Кесари и боги - Вера Камша

– Отлично, зеньора. Витте называли по-разному, но вы первая уподобили мой город царствию небесному. Так что вы думаете о своей королеве? О своей бывшей королеве.

– Она несчастна. – Инья ответила прежде, чем подумала, и тут же поняла, что права. Хуана с ее горячими огромными глазами и ночными кошмарами была именно несчастна.

– Несчастная королева и несчастная страна. Страдания заразны, особенно если страдает монарх, – посочувствовал Ротбарт и сел, чем не замедлил воспользоваться Шварциг, водрузивший башку на хозяйские колени. – Садитесь оба. О вас, герр Йонас, я тоже наслышан. Вы умелый врач и достойный ученый. Известный вам фон Хильфбург в восторге от вашего трактата, запамятовал какого, и мечтает заполучить вас в свою Академию… Вы вовремя покинули несчастную страну, зеньор бен-Авнер. Вашим единоверцам повезло меньше.

– Не только им, – не согласился Бенеро. Он мог сказать больше. Некий «друг дона Алехо» раз в три месяца писал герру Йонасу. Про жуткие законы, калечащие жизнь всем, от крестьян до грандов. Про восстания в Мегреске и Агернаре. Про указы о «чистоте крови» и порожденные ими доносы. Про предательство, а иначе это никак не назовешь, ударившее не только по суадитам, синаитам, хитано, но и по жителям земель, добровольно признавших власть онсийской короны. Это были страшные письма…

– Зеньора задумалась? – раздалось совсем рядом. Инес вздрогнула и подняла голову. Император смотрел ей в лицо золотыми волчьими глазами и скалился, то есть улыбался.

– Ваше величество хотели, чтобы я вспомнила. Я вспоминала.

– Да? – Ей кажется или Герхард прячет смех?

– Да! – вскинула голову Инья. – Хуана смотрит на мир глазами Фарагуандо, а он видит только грехи. Он всегда был таким, но старая Протекта до поры до времени его сдерживала. Когда ее сломали…

– …Фарагуандо начал охоту, – закончил Ротбарт. – Ваш святой сумел найти не только дичь, но и гончих. Я был удивлен. Онция столетиями отбивалась на юге от синаитов, а на севере – от единоверцев. Она просто не могла позволить себе охотиться на своих.

– Все началось со смуты в Лоассе, – вмешался Бенеро, – и с того, что решительного Альфонса сменила несчастная Хуана. Я не видел королеву, но готов поклясться, что она больна.

– Нет необходимости, – отмахнулся Ротбарт. – Ваш сын – подданный Миттельрайха. Вы не сожалеете о том, что он не дворянин?

– Нет.

– А вы, зеньора?

– Я уже ответила, ваше величество. Я счастлива. – Только она почти ничего не знает о старшем сыне и очень мало о брате. Зато она слишком много знает об Онсии. Слишком!

– Гром и молния! – громыхнул Герхард. – Нет, зеньора, вы не можете оставаться простой горожанкой. Отсюда вы выйдете баронессой фон Шарфмессер. Это имя словно создано для врача, к тому же Шарфмессер на прошлой неделе остался без хозяина. Прежнего барона казнили за измену, и это была добротная, честная измена, а не бредни одержимого монаха…

– Ваше величество, – спокойно напомнил Бенеро, – дворяне Миттельрайха – мундиалиты. Я – нет.

Ротбарт небрежно погладил собачью голову.

– Мне все равно, кого и на каком языке вы благодарите, когда садитесь есть свой суп, – объявил он. – Вы его едите благодаря своему ремеслу и моей доброй воле. Барон Йонас фон Шарфмессер мне нужней еще одного чужеземного врача, и вы будете бароном. В таковом качестве вы сможете читать лекции студиозусам фон Хильфбурга и подписывать трактаты. Чем вы занимаетесь дома, меня не волнует. Если мо?литесь своему богу, молитесь и дальше. Он не испепелил вас за союз с латинянкой, не сожжет и за баронство, или зеньора приняла тайно вашу веру, а в церковь ходит для отвода глаз?

