Запретный плод - Эмма Холли

– Господи, – прошептала она, спустя недолгое время после того, как гроза отгремела. – Я хочу снова повторить это.

Плечи Эдварда, лежавшего рядом, затряслись – он беззвучно смеялся. Перекатившись на бок, он нежно поцеловал ее в шею и пробормотал:

– В таком случае, милая, тебе придется немного подождать.

Графу казалось, что весь мир, до этого всю его жизнь кружившийся в бешеном ритме, вдруг остановился и замер только для того, чтобы дать ему почувствовать настоящее счастье и покой. Словно именно сейчас он, Эдвард Бер-рук, граф Грейстоу, нашел себя. Сердце стучало ровно, до самых краев заполненное любовью к женщине, лежавшей на его плече.

Разве он мог предположить, что все обернется таким образом? Эта ночь оказалась самой невероятной ночью в его жизни – полной открытий'и потрясающего наслаждения. Теперь Флоренс принадлежала ему целиком и совершенно не возражала против этого. Она сказала, что хочет носить его ребенка. Воспоминание об этом заставило сердце сжаться.

Неужели это только начало? Неужели впереди еще сотни, тысячи таких ночей и еще столько же дней, предназначенных для того, чтобы проводить их вместе?

Ощущение было настолько невероятным, что воздух казался гуще, а Флоренс, лежавшая рядом, – хрупкой и призрачной, словно фея.

Фея, которую он поведет под венец. Разве мог он просить у Бога большего?

Спустя некоторое время Эдвард провел Флоренс в свою ванную комнату, скорее напоминавшую бассейн. Пол и края ванны были выложены черным мрамором с белыми прожилками, краны и трубы были отделаны позолотой. Здесь граф с невестой провели не меньше часа, предаваясь ласкам и отдыхая в теплой воде. Флоренс, сидевшая на бортике, подставляла руки и спину, позволяя Эдварду мыть себя мягкой мочалкой.

– Ты – повелительница животных, – с усмешкой сказал граф, вновь проникая в нее.

На этот раз все произошло прямо в воде, и это было еще удивительнее, чем в постели. Не было тревожного ожидания, не было пугающего чувства неизвестности – только всепоглощающее желание принадлежать любимому человеку. Эдвард показал ей, как много потаенных мест находится внутри женщины и как можно их возбудить во время прелюдии, как можно ими управлять.

– Скажи мне, как тебе нравится больше всего, – говорил он, желая узнать Флоренс как можно ближе.

Девушка ласкала его губами, заставляя стонать и просить большего.

– Когда ты делаешь так, – бормотал Эдвард, – я становлюсь игрушкой в твоих руках. Даже самый сильный мужчина не прочь стать слабым в женских объятиях.

Ближе к утру Флоренс отправилась к себе, чтобы переодеться, но Эдвард, не желавший отпускать ее даже ненадолго, последовал за ней. Он настоял на том, что сам оденет ее, и велел Лиз взять выходной.

Но когда граф увидел Флоренс в нижнем белье, едва угасшее желание снова разгорелось в нем. Даже после долгих бессонных часов любви он чувствовал себя возбужденным.

– Проклятие! Я просто не могу насытиться тобой, – буркнул он хмуро, затягивая на девушке корсет.

И, словно опасаясь потерять хотя бы мгновение, он повернул Флоренс к себе спиной, чуть толкнув на кровать, и быстро сдернул кружевные панталончики. Так она и застыла, покорная, в то время как Эдвард изумленно – словно впервые – рассматривал ее обнаженные ягодицы. Затем он набросился на нее, как дикий зверь, и взял ее сзади, неистово и яростно. Но даже в этой силе и резкости Флоренс находила наслаждение.

Эдвард сжимал ее ягодицы, кусал ее за шею и бормотал что-то бессвязное. В этот раз он был так возбужден, что все кончилось очень быстро.

– Прости, я был груб, – виновато сказал он, поворачивая девушку к себе. – Я даже не дал тебе шанса расслабиться.

– Разве я возражала? – улыбнулась Флоренс, взяв ладонями его загорелое лицо. – Не так уж и важно, как ты это делаешь. Мне всегда будут нравиться твои ласки, даже грубые.

Эдвард покраснел от удовольствия и попытался скрыть смущение, завалив Флоренс на кровать.

– Нам нужно отдохнуть, ты не находишь?

Здесь они и уснули, полуодетые, едва успев укрыться, и проспали почти дотемна.

Разбудил их негромкий, но настойчивый стук.

– Мисс Флоренс! – раздался за дверью тонкий голосок Лиз, – Лорд Грейстоу! Вернулся виконт Бербрук!

Эдвард вскочил с постели так стремительно, что голова Флоренс, лежавшая на его плече, скатилась вниз. В полумраке комнаты его лицо казалось неестественно бледным.

– Фредди! – воскликнул он, прижав руку к груди. По этому жесту Флоренс поняла, что судьба брата не дает графу Грейстоу покоя, особенно после того, что произошло этой ночью.

Фредди изменился. Эдвард отметил это с первого же взгляда. Он предложил виконту пройти в библиотеку для разговора и теперь украдкой рассматривал его. Дело было не только в том, что Фредди похудел и держался как-то более уверенно – он и раньше был раскованным, – но в его глазах появился какой-то странный новый блеск, который казался отсветом счастья, царившего в его сердце.

Спокойная, уверенная осанка Фредди словно добавила тяжести тому камню, что лежал на душе у Эдварда. Не осмелившись сразу начать разговор, граф открыл бар и вытащил бутылку ирландского виски. Плеснув на один палец в стакан, он протянул его брату.

– Бог ты мой! – усмехнулся Фредди. – Должно быть, это невероятно серьезный разговор, если ты налил мне прежде, чем себе!

– Вполне серьезный, ты прав, – кивнул Эдвард, отворачиваясь к окну.

Садовую дорожку заливал яркий свет фонарей. Наверняка маленькая горничная Флоренс разболтала всему дому о том, что узнала, и миссис Фостер по-праздничному украсила сад в надежде на романтическую вечернюю прогулку графа и его невесты. Эдвард подумал, что все это, конечно, очень мило и трогательно, но при мысли, что теперь и Фредди должен будет узнать о его отношениях с Флоренс, в желудке стало неприятно. Даже тот факт, что брат наверняка обрадуется переменам, не утешал графа.

Тем временем Фредди сделал глоток виски и прервал молчание. Тон у него был самый ироничный.

– Если ты намерен провести вечер, порицая меня, можешь поберечь словарный запас!

Эдвард резко обернулся и наполнил стакан для себя.

– Я и сам достоин порицания.

– О! – восхитился Фредди. – Тогда рассказывай скорее. Я весь в нетерпении.

Граф не разделял хорошего настроения брата. Больше всего он боялся, что Фредди передумал разрывать помолвку и вернулся, чтобы сообщить об этом. Отставив в сторону стакан, он сделал глубокий вдох.

– Я собираюсь жениться. На Флоренс, – коротко сказал Эдвард.

Фред застыл, приподняв одну бровь. Он с великим интересом рассматривал брата, которого никогда раньше не видел в таком замешательстве и одновременно в нервном возбуждении.