Квалификация для некроманта - Дарья Сорокина

– Всему свое время, птичка. Посмотри на себя. – Дэл отстранился и провел кончиком пальца по обнаженной коже от ладошки до самого бедра, оставляя после себя ярко-оранжевую полосу.

– Что это? – Натт смотрела, как мерцают следы от прикосновений, и не верила глазам.

– Это пламя. Ты превращаешься в феникса. На место ушедшей тьмы пришла новая сила, ты пустила ее в сердце. Теперь мое пламя принадлежит тебе. А так как я темный фейри, твоя новая сущность очень хочет меня спалить. Но я не против. Сожги меня, огненная птичка.

Он принялся покрывать разгоряченную Мёрке поцелуями, заставляя каждую клеточку на ее теле сиять. Отчаянно стараясь справиться со сбившимся дыханием, девушка задавала невнятные вопросы, стонала и пыталась высвободить руки.

– Как это вышло, Дэлиге?! Когда? В Сорплате? Ты за этим меня туда послал?

– Это стало частью твоего перерождения. Ступеней было много. Прощение, очищение, познание, принятие.

– Если я феникс, то кто ты? Мы поменялись местами?

– Возможно. Сама реши, кто я такой.

Натт инстинктивно сдвинула ноги, услышав звяканье пряжки на ремне, и Дэл не сдержал улыбки.

– Мне вызвать еще тени, или прекратишь сопротивляться?

– Не надо больше. Отпусти эти, пожалуйста.

Флэм развеял магию, дрожащие руки тут же зарылись в его волосах, а ноги обхватили бедра.

– Я люблю тебя, Мьорке. Бывший феникс и бывший келпи любят тебя.

– Я люблю тебя, кем ты ни был.

– Очень зря.

Натт лихорадило. Неконтролируемое пламя рвалось наружу, холодные нежные прикосновения Дэлиге успокаивали жар, а медленные, сводящие с ума движения распаляли.

– Ты точно сожжешь меня. – На лбу и висках темного выступили капельки пота.

– Прости, не могу сдерживаться, это сильнее меня.

– Я знаю один способ. – Он хитро улыбнулся, не сбавляя дразнящего темпа. – Кто тебе больше нравится, брюнеты или блондины?

– Замолчи. Просто замолчи. – Натт потянулась к фейри за поцелуем, но он приподнялся на руках, жадно рассматривая охваченную рыжими всполохами девушку.

– Точно не сделать светлые волосы? Я могу! – Дэл встряхнул головой и хитро прищурился.

– Еще слово, и я спущу тебя с лестницы без одежды. Ты мне нравишься таким, какой есть… Темные тоже нормально. – Ей безумно хотелось зажать келпи рот. Как назло из него лились неуместные шуточки. Нервничает он, что ли? Но благодаря этому пламя поутихло.

– Извращенка! Я же в истинном облике лошадь. Ты точно уверена?

– Ну все!

Толкнула Дэлиге в грудь, и он с грохотом рухнул с кровати на пол. На стенах загремели сферы, и Натт испуганно свесилась вниз.

– Я не хотела! Ты там как?..

Дэл не сдерживал вырывающегося из груди смеха. Поймал ее руки и дернул на себя.

– Дама сверху. Так даже привычнее. Покатаемся? Представь: вокруг заснеженные горы и одинокая тропа через ущелье, по которой скачет келпи с рыжеволосой обнаженной наездницей.

– Ты идиот…

Ей хотелось добавить «Фирс». «Фирс, ты идиот!» Но он не Хассел, хотя очень старается им стать. Или не старается. Тогда у него слишком естественно получается быть задорным придурком. А ведь начинал властным шантажистом. Она на него так повлияла или сферы, которые келпи пересмотрел? Но Мёрке была благодарна ему за все. Стало легче. Хоть на время забыться. Злиться на него, хотеть его и не думать о том, что будет завтра. А завтра поджидает разочарование, ненависть и отвращение к самой себе. Он демон со своими скрытыми мотивами. Урод, который клянется, что не лжет. Клянется, что любит и не сделает больно.

Лжет, конечно. Фирс тоже обещал и обманул. Как же они похожи. Во всем… Пусть остается брюнетом, иначе она точно сойдет с ума. Уже сходит.

– Чувствуешь? – Любимый голос вернул ее к реальности, прохладные руки легли на охваченную пламенем спину.

– Обязательно отвечать? Или у тебя комплексы? – съязвила в ответ, и он снова рассмеялся.

– Меня-то? И сам вижу и слышу. Я о другом…

– О чем?

– Ты больше не Мёрке.

– А кто же?

– Флэм! Моя огненная птичка. – Зеленые глаза с обожанием скользили по обнаженному телу. Без похоти, с восхищением.

– Не твоя…

– Ну конечно… а чья же? Уж точно не седого. Его ты вчера не подпустила, хотя вы спали в одной постели. Да-да, я все знаю.

– Ты меня для этого оставил у него на ночь? Проверка? – Пальцы потянулись к наглой роже речного духа, но тот проворно схватил ее за запястья и завел руки за спину.

– Не слышу тебя, милая! В горах сильный ветер, а дорога… Вот черт, осторожно, обрыв!

Натт громко вскрикнула и испуганно взглянула на дверь. Движения Дэлиге стали резкими и быстрыми.

– Уф, чуть не сорвались!

Издевается. Он издевается!

– Видишь завал? Держись крепче, будем перепрыгивать.

– Убью тебя.

– Убьешь, убивала и будешь убивать. Каждое утро, на рассвете. Но пока ночь. Мое время. Огненная птичка еще слаба, а мне так это нравится. Какая же неровная дорога. Ужас. Извини за тряску!

– Прекрати. – Она уткнулась ему в шею, дрожа всем телом от возбуждения. – Давай по-нормальному?

– Прости, ничего не могу с собой поделать, ты такая горячая. Ты точно человек? – Дэлиге поднял ее на руки и переложил обратно на кровать.

– Не было возможности проверить, – прошептала Натт.

– Прямо сейчас… Будем проверять до самого утра. Поцелуй меня, Мурке… Мёрке… Мьорке… Флэм!

Как бы двое ни старались обмануться и забыться, утро наступило слишком быстро даже для долгих зимних ночей. С первыми лучами солнца в дверь неистово замолотили, а надломленный голос Синда Форсворда изрек:

– Именем Скьерзилдена! Называющий себя Эндэлиге Флэмом самозванец, вы арестованы и приговариваетесь к смертной казни.

Мёрке медленно села в холодной пустой кровати, слушая грохот по ту сторону двери и глядя на обнаженную спину келпи. Он держал в руках купленную накануне сферу, но не решался заполнить ее.

– Мне так жаль… – Дэлиге повернулся, в его глазах стояли слезы. – Запиши сама, что посчитаешь нужным. Хорошо?

Голос Форсворда повторял одно и то же страшное слово «казнь», словно раскаленным железом высекаемое на сердце.

– О чем он? Почему тебя казнят, Дэл?

– Ты знаешь. А если не знаешь, догадываешься. – Он подошел к девушке, игнорируя доносящиеся из коридора угрозы выломать дверь.

– Нет, – она зажала уши, – ты не мог. Не ты…

– Послушай. – До боли прижал ее к своей груди. – Мы любим тебя.