Ответный удар - Гарри Тертлдав

— Да, — согласилась Людмила, отчаянно жалея, что ввязалась в опасную дискуссию.

— Если мы расстанемся с надеждой на то, что наши потомки будут жить при коммунизме, — сказал Шолуденко, — это будет означать, что силы реакции оказались сильнее сил прогресса и революции. Все, что мы делаем, чтобы избежать такого исхода, оправданно. А то, что кое-кому приходится страдать — что же, тут ничего не поделаешь.

Все, чему Людмилу учили в школе, говорило за то, что логика его рассуждений абсолютно верна, даже несмотря на то, что она противоречит здравому смыслу.

Людмила знала, что пора остановиться; Шолуденко продемонстрировал гораздо больше терпимости, чем она могла от него ждать. Однако она спросила:

— А что если, стараясь сделать так, чтобы чаша весов перевесила в нашу сторону, мы поведем себя настолько грубо, что она просто перевернется?

— Риск, который мы должны принять во внимание, — ответил Шолуденко. — Вы член партии, товарищ пилот? Вы приводите серьезные доводы.

— Нет, — проговорила Людмила. Понимая, что итак зашла уже слишком далеко, она осмелилась сделать еще один шаг. — А вы, товарищ… вы из Комиссариата внутренних дел?

— Да, вполне возможно, что я из НКВД, — спокойно сказал Шолуденко. — Я могу быть кем угодно, в том числе и офицером Службы безопасности. — Шолуденко внимательно посмотрел на Людмилу и заявил: — Нужно быть очень храбрым человеком, чтобы задать такой вопрос.

Он сказал даже больше, чем намеревался, и Людмила ответила, осторожно подбирая слова:

— Все, что произошло за последние полтора года, заставляет задуматься над тем, что истинно, а что — нет.

— Не буду с вами спорить, — согласился Шолуденко. — Но давайте вернемся к вопросам, более важным, чем моя скромная персона — диалектика заставляет меня верить в то, что наше дело, в конце концов, победит. Мы разобьем даже ящеров.

Вера в будущее заставила советский народ сражаться даже в самые страшные и черные дни, когда в конце 1941 года казалось, что вот-вот падет Москва. Но в войне против ящеров…

— Тут нам одна только диалектика не поможет, — сказала Людмила. — Нужно оружие, самолеты, танки, ракеты, причем самые современные.

— И снова я с вами согласен, — проговорил Шолуденко. — Но еще нам нужны люди, которые будут работать и сражаться за советское государство, а не на стороне империалистических захватчиков — не важно, откуда они явились, из Германии или из глубин космоса. Диалектика предсказывает, что рано или поздно победа будет за нами.

Не отвечая ему, Людмила остановилась на берегу небольшого пруда на краю поля, по которому они с Шолуденко шли. Она набрала воды в сложенные ладони и вымыла лицо. Затем сорвала пучок сухой травы и безрезультатно попыталась соскрести грязь со своего кожаного комбинезона. Довольно быстро она поняла, что скоро грязь засохнет и просто отвалиться, а сейчас сделать все равно ничего нельзя. Пехотинцам приходилось мириться и с худшим.

Она выпрямилась и показала на рюкзак Шолуденко:

— А для тех, кто решил проигнорировать учение диалектики…

— Да, товарищ пилот. Для борьбы с ними существуют люди вроде меня. — Шолуденко широко улыбнулся. Оказалось, что у него маленькие, ровные зубы, которые почему-то напомнили Людмиле волчьи клыки.

Остолоп Дэниелс скорчился в яме на окраине Рэндольфа, городка в штате Иллинойс, посылая всем святым молитвы о том, чтобы ящеры прекратили бомбежку прежде, чем его размажет по живописным окрестностям.

Прижимаясь к земле, Остолоп чувствовал себя голым и беззащитным. Когда он воевал во Франции в Первую мировую войну, ему всегда удавалось вовремя нырнуть в глубокий окоп, когда по его душу прилетали немецкие снаряды. Конечно, смерть могла забраться туда и вслед за ним, но, как правило, он чувствовал себя в относительной безопасности.

Здесь ни настоящих окопов, ни траншей не было. Эта война, в отличие от той, развивалась с такой скоростью, что люди просто не успевали строить защитные сооружения.

— Зато куча вот таких ям, — проворчал он.

Местный пейзаж напоминал картинки с изображением лунных кратеров. Ящеры захватили Рэндольф прошлым летом, во время наступления на Чикаго. Армия Паттона отбила городок, взяв его в клещи, и сумела войти в Блумингтон, расположенный в шести или восьми милях к северу. Ящеры снова пошли в атаку. Если Рэндольф падет, они смогут вернуть себе и Блумингтон.

Еще один снаряд врезался в землю настолько близко, что Дэниелса подбросило в воздух, а потом швырнуло назад, словно от удара кулачного бойца. Сверху его присыпало комьями грязи. Едва переводя дух, он проворчал:

— Прямо сражение между Вашингтоном и Ричмондом, нас также швыряет то туда, то сюда.

Оба его деда сражались на Гражданской войне на стороне южан, и в детстве он наслушался рассказов о боевых действиях двух армий. С годами истории становились красочнее и обрастали все новыми и новыми подробностями. Однако какими бы поразительными не казались ему их воспоминания, война во Франции и необходимость иметь дело с инопланетянами убеждали Дэниелса в том, что испытания, выпавшие на долю солдат тогда, не идут ни в какое сравнение с тем, что происходит в настоящее время.

Над головой у него пронеслось еще несколько снарядов — из Блумингтона. Остолоп подумал, что, возможно, они угодили прямо в орудия ящеров. А может быть, и нет. Артиллерия ящеров превосходила американскую по дальнобойности. Однако Дэниелсу ужасно хотелось, чтобы пехота неприятеля хотя бы чуть-чуть почувствовала на собственной шкуре, через какой ад приходится проходить людям. Над деревьями промчались боевые самолеты, и Остолоп отсалютовал им, дотронувшись рукой до каски: пилоты, вступавшие в бой с ящерами, как правило, были смертниками.

Самолеты улетели, и Дэниелс их больше не видел. Он надеялся, что вражеская артиллерия их не сбила, просто они возвращаются на базу другой дорогой.

— Все равно никогда не узнаю, — пробормотал он.

Впрочем, судьба самолетов его больше не интересовала, потому что ящеры возобновили обстрел. Остолоп обнимал землю, точно страстный любовник, прижимаясь лицом к ее холодной влажной щеке.

Некоторые снаряды разрывались совсем как те, что он видел во Франции, полет других сопровождал звук, с которым Остолоп познакомился во время отступления из Чикаго: не слишком громкий взрыв, а потом вой смертоносного града осколков.

— Поосторожнее, ребята! — крикнул он своим парням, рассредоточившимся по всему полю. — Они снова швыряют проклятые мины.

Дэниелс ненавидел синие снаряды размером с бейсбольный мяч. Обычный взорвался — и все, от него нечего больше ждать. А эти хитроумные штучки несли смерть и увечья на целый акр вокруг — они просто лежали на земле и ждали своего часа.

— Теперь все поле заминировано, — сердито проворчал Дэниелс.

Через некоторое время обстрел прекратился. Дэниелс схватил свой автомат и осторожно выглянул наружу. Если бы они воевали с фрицами, те после такой артиллерийской подготовки пустили бы в дело пехоту. Однако Остолоп уже знал, что ящеры далеко не всегда играют по правилам. Иногда им удавалось перехитрить людей.