Поцелуй пирата - Тереза Медейрос

Ни одна черточка не дрогнула на его застывшем лице.

Чувствуя, что сейчас разрыдается, Люси беспомощно огляделась и заметила у поручней одинокую фигуру. В отчаянии она бросилась туда.

– Кевин! Вы его брат! Вы должны его убедить. Даже если мы сдадимся, адмирал найдет способ заставить меня молчать. Он понимает, что мне уже все известно об этой истории с каперским свидетельством, понимает, что я могу выдать его и тогда он погибнет вместе со своей драгоценной репутацией. Поэтому он сделает все, что угодно, но не даст мне говорить!

По светлым волосам Кевина стекала струйка крови, Люси потянулась и осторожно отерла его лоб. Кевин молча убрал ее руку и посмотрел искоса взглядом, поразительно похожим на взгляд своего брата.

Люси обернулась, с молчаливой мольбой глядя в суровые лица матросов. Когда-то на этом самом месте она требовала, чтобы они предали своего капитана. Сейчас она готова была упасть перед ними на колени, умоляя спасти его жизнь, но они закрыли свои сердца и уши.

– Господи, да что с вами происходит? Вы ничего не выиграете своей капитуляцией, он заставит всех вас умолкнуть навеки. Вы подумали, почему он пришел сюда один? Потому что ему не нужны свидетели! Он смертельно боится огласки, понимаете вы или нет?!

Чьи-то сильные руки обняли ее сзади за плечи. Наконец-то, с облегчением перевела она дух, хоть кто-то поможет ей убедить капитана. Но скорбный голос, который раздался рядом, принадлежал именно ему.

– Я не могу принять бой, когда ты на борту. Предпочитаю сдаться, чтобы спасти тебя. Если адмирал потопит шхуну, ты погибнешь вместе с нами, а этого я не могу допустить. Мы сами выбрали свою дорогу, и рано или поздно нас ожидала именно такая смерть. Дигби… он уже сделал шаг навстречу своей судьбе.

Он повернул ее к левому борту, указывая на страшный парусиновый сверток, одиноко лежащий на полубаке.

От ужаса и боли, охвативших ее, у Люси невольно подогнулись колени, но Морис не дал ей упасть, крепко прижав к себе.

Голосом, глухим от горечи, он продолжал ее уговаривать:

– Ты не должна разделить нашу судьбу. Если бы не я, ты бы по-прежнему вела привычную жизнь в Лондоне. Но у тебя не было выбора, когда я насильно выдернул тебя из той жизни.

Люси высвободилась из его объятий и прямо посмотрела ему в лицо. Когда она заговорила, в ее голосе уже не было отчаяния, он звучал спокойно и твердо.

– Что ж, согласна, тогда у меня не было выбора. Я делаю его сейчас! Ты слышишь? Я принимаю решение свободно, без всякого принуждения. А вы все, – Люси возвысила голос и обвела взглядом напряженно глядевших на нее матросов, – будете моими свидетелями. Сегодня я решила испытать свою судьбу. Я не могу позволить, чтобы из-за меня вы все упустили свой шанс спастись, даже не приняв сражения! Я не стою такой жертвы.

В оживших карих глазах Мориса блеснуло восхищение ее отвагой.

– Как не стоишь, счастье мое? Ты даже представить себе не можешь, какое ты для меня бесценное сокровище!

С вновь пробудившейся надеждой она отчаянно затрясла его, вцепившись в рубашку.

– Тогда не давай ему победить, Морис! Сражайся! Борись за меня! – кричала Люси, перекрывая шум ветра.

Морис пытливо смотрел в пылающие возбуждением глаза Люси. Эта поразительная женщина, кажется, сумела сбросить с себя тяготившее ее всю жизнь ярмо деспотичного эгоиста, которого она считала своим отцом. Она больше не желала быть его жалкой марионеткой, с возмущением отреклась от него ради самого Мориса. Теперь адмирал стал и ее врагом. И она была готова бороться за свою любовь и, если придется, умереть за нее. Так мог ли Морис не оценить благородства ее души!

Он поднял голову, и знакомый решительный блеск его глаз пробудил надежду в сердцах матросов.

– Что скажете, джентльмены? Позволим мы этой смелой леди считать нас жалкими трусами?

Возмущенный ропот матросов был ему ответом.

– Ни за что, капитан! – воинственно воскликнул Тэм. – Если уж леди готова сражаться, то мы и подавно!

Люси обвела взглядом воодушевленные лица матросов.

Падж, который со своим разбитым стеклом в очках и довольной ухмылкой напоминал теперь опереточного разбойника, сделал шаг вперед и отдал честь.

– Позвольте спустить этот флаг, сэр?

Морис взглянул на трепещущий на ветру символ их капитуляции, и его губы искривились в недоброй усмешке.

– Нет… пожалуй, пока не стоит.

Люси взглянула на него с недоумением.

– Но, мистер Клермонт, вы же обещали!

Карие глаза капитана сверкнули.

– Не забывайте, мисс, я отъявленный негодяй и мне просто положено быть очень коварным.

Он стал серьезным, когда снова подумал о риске, которому подвергал свой экипаж. Невозможно было одним словом определить связывающие его с этими простыми и искренними людьми чувства, но это были поистине драгоценные узы. И он мысленно поклялся оправдать их безоглядное доверие и преданность.

Люси обратила к нему свое нежное лицо, и он очнулся от печальных мыслей.

Осыпав ласковыми поцелуями ее лоб, щеки и губы, он прошептал:

– Ты пойдешь вниз и останешься там, хорошо? И не поднимайся наверх, что бы ты ни услышала, пока я не приду за тобой.

– Это приказ, капитан?

– Черт возьми, именно приказ. И я ожидаю полного повиновения.

Люси отступила на шаг и так лихо отдала честь, что, будь здесь Смит, он не удержался бы от похвалы.

– Есть, сэр. Позвольте доложить, буду счастлива доставить вам удовольствие своим поведением.

Морис засмеялся, окинув восхищенным взглядом ее тоненькую фигурку.

– Вам это и так отлично удается, матрос Люси.

Она прильнула к нему, чтобы обнять на прощание.

Поцелуй ее был таким неистовым, как будто она хотела передать Морису всю силу своего духа, который помог бы ему одолеть ненавистного противника. Ему не хотелось разжимать объятий, но медлить было нельзя. Морис прервал поцелуй и мягко подтолкнул ее к трапу. Как только Люси скрылась внизу, он круто обернулся к матросам, готовый возглавить бой.

* * *

Люси легко нашла дорогу на орудийную палубу, где застала четырех канониров, старательно протиравших свои пушки, и пятерых подростков, ожесточенно спорящих друг с другом. Она вслушалась и поняла, что предметом спора послужило освободившееся после смерти Дигби место канонира. До сих пор во время сражения все пятеро подносили порох старшим товарищам, и неожиданная вакансия возбудила их тщеславие.

Худой паренек с лицом, изрытым оспой, приставил черный от пороха палец к груди светловолосого подростка.

– Через месяц мне уже стукнет восемнадцать, понял? А эта работа для мужчин, а не для таких прыщавых молокососов, как ты. – Подросток с гладким, как у девушки, лицом, рассвирепел от незаслуженного оскорбления. Первого поддержал еще один паренек, и спор мгновенно перерос в крикливую ругань.