Доля правды - Зигмунт Милошевский

Искал, потому что в этом деле с самого первого момента речь шла о шуме в массмедиа. Он вспомнил, как не поверил собственным глазам, когда к зданию прокуратуры подкатила первая передвижная телевизионная станция. Это случилось мгновенно, особенно если учесть расстояние до Сандомежа от Варшавы и Кракова. Он изумился, но не обратил на эту деталь должного внимания — вообще, самой большой ошибкой в этом деле, богатом на шокирующие, инсценированные эпизоды, было то обстоятельство, что прокурор Теодор Шацкий не обращал внимания на детали.

Теперь он исправлял ошибку. Он поделил свое расследование на несколько важных этапов: обнаружение тела Будниковой, идентификация орудия убийства как ножа для ритуального убоя, обнаружение Будника. И старался отыскать то место, где сухая информация появлялась раньше всего, становясь питательной средой для других массмедиа. Поначалу он думал, что это «Польсат-Ньюз», там, к примеру, о Будниковой сообщили еще до восьми утра. Но в других случаях «Польсат» был далеко позади. «Зетка» была быстрой, но не настолько, чтобы опередить «Польсат» в случае Будниковой или радио «ТОК FM» в случае Будника. TVN24 оставалась на одном уровне — не плелась в хвосте, но и никогда не оказывалась первой. Или он ищет не там? Возможно, информация поступала не из одного источника?

Нет, в это он не верил. Слишком большую роль в запутывании дела играла журналистская истерия, чтобы допустить, что этим никто не управлял.

Внезапно у него над головой раззвонился монитор. Шацкий застыл, он терялся в догадках, что это значит. Скорее всего, ничего хорошего. Не прошло и пятнадцати секунд, как в палату вбежала медсестра. Подлетела к нему, но вовремя остановилась, беспокойство на ее лице сменилось успокаивающей улыбкой. Она сунула руку ему под больничную рубашку.

— Вы так не вертитесь, а то датчик отклеится и включится сигнал тревоги, — произнесла она очень низким, почти мужским голосом. — Зачем пугать себя и персонал?

Сестра приклеила датчик, подмигнула и вышла. Шацкий ей в ответ не подмигнул, а занялся преследованием ускользающей в нейронных дебрях мысли. В голове затренькал звоночек. Тревога. В чем дело? Ага, ясно, «Тревога». Так назывался сервис портала «Газеты Выборчей», куда читатели присылали информацию вместе со снимками и видеороликами. Гениальное решение во времена диктата информации, с одной стороны, и нехватки бюджетных средств в редакциях — с другой.

Он быстренько просмотрел сервис и конечно же ничего не нашел. Громко выругался: раненой ладони было не по нраву стучать по клавиатуре, жгучая боль распространялась до самого плеча, что имело свои плюсы — не позволяло ему погрузиться в дремоту или несущественные раздумья.

Шевели мозгами, Теодор, торопил он себя, «Тревога» — нет, но ведь существуют и другие подобные места. Стал искать. В TVP это называлось «Твоя информация», в Радио-Зет — «Инфотелефон», но и то и другое ничего не дало. А существуют ли какие-нибудь информационные блоги, подумал он и приуныл от одной мысли, что придется погрузиться в пучину «Твиттера» и «Фейсбука». Заглянул еще раз на канал TVN24, у которого также была сеть осведомителей — сервис назывался «Контакт-24». Был он организован лучше остальных, любой пользователь мог там вести свой блог, редакция просматривала записи, самые интересные попадали на главную страницу, их даже использовали на телевидении, что специально оговаривалось. В свою очередь, новости сервиса соответствующим образом отмечались тэгами и указывалось, информация каких пользователей легла в основу сюжета.

Принимая во внимание именно этот факт, он начал читать все связанные с его делом новостные сюжеты, начиная с самого старого — об обнаружении тела Будниковой. В Сандомеже на рассвете, бла-бла-бла, исторический город, труп под стенами Старого города, загадка, достойная отца Матеуша, бла-бла-бла. Их было много — тех, кто приложил руку к рождению этого хаотического текста. Sando69, KasiaFch, OlaMil, CivitasRegni, Sandomiria…

Твою мать!

Одним из упомянутых был пользователь с ником пеката.

Шацкий щелкнул, вошел на его страницу. Десять записей, все касались сандомежских убийств. Возле каждой стояла пометка, что ее использовали как в «Контакте-24», так и в телепрограмме. Короткие, написанные сухим, доступным языком, они несли в себе самую существенную информацию.

Первая запись от 15 апреля звучала так: «В Старом городе, в Сандомеже, у здания синагоги найдено обнаженное тело зверски убитой женщины с перерезанным в нескольких местах горлом».

Впиваясь взглядом в экран, прокурор Теодор Шацкий почувствовал, как сердце начинает бешено колотиться, — еще минута, и он позовет сестричку, а та, по всей видимости, удивится, ведь датчик под рубашкой на своем месте. Его реакция была вызвана не столько содержанием записи и даже не ником автора, сколько временем публикации.

Он хорошо помнил, когда позвонила Мищик и попросила его как можно скорее явиться на Еврейскую. Клара тянула в постель, а до этого он стоял возле окна и наблюдал, как занимающийся рассвет разгоняет темноту и в ней проступают первые очертания предметов — признаки наступающего дня. Да и Мышинский почти также описал момент, когда обнаружил мертвое тело. Даже с поправкой на туман все это происходило, когда только-только стало светать.

Он проверил. 15 апреля 2009 года солнце в Сандомеже взошло в 4.39.

Запись в «Контакте 24» появилась 15 апреля в 4.45. Это означало, что ее автором был либо убийца, либо один из тех, кто изначально участвует в следствии. Или и то и другое. Еще вчера он пришел к убеждению, что знает убийцу, что им должен быть кто-то, с кем он сотрудничает, с кем ежедневно пьет кофе, просматривает документы и планирует, что нужно сделать на следующий день. Но хотя он и принимал во внимание такой вариант, подтверждение гипотезы вызвало у него отчаянное сердцебиение.

Необходима информация от Мышинского, надо позвонить Кузнецову. Но прежде всего нужны выписки из архивов. Позарез.

4

Очаровательная сотрудница келецкого филиала Института национальной памяти, один к одному мини-мишлен[149], округлости на округлостях, но ни одной лишней, подкатила доверху заваленную документами тележку, дружелюбно улыбнулась и принялась выгружать папки на стол. Папкам, казалось, конца не будет.

— Вы уверены, что всё это для меня?

— Процессы «проклятых солдат» в сандомежском повяте, 1944–1951 годы, так?

— Абсолютно точно.

— Тогда наверняка это всё для вас.

— Простите, я хотел только убедиться.

Она бросила на него леденящий взгляд.

— Послушайте, я здесь работаю семь лет, на этих «проклятых» сделала диплом, кандидатскую и докторскую, накропала десятка полтора статей и две книжки. И как раз эти папки я могу снять с полки с завязанными глазами.

Ему вспомнился скабрезный, хотя и страшно уморительный анекдот про завязанные глаза, и он улыбнулся своими.