Дотянуться до звёзд - Эмма Скотт

Я снова прижал ручку к бумаге и вывел свое имя. Мое имя. Уэстон. Потому что так она всегда меня называла. Только так. Я ее Уэстон до самой смерти, и, возможно, она наступит сегодня.

Едва я вывел последнюю букву «н», как разорвалась первая бомба.

Взрыв сотряс землю, во все стороны полетели обломки. Кто-то пронзительно закричал от боли. Эриксон? Я кое-как запихнул тетрадь в карман под бронежилетом и схватился за оружие. В динамике, вмонтированном в шлем, раздался треск, а потом слова:

– Приближается противник, с юга, в полукилометре от нас.

– Перед ними на север движутся беженцы.

– Это джихадисты.

– Черт.

– Вперед, вперед, вперед!

Коннор вскочил на ноги, и мы заслонили глаза: на юге снова грянул взрыв. Джеггер, наш связист, запросил по рации поддержку с воздуха.

– Недавняя атака на севере была обманным маневром, – пробормотал я, подползая к Коннору. Мы прятались за грудой кирпичей. – Они зашли нам в тыл.

– У них беженцы, – мрачно проговорил Коннор. От его знаменитой улыбки не осталось и следа. Я надеялся, что к тому времени, когда он отсюда выберется, то снова начнет улыбаться.

В воздухе засвистели пули, и раздались характерные шлепки – пули поразили плоть и кости. На востоке медленно выползало из-за горизонта солнце, освещая вереницу людей, стариков, женщин и детей, – они в панике бежали под шквальным огнем. Они пришли с юга, и теперь противник, лучше знавший местность, расстреливал их.

– Эти ублюдки используют людей в качестве живого щита, – процедил я, прицеливаясь.

Мне никто не ответил, и я понял, что Коннора рядом нет.

– Коннор? Коннор!

Потом я услышал плач.

Каким-то чудом сквозь грохот выстрелов, крики и взрывы я услышал детский плач. Маленький мальчик стоял один, а вокруг метались охваченные паникой люди. Ребенок стоял и рыдал во весь голос над телом своей убитой матери.

Коннор бежал к нему. Он не видел группу неприятелей, притаившихся за полуразрушенной стеной. А я видел.

– Мать твою! Коннор, стой!

Я побежал за ним, пригибаясь к земле и периодически отстреливаясь. Выстрелы отнимали у меня время, нужно было перестать стрелять и бежать как можно быстрее.

Самый важный забег в моей жизни, с оружием в руках. Винтовка и снаряжение весили, кажется, фунтов под тысячу. Из-за этой тяжести я того и гляди мог упасть на беговую дорожку, в то время как все, кого я любил, уже умчались вперед и исчезли.

«Мне никогда его не догнать. Мне никогда его не догнать. Я проиграю…»

Эти мысли стучали у меня в голове, подобно маятнику, дыхание с хрипом вырывалось из груди. Коннор находился на открытом пространстве, без прикрытия, бежал прямо под вражеский огонь. Я мчался следом, и справа и слева от меня то и дело свистели пули.

«Вот оно. Еще чуть-чуть».

Коннор почти добежал до ребенка. Улицу заволокло дымом и поднятой в воздух пылью. Вот под порывом ветра эта завеса немного рассеялась, и я увидел человека, пригнувшегося на манер игрока в боулинг, который готовится метнуть шар. Из его руки вырвалась граната и полетела вверх, словно в замедленном кино. Вертясь и подпрыгивая, она упала на каменистую землю совсем рядом с целью.

Рядом с ребенком.

И Коннором.

Я вложил в бег все силы, заставлял свои ноги двигаться быстрее, чем они были способны. Это был забег ценою в жизнь. Жизнь Коннора. Я бежал ради спасения его жизни.

Я почти успел. Я видел, что Коннор смотрит на ребенка, и в его глазах прочитал решимость совершить правильный поступок. Нечто героическое и достойное, чем его родители и он сам могли бы гордиться. Он не осознавал надвигающуюся опасность, не понимал, что ребенка уже не спасти.

Я пригнулся, как участник матча по американскому бейсболу, ссутулился и побежал еще быстрее. Стремительно. Я выиграю этот проклятый забег. На этот раз я его догоню.

Коннор бежал к мальчику, вытянув вперед левую руку, и кричал ему: «Пригнись! Пригнись!»

Он почти дотянулся до ребенка, но я его опередил. Я был быстрее всех. Всегда.

«Я победил. Я, черт возьми, победил…»

Я врезался в Коннора, сбил его с ног, мы еще падали на землю, когда граната взорвалась. От взрыва образовалась воронка, во все стороны полетели земля, шрапнель и кровь.

На один ослепительный миг я оглох, слышал только свист ветра. Мои руки крепко сжимали Коннора. Мы летели. Парили.

Коннор упал первым, с силой ударившись о землю. Наши шлемы стукнулись друг о друга, когда я приземлился на него, и звуки словно вновь включились. Грохот взрывов, стрельба, крики и вопли. Мое хриплое дыхание. Коннор лежал подо мной и не двигался. Глаза полуприкрыты, рот приоткрыт, лицо залито кровью, испачкано грязью. По его левой руке текла кровь – из локтя торчал металлический осколок шрапнели.

– Коннор! – хрипло позвал я. Голос срывался, я наглотался пыли.

«Он умер».

Я протянул дрожащую руку – она так тряслась, будто мы находились не в жаркой, а в ледяной пустыне – и коснулся его лица.

«Господи, только не это. Прошу. Боже мой, нет, он не может умереть. Только не так».

Я похлопал друга по щеке.

– Коннор, старина… Очнись…

Снова взрыв, как будто вокруг нас с небес падали камни. Я закрыл голову Коннора, заслоняя его, и закричал, чтобы он вставал и прекратил умирать.

Боль пронизала мою спину, словно на ней взорвался фейерверк, заползла под мой бронежилет, и я захрипел, не в силах произнести ни слова. В бок, в поясницу, в бедро словно воткнулись раскаленные штыри. Кости в моем дрожащем теле как будто перемалывали жерновами. Дыхание участилось, я начал задыхаться.

Запаниковав, я попытался убежать, отползти в укрытие и утащить с собой Коннора. «Господи, он не дышит». Я не смог сдвинуться с места. Я не мог ползти, не мог встать, не мог бежать. Вывернув шею, я посмотрел назад, на свои ноги, распластавшиеся на земле. Кровь текла из раны на моем бедре.

Но боли не было.

Ничего.

Спина невыносимо болела, а ног я не чувствовал.

– Коннор… Прошу…

В глазах начало темнеть. Какая чернота. Боль постепенно отступала, слабела, умчалась вперед по беговой дорожке, оставив меня позади.

Я опустил голову на грудь Коннора, мои веки медленно опустились.

В черной пустоте загорелись яркие звезды, и я улыбнулся.

«Я бы отдал их тебе, Отем. Отдал бы всю свою любовь. Ради тебя…»

Конец первой книги