Мисс Сильвер приезжает погостить. Гостиница "Огненное колесо" - Патриция Вентворт

Мэриан решила занять сцену и пустилась в многословную речь:

– Дорогой мой, я совершенно с вами согласна, совершенно. Нам всем нужно стать ближе друг к другу, правда? В конце концов, если мы можем друг другу помочь, то для этого мы и собрались, разве нет? Я всегда это говорила. А что до завещаний, о них нам нечего говорить, потому что в наше время все живут невероятно долго, если не гибнут под бомбами или еще от чего-нибудь. Мой первый муж, Моргенштерн, был бы жив сейчас, если бы не настаивал так на полете в Штаты в разгар всех этих авианалетов. Именно поэтому у меня предубеждение против завещаний – он ведь просто оставил все благотворительным заведениям и своей секретарше, женщине с лошадиным лицом и обесцвеченными волосами. Это лишний раз доказывает, что никогда ничего не знаешь наперед, правда? Никто и представить не мог, что она так опасна.

– Моя дорогая Мэриан, речь ведь произношу я.

Она одарила его теплой, нежной улыбкой.

– И вы очень хорошо это делаете. У мужчин такие вещи хорошо получаются. Рене, мой второй муж, произносил чудесные речи, когда выигрывал какой-нибудь приз. Но я всегда знала, что он погибнет во время гонок, и конечно, так и случилось. И вот я во второй раз оказалась вдовой без единого пенни.

Флоренс Дьюк по другую руку от Джейкоба медленно произнесла глубоким голосом:

– Везет же некоторым.

Мэриан Торп-Эннингтон не обратила на это внимания. Вряд ли она вообще слышала. Поток ее слов лился дальше:

– Так что вы понимаете, почему я не люблю завещания – они ужасно ненадежны. Конечно, у Рене совершенно не было денег, а теперь и у Фредди их не будет. И я всегда думаю, что гораздо лучше видеть, сколько удовольствия ты можешь доставить, пока ты жив, вместо того чтобы ждать, пока умрешь. Я хочу сказать…

Улыбка Джейкоба внезапно стала злобной. Он сказал тихо и холодно:

– Благодарю, я совершенно точно знаю, что вы хотите сказать. А теперь я продолжу свою речь.

Он наклонился и постучал по столу.

– Теперь, когда вы все немного передохнули, я продолжу. Жаль, если вы думали, что я закончил, но я буду кратким и не буду скучным – по крайней мере, я надеюсь на это, но кто знает. Полагаю, все вы заметили, что я задавал много вопросов о том, что вы знаете про старую гостиницу. Кажется, все ваши бабушки и дедушки знали что-то про ее контрабандистское прошлое.

Он сделал паузу и обратился к Кастеллу:

– Ладно, Фогарти, подавайте торт-мороженое. Энни никогда не простит нам, если он растает. – Затем, обернувшись, он продолжил: – Они не могли не знать чего-то, потому что родились и выросли здесь, и долгие годы у них перед глазами был старый Джеремайя и его пример. Так что я хотел узнать, сколько из того, что им было известно, они передали потомкам. Кто-нибудь хочет что-то добавить?

Торт-мороженое был просто великолепен. Джейн было по-настоящему жаль Фредди, который все пропустил. Она искоса взглянула на Джереми и увидела, что тот смотрит на Джейкоба с вежливым интересом. Она не была уверена, заметила ли она мгновенное сверкание глаз в свою сторону, или просто Джереми так энергично ответил «Нет!» на заданный им всем вопрос. Она перевела невинный взгляд на Джейкоба.

Никто не ответил, никто не пошевелился. Милдред Тэвернер делила свою маленькую порцию торта на три части. Она медленно просмаковала кусочек, отложила тонкую старинную серебряную ложку и сказала высоким голосом:

– Когда-то сюда вел проход от берега.

Ее брат Джеффри посмотрел на нее через стол.

– Ох уж эти старые истории! – сказал он скучающим и презрительным тоном.

Как ни странно, Джейн была убеждена, что под холодностью и скукой полыхнул гнев. Однако же Милдред не сказала ничего такого, чего не говорил любой из них. Джейкоб усмехнулся своей обезьяньей усмешкой:

– Мне было любопытно, передавались ли эти старые истории из поколения в поколение, и, похоже, это так. Милдред, а что еще вам рассказывал мой дядя Мэттью?

Милдред Тэвернер сказала смущенно:

– Ну, я не знаю… Был проход, контрабандисты им пользовались…

– Это все?

– Я думаю… – она замолчала. – Я думаю, да.

Усмешка Джейкоба стала более явной.

– Довольно туманно, не так ли? У меня есть кое-что получше: я могу показать вам этот проход.

Каждый из присутствующих пошевелился или издал какой-нибудь звук: сменил позу, наклонился вперед или откинулся назад, слегка стукнул выпущенной из руки вилкой или ложкой, судорожно вздохнул. Джейн увидела, как рука Джеффри Тэвернера крепко сжалась, а затем очень медленно разжалась.

Джейкоб кивнул, довольный произведенным эффектом.

– Удивлены, да? Я так и думал! – Он усмехнулся. – Я видел, что вы все думаете, будто знаете какую-то ужасную семейную тайну, но все это время никакой тайны не было. Как только мы закончим ужинать, мы пойдем взглянуть на проход, пока Энни будет готовить кофе, но прежде чем отправиться… Мы выпили за Семью, а теперь выпьем за Семейную Тайну, за контрабандистское прошлое и безоблачное настоящее. За Тайну!

Всей толпой они прошли через обитую зеленым сукном дверь в глубине холла и оказались в запутанной кроличьей норе из коридоров с каменным полом. Там стоял запах кухни и плесени от хранивших влагу старых стен. Один коридор уходил вперед, не такой узкий, как тот, что вел от парадной двери. По нему вполне могли пройти два человека с ношей. Все коридоры здесь имели эту удобную ширину, и нетрудно было догадаться, почему. Запах еды доносился из полуоткрытой двери слева, где полыхал внушительных размеров очаг.

Однако Джейкоб Тэвернер свернул в боковой коридор, уводивший вправо. По обеим сторонам были двери, справа вела вниз лестница. За средней дверью слева виднелась подвальная лестница, широкие невысокие ступени которой вели вниз, в темноту.

Фогарти Кастелл держал яркую электрическую лампу. Он стоял внизу и освещал им спуск. Восемнадцать ступеней, и все очутились в широком холле с дверями по трем сторонам. Пол под ногами был сухой и пыльный, а воздух теплый. Фогарти с лампой прошел вперед и остановился перед запертой дверью. Он повернул ключ – старый, тяжелый, похожий на церковный – и прошел в длинный узкий подвал с кирпичными стенами и каменным полом. Там было пусто, не считая пары небольших деревянных ящиков в углу.

Джереми взял Джейн под руку. Он думал: «К чему все идет?» и старался держаться поближе к двери.

Джейкоб взял лампу и пошел в дальний конец подвала. Он сказал: «Давайте!», и Фогарти нагнулся к ящикам. Никто не видел, что именно он сделал, потому что все смотрели на Джейкоба и лампу. В следующий момент Джейкоб Тэвернер рассмеялся и сильно толкнул кирпичную стену в конце подвала. Он надавил обеими руками на правую ее часть, и она подалась внутрь. По всей длине с той стороны показался длинный темный проем. Вся восьмифутовая стена подвала сдвинулась: правая сторона двигалась назад, левая – вперед, пока стена не повернулась к ним торцом, и с каждой его стороны остался четырехфутовый проход. Джейкоб поднял лампу повыше, чтобы им было видно.