Дом за порогом. Время призраков - Диана Уинн Джонс

С травы ей навстречу вскочил кто-то черный:

– Ага!

Девочка захихикала – призрачная Салли просто поразилась, какой идиотский это был смех – и сказала:

– Думал, я не приду, да? Между прочим, я чуть не передумала. Я почти уверена, что у Одри в комнате был призрак.

– Я был уверен, что не придешь, – ответил Джулиан Эддимен. – Хотел уже идти спать. После того, как утром ты закатила мне скандал, когда я зарезал черную курицу…

– Ну, знаешь! – возмутилась Салли. – Это же была моя знакомая курица!

– Да ты просто крови испугалась, – сказал Джулиан Эддимен. – Готова?

– Да! – Салли отважно выпрямилась.

– Отлично, – сказал Джулиан Эддимен. – Тогда давай призывай Мониган.

И девочка, по-прежнему отважно выпрямившись, завела совсем как Фенелла:

– О Мониган, великая богиня, приди, явись рабам твоим…

Только это, как теперь вспомнилось призраку, был правильный вариант молитвы, который сочинила летом Шарт, – в нем было полным-полно красивых плавных фраз из молитвенника. И тут ей стало страшно не на шутку. Это было по-настоящему опасно. Они сами не понимали, кого призывают. Кроме того, Джулиану Эддимену вообще нечего было тут делать. Он не принадлежал к первоначальному кругу служителей Культа Мониган. Туда входили лишь избранные: секту возглавляла Шарт, как верховная жрица, и Служителями были только сама Шарт, Салли, Имоджин (которой все это с самого начала не нравилось), Фенелла, Уилл Говард и Нед Дженкинс. Видимо, Салли продолжала служение Мониган тайно, в одиночку, а потом втянула в это Джулиана Эддимена.

Они бросили служение (или думали, что бросили), потому что от него всем становилось неловко. Она это помнила, а еще помнила, как Шарт говорила: «Можно называть ее Мониган и считать все это игрой, но, по-моему, никакая это не игра. Я думаю, и правда есть какая-то древняя, темная женская Сущность, а мы ее пробудили и потихоньку подтащили поближе. Продолжать нельзя. Это небезопасно». Призрачная Салли вспомнила, как ей тогда стало интересно, зачем Шарт все это говорит, – может, хочет, чтобы все они продолжали верить, хотя самой Шарт игра уже наскучила? Но теперь она понимала, что ошибалась. Шарт говорила чистую правду. Когда материальная Салли завела свою молитву, у призрака сразу появилось отчетливое ощущение, что Сущность шевелится, вздымается, надвигается все ближе, подползает к сухим вязам из мглы, словно вздымающийся туман, влажная, бесформенная, пресная. И неимоверно могущественная. До призрака доходили несильные вкрадчивые вибрации Сущности, совсем не похожие на трескучее жизненное поле, окружавшее Салли и Джулиана Эддимена – гораздо, гораздо сильнее, и они медленно, но неуклонно прокрадывались в кольцо мертвых деревьев.

Девочка-призрак бросилась на молящуюся Салли, запорхала вокруг:

– Прекрати! Беги отсюда! Ты сама не знаешь, что делаешь! Это не шутки: Мониган есть на самом деле! А Джулиан Эддимен, по-моему, просто псих!

Однако роль ангела-хранителя ей, как всегда, не удалась. Телесная Салли не слышала ее и продолжала распевать под луной. Молитва вышла длиннее обычного. Должно быть, Салли ее дополнила – а может, это Джулиан Эддимен постарался. Теперь в ней было полно выражений вроде «напои нас своим жарким дыханием» и «да запылают наши души твоей жаждой крови» – Шарт и в голову бы не пришло вставлять такое.

Тем временем Джулиан Эддимен деловито зажигал вокруг Салли кольцо свечей. Это были высокие, толстые желтые свечи, украденные из школьной часовни. Огонек каждой свечи, затеплившись, по-новому освещал его красивое белое лицо с алыми губами. Оно все сияло саркастичным весельем, а губы, похоже, были совсем мокрые.

