Меч эльфов. Рыцарь из рода Других - Бернхард Хеннен

В толпе собравшихся у безопасного туннеля раздались испуганные возгласы. Горстка послушников и конюших, пытавшихся добить упавшего орла, бросились назад к воротам.

Белинда отпустила Жюстину и рухнула на колени. Кухарка молилась от всей души: «Господи наш на небесах, подари нам свет».

Внезапно Жюстина поняла, что происходит. Дым… Он двигался в ее сторону. Его послали боги леса. Дым поглотит ее. Ее душу… ее тело. Унесет в вечную тьму. Боги пришли, чтобы забрать ее.

Жюстина стояла как вкопанная. Она знала, что бежать бесполезно. Уйти от своих богов она все равно не сможет.

Он слышал выстрелы и все крики. Крики орлов! Они были ему знакомы по Альвенмарку. Один раз он даже заметил высоко в небе тень, пролетевшую над зарешеченным окном. Они пришли за ним!

Ахтап подпрыгивал у стены. Пытался добраться до железных прутьев. Но роста не хватало. В комнате не было ничего, кроме огромной кровати — кровати, созданной для человека, а не для лутина. Здесь не было ни стола, ни даже стула. Комната была сделала не для него. И за все эти годы они в ней ничего не изменили.

Конечно, здесь, наверху, в башне, было лучше, чем в ужасной подвальной камере, провонявшей троллем. Но все равно это было узилище с побеленными стенами и окном, сквозь которое проникал дневной свет… Кобольд стал предателем. Они сломили его. И Ахтап видел, на что они способны. Он не хотел закончить свою жизнь, как тот тролль. И ему было неплохо, когда они приходили поговорить с ним. Одноглазый старик или ученая воительница. Ожесточенного рыцаря, опиравшегося на палку, лутин боялся. Но даже тот был желанным гостем, потому что тогда Ахтап был не одинок! Слишком часто он проводил дни напролет, сидя на кровати и глядя, как медленно движется пятно света по противоположной стене.

Это светлое пятно было отражением потерянных дней. Лутин слышал звуки во дворе замка и представлял, что может происходить сейчас там, внизу. Его окно выходило на передний двор. Там, внизу, должно быть, находились загоны для свиней. По ночам, когда все затихало, он очень отчетливо слышал издаваемые животными звуки.

Обычно днем в переднем дворе царила суета. Кроме особенно жарких летних часов, когда во всем замке наступала тишина, лишь изредка нарушаемая светлым звоном клинков, когда два особенно фанатичных послушника решали поупражняться, несмотря на пекло.

Ахтап хорошо знал их, все эти звуки, к которым прислушивался из года в год, и давным-давно начал соотносить их с образами, представляя повозки, въезжавшие во двор, людей, которых знал только по голосам, выдумывая их лица. Да, голоса перерастали в целые истории.

Он очень часто просил одноглазого, чтобы тот поставил в его камере лестницу. Ахтап хотел смотреть в окно, не хотел быть пленником мира, состоящего только из белых стен, блуждающего пятнышка света и крошечного кусочка неба за зарешеченным окном.

Его ужасал мир, в котором он, кобольд, предпочитает разговор с хромым рыцарем одиночеству. Мир, который он может только слышать. Ахтап горько рассмеялся. Он научился различать по визгу трех свиней. Даже к свиным голосам он выдумал образы. Самый громкий принадлежал Шкварку, хряку с большими черными пятнами, который был вечно не в духе. Больше всего он любил валяться в грязной луже… А еще была Роза. Для свиньи она была на удивление чистой, нежно-розового цвета. Она была любовницей Шкварка. А еще там была Толстушка. У нее был очень чувственный визг. Особенно часто он слышал его по ночам.

Ахтап рассмеялся громче. Свиньи, которые чувственно визжат… Он постепенно сходит с ума. Так же, как тот проклятый тролль! Только по-своему… О еде он не мечтал. Еды он получал вдоволь. Даже вина, чтобы напиться, если ему этого хотелось. Они выяснили, что еда его не особенно интересует. Они умны, эти проклятые рыцари.

Ахтап уставился на пятно света на противоположной стене. Они хорошо знали, как подступиться к нему. Он закричал.

— Я здесь! Вы слышите? Здесь! Наверху, в башне! Поднимитесь на башню. Я не внизу, не в темнице. Я еще жив. Сюда. Я здесь, Ахтап, королевский шпион!

Мир скрылся за пеленой дыма и слез. Гисхильда пыталась держать себя в руках, она не хотела казаться жалкой. Она ведь принцесса Фьордландии, наследница трона! Если, конечно, отец с Роксанной не наделали за все эти годы новых детей…

Нет, этого не может быть. Морвенна, эльфийка, которая помогла появиться на свет ее младшему брату Снорри, совершенно точно сказала, что у Роксанны больше не будет детей. Но, может быть, отец взял в жены другую женщину?

Они проехали мимо мертвого послушника. Она знала этого мальчика с черными, как вороново крыло, волосами, только в лицо. Следующим летом он получил бы золотые шпоры. А теперь его ждет каменная постель в башне звена.

Олловейн поднял меч и дал всадникам знак отходить. Гисхильда слыхала сказания, повествующие об эльфе. Когда-то он сражался бок о бок с ее предком Альфадасом. Будучи ребенком, она пару раз издали видела мастера меча. Наверняка он все это и устроил. «Эльфы в сердце…» — Гисхильда судорожно сглотнула, она больше не могла называть Валлонкур вражеским станом. Слишком долго она жила здесь. Почему все вышло именно так? Почему не пришла Сильвина, чтобы увести ее темной безлунной ночью? Зачем нужна была гибель столь многих? Она просто не могла этого понять.

Один из эльфов-рыцарей схватил ее коня под уздцы. Гисхильда не противилась. Воин отвел ее вперед, во главу маленького конного отряда, к Олловейну.

Там же была и Юливее. Эльфийка казалась погруженной в свои мечты. Или она злилась? Играла на маленькой флейте и смотрела сквозь Гисхильду. Олловейн холодно изучал принцессу и не произнес ни слова.

Дым, упавший с неба, стал гуще. Он растянулся, словно огромный платок, между эльфами и пикинерами, маршировавшими по праздничной лужайке. На мгновение Гисхильда увидела патриарха Леона. Рядом с ним были Оноре и Друстан. Узнали ли ее рыцари? Что они о ней подумают?

Она упрямо вздернула подбородок. Неважно! Она пришла в Валлонкур не по своей воле. Только вот Люк… Он тоже, наверное, будет ненавидеть ее за предательство. Сознание того, что он будет злиться, разрывало ей сердце.

— Вперед!

Всадники-эльфы пришли в движение. И жуткий дым последовал за ними. Неужели Юливее сотворила это чудо?

Внезапно сквозь дымовую завесу прорвался всадник. Рыцарь ордена, весь в белом! У него не было ни шлема, ни щита, только кольчуга, а под ней — его лучшие одежды. Его свадебный костюм. Люк! Пика была нацелена прямо на Олловейна.

— Я вызываю тебя, эльф. Давай сразимся за Гисхильду так, как подобает рыцарям!

— Нет! — Гисхильда хотела броситься к Люку, но ее страж крепко держал коня.

Олловейн посмотрел на нее. Это был короткий, печальный взгляд. По его глазам она прочла, что он все понял… Понял, что произошло…