Башня Крови - Михаил Павлович Игнатов

— Нет, не могли. У тебя, как и у Закия, словно двадцать глаз, ты замечаешь ошибки у всех, даже если они стоят в третьем ряду. Я так не могу, так какой смысл?

Я скривил губы. Так это получается, потому что у меня на самом деле не два глаза, а больше. У меня ещё есть глаза Ирала, от которого, и правда, не скрыть ни одной ошибки. Я выполняю техники безупречно, они просто мне не даются.

— Лесть?

Верий нахмурился:

— Кто тебе льстит? Выбирай слова, Лиал.

Я потёр лицо, вздохнул, признавая вину:

— Прости, Верий.

— Что? — он хмыкнул. — Даже у невозмутимого Лиала есть предел? Закий сумел его нащупать?

— Что-то вроде, что-то вроде, Верий.

— Так может, нужно было не только пригубить с нами вина, а полную кружку, как все? Или думал, я не заметил?

Я буркнул:

— Спускайся давай, пока не навернулся, глазастый.

Тот ухмыльнулся, развернулся на крайней ступени-брёвнышке и двинулся вниз, опираясь рукой о стену. Я проследил его путь, дождался, когда он спустится на четверть оборота вокруг башни, скрываясь из глаз, и повёл рукой, отдавая беззвучный приказ.

Тени остались на коленях. Я повернул голову, впившись в них взглядом, ещё раз медленно повёл рукой. Да что вы о себе возомнили?

Словно услышав моё беззвучное проклятье, Молак и Ирал поднялись, всё так же пряча взгляд. Я покачал головой и шагнул в проём люка, ловя ногой первую ступень.

На втором этаже огляделся. И впрямь — все койки пусты, все ждут меня внизу, все спустились тренировать печати. Как-то я в непрерывной беготне упустил тот день, когда перестал всех сгонять на них, когда они начали собираться сами. Сегодня вон, даже меня позвали, единственного опоздавшего. Или это полдня с мертвецом на руках так на них повлияли? Вино в тот вечер из одного кувшина? Кто знает?

Я спустился на первый этаж, обвёл взглядом все три шеренги нашего отряда девятнадцатой башни и поднял перед собой руку.

— Начнём.

* * *

Сегодня мы бежали по другой дороге, всё сильней и сильней забирая прочь от холма Академии. Остальные могли гадать, я же, благодаря теням, знал, куда мы направляемся. Закий решил усложнить наши тренировки.

Питак на бегу шумно втянул воздух носом:

— Дымом пахнет. Лес горит, что ли?

Закий, который вроде только бежал с другой стороны нашей колонны, уже был здесь, вездесущий:

— Нет, Безумный, не лес. Армейский лагерь, на который налетели реольцы. Вы же бежите им на помощь, но, похоже, опаздываете. Быстрей, быстрей, ленивые адепты! Используйте ускорение, на счёт три, раз, два, три!

Мы дружно вскинули левые руки, выдохнули:

— Херристра потег.

Все, как бежали, так и продолжили бежать, разве что удерживая пальцы левой руки в печати, а вот меня словно пнули в спину — я резко набрал ход, едва успевая переставлять ноги.

Никаким подобием Шагов, как уверял Закий, эта техника не была. Никогда у меня с Шагами, что с Тридцатью северной тропы, что с теми, которые давали в Кузне Крови, что с теми, которые я выучил со статуи Ребела, не возникало сложностей. Здесь же, каждый раз только и думаешь — как не навернуться и не разбить нос. Никакого ощущения счастья, как от Шагов.

Закий проорал в спину:

— Наглый умчался на разведку, что же, будем надеяться, что его не подстрелят реольцы.

Я выругался себе под нос. Как же. Ты и орёшь так сильно только затем, чтобы тебя услышали и точно всадили в меня стрелу. Проходили такое, знаем.

Сжал на миг в кулак пальцы правой руки, а затем выкинул их в печать:

— Тум.

Так будет надёжней.

Помчался сквозь деревья, набрав скорость не меньше, чем дали бы десять из Шагов, разве что комья земли не выворачивая позади себя. Но сейчас меня больше волновали мои тени. Те самые, что снуют вокруг и должны указывать мне, где прячутся Кровавые.

Пока ничего, только этот лагерь всё ближе и ближе, я тоже уже чую запах дыма.

Слева.

Я с проклятьем вывернулся, выкидывая правую руку и воздушный щит на ту сторону, в сторону замершей возле сосны тени.

Вовремя. Хлопок тетивы и хруст стрелы, которая не сумела пробить мой щит.

Я невольно оскалился. Интересно, настанет ли момент, когда мы на такое приветствие начнём отвечать «Агдже»?

Узнаем. Посвящение остальных уже вот-вот, а после него уверен, Закий придумает нам много увлекательных тренировок.

Справа. Я прикрылся щитом с этого направления, но этот Кровавый даже не держал лук в руках. Ещё десять ударов колотящегося сердца, десять толчков жара души в технику бега и я, наконец, добираюсь до лагеря.

Ох уж это Закий. Всё выглядело точь-в-точь как настоящее. Большая поляна, полная огромных валунов. Десяток шатров, растянутых под их защитой, телеги, перекрывающие проходы, бьющиеся на привязи лошади. И пламя, которое так пугало лошадей.

Горели телеги. Жарко, весело, ничуть не слабей, чем телеги обоза, когда Кровавые утащили Креода. Закий что, тоже использовал масло?

Я промчался вдоль края лагеря, считая палатки, лошадей и число проходов. Уверен, Закий потребует всё это доложить и найдёт к чему придраться. Впрочем, я бы тоже к этому придрался — упустить какую-то деталь в таком деле — преступление.

Ветер так и свистел в ушах, едва сумел удержаться на ногах, заворачивая, пришлось едва ли не лечь на землю, меняя направление бега и даже отталкиваясь от стволов сосен. Беру свои слова обратно, это, конечно, не Шаги северной тропы, но очень и очень неплохо.

Через миг из меня выбило всё веселье, а лес вокруг полетел кубарем. Вернее, я полетел кубарем, прижимая подбородок к груди и пытаясь не свернуть шею.

Через миг догнала боль.

Кровавый, чтобы его Ребел к себе прибрал, всадил-таки мне в ногу стрелу.

Что техника бега, что техника щита-тума слетели. Не скажу даже, что именно подвело меня, то ли я сжал пальцы, споткнувшись, то ли оборвал поток жара души, когда полетел носом в землю, всё произошло слишком быстро.

Со стоном сел. Как больно. Неудивительно — стрела разлетелась вдребезги, пока я кувыркался, разодрала рану.

Поднял руку, с удивлением заметив, как дрожат пальцы, ухватил обломок древка, торчащий из бедра. Стиснул зубы, решаясь, а затем резко дёрнул.

— Ар-г-х!

Из раны толчками пульсировала алая кровь. Плохо. Эдак я не сумею вернуться с разведки.

Несколько раз сжал, разжал пальцы правой руки, смиряя дрожь. Она тоже может разрушить исполнение