Песнопение завершилось. Теперь под вязами горело тринадцать свечей, и Салли-призрак ощущала, как Сущность, по прозванию Мониган, напирает на мерцающее кольцо со всех сторон.

– Хорошо, – произнес Джулиан Эддимен. – Теперь моя очередь.

Он картинно встал и сделал шаг в сторону, туда, где лежала лопата – украденная у мистера Маклаггена. Джулиан Эддимен решительно вонзил ее в землю и налег. Вывернул и опрокинул большой ком дерна, весь в полуосвещенных, закрывшихся на ночь одуванчиках. В открывшейся сумрачной яме лежал труп черной курицы. Он был весь в земле, но довольно свежий. И лежал, свесив шею набок, на груде ржавой железной цепи. Джулиан Эддимен отшвырнул курицу в сторону и вытащил железо – лязгающую охапку цепей. Бережно свернул цепь тяжелыми петлями и повесил на локоть. Потом взял курицу за шею и встал лицом к луне, Салли и свечам.

– Я посвящаю тебе, о Мониган, эти дары и самого себя, – пропел он.

Это он, конечно, говорил не всерьез. Ведь он все время ухмылялся.

Потом он шагнул в кольцо свечей и надел цепи на Салли.

И снова девочка-призрак бросилась на Салли и попыталась оттолкнуть ее и заставить убежать. Но Салли стояла себе – глаза у нее сияли и мягко помаргивали от свечей – и покорно, будто зачарованная, позволяла Джулиану Эддимену обматывать ее тяжелыми цепями. Ощущение Мониган наползло уже и в круг свечей и тяжко налегло на Салли – тяжко, как цепи. Сущность знала, что призрак здесь. И жестоко смеялась над попытками призрака напугать Салли. Однако же на всякий случай презрительно швырнула обеим мысль, будто все это просто игра. Игра, придуманная Джулианом Эддименом. В результате Салли охватила смесь отвращения, веселья и ужаса. До чего же все-таки глупо и гадостно, что лязгающие цепи должны быть все в куриной крови, которая светилась при свечах, смешанная с землей и ржавчиной. И до чего глупый жест удумал Джулиан Эддимен – оставил длинный конец цепи и намотал его себе на шею.

– Клянемся верно служить тебе, о Мониган! – И он захохотал, чтобы показать, какая все это глупость. И в качестве завершающего штриха взял мертвую курицу и прижал ее окровавленный перистый бок ко лбу Салли. А потом к своему. После чего торжественно поднял курицу обеими руками и сказал: – Повторяй за мной. Я, Селина Мелфорд, предаю себя тебе в рабыни, о Мониган, и наш договор освятил эту ночь на семнадцатое июля. Отныне и навеки я твоя.

Когда Салли начала повторять эти слова, девочка-призрак ощутила, как сила Мониган проползает меж свечей, чтобы забрать то, что принадлежит ей. В ужасе ринулась спасаться вверх. Не получилось. Ее поймали и придавили вниз, к воздетой к небу мертвой курице, и давили и давили, как она ни отбивалась и ни вырывалась. Мониган окружила ее со всех сторон, словно тусклая туманная чернота.

Вроде бы эта сила твердила, что призраку надо напитаться курицей. «Поглоти ее, – велела сила. – Тогда сможешь говорить со смертными. Поглоти ее».

Но призрачная девочка не могла есть курицу. Она не понимала как, и ей было страшно и мерзко есть труп. К тому же она понимала, что если она послушается Мониган, то поможет ей приблизиться к цели. И отбивалась как могла и в конце концов оторвалась от курицы и ринулась прочь, подальше от круга мертвых деревьев. Но Мониган была и здесь. Девочка-призрак зависла, зажатая между двумя деревьями, и мгла напирала на нее сзади, и было не сдвинуться с места. Она ясно видела и кольцо свечей, и Салли, стоявшую будто статуя, нагруженная цепями, и Джулиана Эддимена, стоявшего перед ней и сияющего от победного веселья.