Наследник - Кэтрин Коултер

— О Боже милостивый! — Арабелла схватила полотенце со стула рядом с ванной и быстро прикрылась.

— Зря ты это сделала, — сказал Джастин почти с обидой.

«Да он сейчас расплачется», — подумала она.

— Может, ты все-таки бросишь это чертово полотенце? Ты так прелестна. У нас есть время — мы еще успеем переодеться к обеду. Десяти минут будет вполне достаточно. Даже меньше чем десять минут.

Она уставилась на него:

— Ты хочешь меня прямо сейчас?

— Да.

— Ну, по правде говоря, я тебя тоже хочу, и даже очень. Ты сказал, менее десяти минут? — Арабелла отбросила полотенце и торжественно произнесла: — Джастин! Мысль о десяти минутах, которые я проведу с тобой, повергает меня в сладостный трепет. Провести целую ночь с тобой было бы неизмеримо большим счастьем для меня, но я не буду уклоняться от сути дела. Надо уметь довольствоваться тем, что есть.

— Ты у меня просто умница. Итак…

Раздался стук в дверь.

— Миледи? — послышался голос Грейс.

Арабелла подхватила полотенце с пола.

— Черт, — вырвалось у нее. — О черт, это Грейс. — Она погрозила мужу пальцем. — Зайдешь потом и расскажешь мне, что ты обнаружил сегодня в комнате Жервеза.

Джастин шутливо отдал ей честь и сказал с оттенком разочарования в голосе:

— Я бы лучше еще раз посмотрел, как ты роняешь это полотенце. — Он со вздохом приложил руку к сердцу и, повернувшись на каблуках, скрылся за дверью гардеробной.

Арабелла сидела перед трюмо, а Грейс вплетала темно-голубую ленту в ее иссиня-черные волосы, когда граф вновь вошел в комнату, держа в руке черную шкатулку.

— Я вижу, ты еще не выбрала украшения к этому платью, — заметил он.

Платье, о котором шла речь, было серебристо-серым, и Арабелла находила его довольно претенциозным, но по крайней мере оно не было черным.

— Нет, — ответила она, глядя в зеркало, — ничего я еще не выбрала.

Арабелла заметила коробочку в его руке. Медленным, дразнящим движением он открыл крышку, все еще не показывая ей, что внутри.

— Твой отец просил меня дать их тебе после свадьбы. Граф говорил, что они принадлежали его бабушке и что он не давал их ни первой, ни второй своей жене. Теперь они твои. — И Джастин протянул ей шкатулку.

Арабелла изумленно ахнула. Это было ожерелье из трех нитей бледно-розового жемчуга. Там же лежали серьги и браслет. Ей еще ни разу не приходилось видеть такой красоты. Она потрогала пальчиком жемчужинки и сжала их в руке — они казались теплыми.

— Ах, Джастин, надень их на меня.

Он склонился над ней, поцеловал ее в затылок, не обращая внимания на Грейс, которая с нескрываемым интересом наблюдала за этой супружеской сценой, и застегнул ожерелье у нее на шее. Арабелла взглянула в зеркало.

— До этого я ненавидела серое платье, — сказала она.

— А теперь?

— Теперь оно сразу засверкало. Это жемчуг придал ему дивный блеск! Просто восхитительно! Жемчужное колье так же прекрасно, как и вы, милорд. Благодарю вас.

Она услышала вздох Грейс и добавила:

— Конечно, серьги намного привлекательнее вас, сэр, но ведь есть еще и браслет. Так что вы вполне соответствуете своим дарам.

Арабелла со смехом повернулась к горничной:

— Грейс, благодарю вас за помощь. Прошу вас извинить его светлость и меня. Мы недавно поженились и поэтому дурачимся как дети. Его светлость уверяет меня, что так ведут себя все супруги, которые женаты менее двадцати лет.

— Мне кажется, я сказал сорок, а не двадцать.

Грейс явно не хотелось уходить, но Арабелла сурово взглянула на нее, и горничная, сделав реверанс, вышла из спальни тяжелым шагом.

Граф рассмеялся и снова поцеловал Арабеллу в шею.

— Ты уверена, что жемчуг так же хорош, как и я? — шепнул он, слегка укусив ее за шею.

Она прильнула спиной к нему.

— На мне не так уж много одежды. Мы могли бы…

Джастин запустил руки за корсаж ее платья. Почувствовав под своими ладонями ее теплую, нежную кожу, он подумал, что у него не хватит сил противиться искушению.

— Нет, — сказал он. — Нет, нам не хватит времени. Двух минут, конечно, было бы достаточно, но потом ты будешь обвинять меня, что я вел себя как свинья. — Джастин медленно вынул руки из ее лифа, чувствуя легкое покалывание в ладонях. С трудом заставил он себя отстраниться от жены. Черт, уже поздно, а то бы… — Надень браслет и серьги. Нам пора спускаться в холл, клянусь небом и преисподней.

Она захихикала, и этот смех звучал для него музыкой. Он на мгновение прикрыл глаза, вдыхая аромат ее кожи, слушая этот ее переливчатый смех. Они так похожи друг на друга — дна упрямых мула, — но в то же время такие разные, и слава Богу.

Только очутившись в карете, Арабелла вдруг вспомнила, что Джастин так и не сказал ей, нашел ли он что-нибудь существенное в спальне Жервеза. О его планах на этот вечер ей тоже ничего не известно.

Но это было сейчас не важно. Она будет следить за французом весь вечер, ни на секунду не упустит его из виду. Глаза ее холодно сощурились, превратившись в два стальных лезвия, когда она обратила свой взор туда, где он сидел по левую руку от леди Энн, а Элсбет — по правую. Ловко ей удалось их разделить. Все ясно, думала Арабелла, ее матушка обо всем догадалась. Наверное, теперь леди Энн мучается теми же вопросами, что и она сама

Тальгарт-Холл представлял собой невысокий, беспорядочно спланированный особняк в георгианском стиле. Его воздвиг отец нынешнего лорда Тальгарта. «Плоский гриб», — как-то сказал о Тальгарт-Холле отец Арабеллы, сравнивая его с гордыми и величественными стенами Эвишем-Эбби. Справедливости ради надо было отметить, что это был все же довольно приятный и уютный дом, особенно в эту лунную ночь, когда он так приветливо сиял в темноте огнями ярко освещенных окон. У подъезда стояли кареты знатных гостей. Лакеи держали в руках факелы, освещая им дорогу Сюзанна по секрету сообщила Арабелле, не переставая хихикать, что этих лакеев ее маменька вынуждена была нанять со стороны. «Представляешь, — говорила она, — маме пришлось объяснять им, что такое flambeaux[2](они думали, что это какое-то заморское блюдо) и как с ними надлежит обращаться».

С почтительным поклоном граф открыл дверцу кареты и помог выйти дамам. Арабелла выходила последней. Джастин протянул ей руку и почувствовал легкое пожатие ее пальцев.

— Любовь моя, — негромко сказал он ей, — все будет хорошо, вот увидишь. Постарайся не отходить от своей матушки и доктора Брэниона. Я сам обо всем позабочусь.

Арабелла испытующе уставилась на своего мужа. Лицо его было непроницаемым, и только в глазах горел опасный огонек.