тут…

Я закрыла глаза, прося всех богов дать мне немного храбрости.*

Дедушка всегда говорил, что иногда высшее благо — просто смерть. Величайшая милость, которую может позволить себе любой бедняк. Я не понимала смысла этой фразы, даже когда дедушка, в свойственной ему прямоте, пытался объяснить.

Когда мне было десять, после особо сильной грозы обрушилась часть крыши на конюшнях и Огневе, моей любимой кобыле, переломило спину. Я плакала и просила целителей помочь, но наш, замковый, лишь разводил руками. Старый виконт тогда сказал, что ответственность за своих людей и животных настолько велика, что мы должны дать им не только счастливую жизнь, но и спокойную смерть. Я отказывалась верить, кричала, топала ногами… пока дедушка не дал мне оплеуху.

Дедушка настоял, чтобы избавление Огневе принесла я сама. Правильно ли сделал виконт? Не знаю. Мне было совсем мало лет, но полные муки глаза кобылы я помню до сих пор, как и почти человеческий вздох облегчения.

Легко ли это? Безусловно нет.

Но, даже если ты сильный, очень сильный, иногда нужно становиться еще сильнее. Ответственность не всегда одни развлечения и благодарные взгляды крестьян, но еще и тяжелые решения.

Но то что происходит на данный момент… Мне кажется, только сейчас, я начинаю понимать, что же значили слова дедушки. Правда от этого не легче, ведь одно дело кобыла, а совсем иное — человек.

С одной стороны участь, которая ждала Гастона, если я не решусь, — куда страшнее, чем смерть. Предательство своей страны… по мне так точно лучше головой в омут, чем такой итог!

Вздохнув, я сделала шаг вперед и коснулась гладкой кожи лба некроманта. Месье Гастон закрыл глаза, но выражение его лица! Сколько решимости было на нем! Если фаворит может ради Франкии, то почему я отказываю ему в такой малости, как символ? Ах если бы он мог сам! Но подлый враг, не оставил магу лазейки…

С некоторым усилием очертила круг и повела хвостик вниз к переносице. Вот и все?

— Спасибо…

Вернулась обратно к лавке и, поджав ноги к груди, сидела и невидяще смотрела в темноту. Это… сложно. И страшно. Я зажмурилась, радуясь, что месье Гастон, не видит моей слабости. Мне хотелось соответствовать поступку некроманта, такому сильному и решительному, но я понимала, что не могу, что пасую, пряча глаза.

— Мадемуазель Эвон, подарите мне одну иллюзию. Всего одну. Последнюю.

Я вскинула голову. Маг и правда думает, что я способна мечтать всем сердцем в такой момент?! Тихонечко вздохнула, сцепив пальцы.

Но кто я, чтобы отказывать герою?

Закрыла лицо левой рукой и на мгновение замерла. Что же показать вам, месье Гастон?

Мои соотечественники издревле уходили умирать в горы, как и полагается славным воинам. Может быть..? И вот мы уже не в маленькой грязной камере, но на краю утеса, а вокруг, насколько только хватает взора, только облака.

Реальность, вопреки моим потугам, меняться не хотела: красочная картинка мигнула и пропала. Тяжело делиться своими чувствами, когда на душе такой груз. Подняла глаза на некроманта и почувствовала стыд.

Я — смогу!

В нашем закутке словно сало светлее, даже можно различить каменный пол и тяжелые пепельные валуны, пронизанные редкими жилками зелени. Пространство вокруг заволокло белым густым, словно кисель, туманом. Поверни голову, и не увидишь ничего, кроме взбитого «пуха». Хотя вот там, на западе, виднеется одинокая гора. Облака причудливо легли на ее склоны, так что издалека кажется, что это подбитый мехом плащ.

Оглянись и дух захватывает от ощущения полета, сделай шаг вперед, к самому краю площадки и увидишь едва заметную голубую рябь, словно вода в чашке. Так сразу и не поймешь, то ли небо над тобой, то ли под ногами.

Иллюзия ощутимо тянула мой резерв, но я не отпускала образ. Разве это много? Это всего лишь последнее «спасибо» герою, который жертвовал сейчас своей жизнью во имя Франкии.

Я была так сосредоточена на воспоминаниях о снежных верхушках васконских гор, что пропустила момент, когда в камеру вошли спанцы. Месье Сезар больно схватил меня за плечо и дернул, отчего окружающая иллюзия, вспыхнув, осыпалась на пол инеем.

— Что вы тут делаете, мадемуазель?

— Мечтаю, месье, — послушно отозвалась, бросив быстрый взгляд в темноту, где сидел месье Гастон. Во мгле, которая отступала лишь на минуточку, чтобы посмотреть за горами со стороны, невозможно было разглядеть даже фигуры некроманта.