Под личиной - Виталий Гладкий

Но в любых неприятностях всегда существует обратная сторона. Верно говорится: все что ни делается, то к лучшему. Сегодня я еще раз убедился, что Анубис пока никак не связывает некоего владельца магазина на Левобережной и диверсанта-ликвидатора под псевдонимом Волкодав.

Ведь я теперь точно знал, что прилизанный молодчик – верный наперсник шакала. И действует по его указке.

И еще одно: похоже, я был прав в своих умозаключениях – Анубис после нашей ночной схватки начал форсировать события.

Все это так, но что мне делать с дамой без головы? Я был уверен, что она не одна пришла ко мне. Где-то ее ждет партнер. И если он поймет, что дело не выгорело, то можно только гадать, как он поступит в дальнейшем.

Вариант первый: он просто слиняет, оставив девушку-киллера на произвол судьбы. Не думаю, что у нее есть какая-нибудь ксива. Такие люди обычно не ходят на задание с полным набором документов, удостоверяющих личность.

А это значит, что от нее не потянется ниточка к заказчикам. По крайней мере, в обозримом будущем. Что и следовало доказать.

Вариант второй: партнер вознамерится закончить начатое дело. Вдруг он был не равнодушен к девушке?

Вполне возможно, мадмуазель во всех отношениях лакомый кусочек.

Тогда совсем худо. От тела не избавишься и нос на улицу не высунешь – чревато. Вендетта обеспечена. И что же мне, кукарекать в одной комнате с трупом до новых веников?

Наконец, вариант третий, самый паршивый: напарник безголовой крали звонит ментам и сообщает о чрезвычайном происшествии в квартире некоего Богатырева, проживающего по адресу… Десять-пятнадцать минут – и опергруппа стучится в мою дверь.

А дальше все, как по маслу: труп налицо, оружие тоже, меня запихивают в каталажку, и пока все прояснится (если прояснится), от моей фирмы вместе с магазином на Левобережной остаются рога и копыта.

Блеск. Получится так, как доктор прописал. То бишь, Анубис. Блицкриг выигран малыми силами и с мизерными потерями. Что для него какая-то дурочка, возомнившая себя киношной Никитой? Горстка пыли, проплывающее облако, лед в стакане виски.

Да, брат Волкодав, худо. Очень худо. Не хотел ты принимать участия в опасных, набивших оскомину, играх, а придется. Иначе каюк.

Ты теперь гражданское лицо, а не карающая десница государства. Колосс на глиняных ногах. Свалить тебя – раз плюнуть. "Вышку" не дадут, но червонец с гаком припаяют.

Можно, конечно, доказывать (и даже доказать), что девушка вознамерилась меня убить, а я защищался, но как объяснить присутствие в моей квартире "меченого" ствола? За которым числится минимум два жмурика; а может, и больше.

Никак. Все мои объяснения будут выглядеть смешными и наивными. Чтобы не цеплять на себя еще один "висяк", менты загрузят это дело на меня – и вперед, ишак, с дружеским визитом к северным оленям.

Нет! В тюрьме я уже сидел (правда, выполняя задание "конторы") и особого желания вспоминать былое не испытывал.

Значит, в бой, братец Волкодав. Спасение утопающих, дело рук самих утопающих. Умно сказано, даже нечего добавить.

Еще раз посмотрев на труп девушки, я осторожно обошел кровавые брызги на ковровом покрытии и направился к выходу. Парад-алле, господа!

Хвостов закрыл за собой дверь и будничным голосом сказал:

– Здравствуй, Синицын.

Андрей промолчал, враждебно глядя на участкового. Его нервы были на пределе, а Хвостов казался ему ничуть не лучше бандитов Самурая.

– Я так и знал, что ты здесь, – продолжил Хвостов, по-прежнему стоя у порога. – Только мне совсем непонятно, как ты проскользнул мимо наших сотрудников. Надо будет их наказать. Это форменное безобразие.

Он будто и не замечал, какими глазами смотрел на него юноша.

– Это… вы их поставили возле двери реанимации? – звенящим от напряжения голосом спросил Андрей.

– А то кто же.

– Как вы догадались, что я в палате?

– Я тебе уже говорил, что ты хороший сын. На твоем месте я поступил бы точно так же.

– Что вам от меня нужно?

– Потолковать по душам. Всего лишь.

– Я не хочу "толковать по душам". Мне нечего вам сказать.

Андрей бросил взгляд на мать. Обессиленная переживаниями, она лежала с закрытыми глазами и, похоже, была в забытьи.

– А вот я так не думаю. Мне кажется, ты знаешь, кто избил твою матушку.

– Допустим. Скажем так – я предполагаю. Но что это изменит?

– Многое. Мы привлечем их к ответственности.

– По какой статье? – Андрей скептически ухмыльнулся. – За хулиганку?

– О, ты даже такие вещи знаешь…

– Чего проще. Это мы в школе проходили.

– Да? – удивился Хвостов. – Может быть… А насчет статьи… соответствующую статью мы найдем. Ты сомневаешься в том, что они ответят по закону?

– Я не сомневаюсь, я знаю, что дело спустят на тормозах. Не первый раз…

– А ты, оказывается, Фома неверующий. Нельзя быть таким в твои годы.

– Это не ваше дело, какой я!

– Не дерзи старшим, Синицын. К тому же, я при исполнении.

– Вы хотите меня задержать?

– Вот заладил… Не задержать, а выяснить обстоятельства дела, неизвестные следствию. Так положено. Но для этого мы должны покинуть палату, сесть за стол в отдельной комнате и поговорить в соответствии с процедурой. Понятно?

– Понятно. И все же, я с вами не пойду. На ваши вопросы я уже отвечал. Что вы еще хотите?

– Пойдешь, – жестко отрубил Хвостов, которому надоело препираться с мальчишкой. – Как миленький пойдешь.

Андрей еще больше насторожился. А что если Хвостов подкуплен бандитами? Он тут же вспомнил милиционеров, которые выдали его Самураю.

Нет, больше такую глупость – без сопротивления отдаться в руки ментов – он не допустит!

– Не шумите, – с внешним спокойствием сказал юноша. – Иначе разбудите мать. Она еще очень слаба…

С этими словами Андрей отворил окно и с легкостью белки запрыгнул на подоконник.

– Стой! Ты куда!? – бросился к нему Хвостов.

– А если я упаду? – со злой иронией спросил Андрей. – Здесь высоко… Кто тогда будет отвечать?

– Сопляк! – взревел Хвостов, но все-таки остановился. – С кем играешь!? Да я таких, как ты!..

– Знаю, знаю… – Андрей глянул вниз. – Повторяю еще раз – я не хочу с вами разговаривать. Ни на какие темы. Пока…

С этими словами он прыгнул, как показалось Хвостову, вниз.

– Бля-а… – только и сказал испуганный участковый, и опрометью бросил к распахнутому окну.