– Мы не ставим друг другу никаких условий. – Бенеро даже не попытался уйти от ответа. Более того, Инес поняла, что мужу нравится говорить с императором. – Но что скажут в Рэме?

– Если Папа умен, ничего, – с видимым удовольствием отрезал Герхард, – если глуп, это его беда, а не моя и не ваша. Я не навязываю подданным того, чего не делаю сам. Мой предок Зигмунд счел уместным украсить шпили Витте крестами. Тогда это было дешевле войны, только откуда Рэме знать, что у нас под рубашкой?

– То есть, – педантично уточнил Бенеро, – вы не относите себя к мундиалитам?

– Отношу, – Ротбарт тоже получал удовольствие от разговора, – когда принимаю послов. Дразни мы Рэму старой верой, вернее, верами, Папе пришлось бы раз за разом совать пальцы в нашу похлебку. Удовольствия это не доставило бы никому, а так условности соблюдены. Латиняне могут бодаться с реформаторами, а я – решать, с кем воевать и воевать ли. Это удобно, не правда ли, барон?

– Вы – тонкий политик, ваше величество, но я не барон.

– Да, я политик. И потому не сказал вам ничего, чего бы не знали мои друзья и мои враги, а сейчас – к делу. Бежавшие из Онции суадиты просят разрешения поселиться в Миттельрайхе. В обмен на еще не проглоченное Священным Трибуналом золото. Старейшины, или кто там у вас, ожидают моего ответа в Залмецбурге. Я готов принять беженцев и ограничиться третью предложенной платы, но с условием – суадиты станут моими полноценными подданными. Не меньше, но и не больше.

Они будут жить по моим законам, выучат наш язык, примут наши имена, наденут наше платье и поселятся в разных городах сообразно своим ремеслам, то есть сделают то, что сделали вы. Ваш бог меня не волнует, пока он сидит в ваших домах и ваших головах. Мне нужны золото, ремесла и умение торговать, но не споры и войны из-за тех, кого мы при жизни не увидим. Вы, фон Шарфмессер, отправитесь в Залмецбург и убедите суадитов принять мои условия, а затем проследите за их исполнением. Обеими сторонами. Если вы потерпите неудачу, то вернетесь к своим трактатам, а суадиты – к своим кострам. Что скажете, барон?

– Я отправляюсь сейчас же, ваше величество.

– Завтра. Сейчас мы будем обедать. Позвольте вашу руку, зеньора!

4

Рэма

«Почтенный дон Хоньо, – левая рука прекрасно знала, что делает правая, но обладала совершенно другим почерком, – известный Вам дон Алехо свидетельствует Вам свою признательность».

Они не виделись четыре года, но отец Хуан знал, что его младший племянник назван в честь дяди. Бенеро аккуратно писал одному из рэмских аптекарей, человеку одновременно корыстному и богобоязненному. В Миттельрайхе все шло хорошо, только Инес беспокоилась о тех, кого оставила. Что ж, это лучше, чем наоборот. Тот, кто играет с драконами и змеями, должен быть неуязвим, а матери и сестры слишком часто становятся заложницами.

«Дон Алехо только что вернулся из деловой поездки в Доньидо, где был приятно удивлен случайной встречей с молодым герцогом де Ригаско. Этот вельможа подает большие надежды…»

И это на самом деле так. Карлос Младший должен выжить и понять, что за время и место ему достались. Совершеннолетие – прекрасный повод для разговора по душам. Фарагуандо отпускает в Рэму даже тех, кого разумней держать при себе, так что встреча пройдет в орденской резиденции. От Онсии отцу Хуану лучше держаться подальше. Чтобы вновь не превратиться в Хайме де Реваля, бросившегося со шпагой на каменного монстра, и не дать этого сделать племяннику. Проклятье, он следит за Карлосом глазами Алехо не только ради сестры, но и потому, что сын Льва Альконьи сможет схватить руками огонь. Если ему объяснить как.