Империя. Исправляя чистовик - Владимир Викторович Бабкин

утру синоптики обещают облачный фронт. Я не имею права рисковать жизнью вашего всевеличия.

У меня заиграли желваки. Я произнес опасно холодно:

– Полковник, когда мы долетим до Рима, вы будете пожалованы баронским титулом.

Тот ещё раз оправил и без того идеально сидящий мундир и, козырнув, ответил:

– Государь, полет в таких условиях – верная гибель. Если ваше всевеличие прикажет, мы все, не задумываясь, выполним любой ваш приказ и полетим хоть на Северный полюс. Мы принадлежим нашему Отечеству, и вы вольны располагать нами, ведь мы приносили присягу вам. Однако, и вы, государь, не принадлежите сами себе. «Честь в служении на благо Отчизны». Так учили нас вы. И мой долг перед Отчизной – не пустить вас в полёт, да простит меня ваше всевеличие. Моя жизнь в ваших руках, но честь моя принадлежит Отечеству, которое велит мне уберечь вас от верной гибели.

Мы смотрели друг другу в глаза.

Ну что, Миша? Получил? Они присягали тебе, но «на благо Отчизны» говорят они с утра и до вечера. Не ты ли им это в голову вложил? «Самодержавие в России ограничено удавкой»? Так вот теперь то же самое и со служением, которое сам же ты и учредил. Да, они присягают мне, но служат-то они Отчизне. Вот тебе, Миша, и новая переменная в твоих расчетах. Они служат мне, пока, по их пониманию, я служу интересам Отчизны. В общем, приехали.

Уловив напряжение и пытаясь смягчить момент, меня за рукав тронул Евстафий.

– Государь, дозволите?

Хмуро поворачиваюсь:

– Говори.

Тот склоняет голову и бормочет в четверть голоса:

– Государь, я наводил справки, на этом аэродроме базируется итальянская испытательная группа. Они осваивают маршрут Милан – Цюрих, ну, и обратно, в общем, для пассажирских перевозок. Готовят пилотов. Собираются открывать линию. Подготовка поручена военным. И я тут подумал, а может, там нам подыщут лоцмана или как он там называется в авиации?

Я задумчиво кашлянул. Не очень-то верилось в лоцмана, но прав полковник Кононов: шанс катастрофы дирижабля чрезвычайно велик. Чрезвычайно.

Темнота, горы, дирижабль, снующий между ними. Это даже не вертолет. Любые восходящие и нисходящие потоки будут играть воздушным кораблем, как игрушкой, а боковые порывы ветра будут бросать его из стороны в сторону. И это не говоря уже про такие мелочи, как предел высоты, ведь аэромашина не может подняться выше горных пиков, да и прочие вершины весьма опасны. Особенно в темноте. А вечер уже близко.

Киваю Евстафию.

– Ну, и где он, позволь спросить?

Тот кланяется и заверяет:

– Сейчас же всё организуем, государь. Не извольте беспокоиться.

Нервно прохаживаюсь по площадке. Полковник Кононов напряженно «ест глазами начальство», но мне сейчас не до него.

Наконец, подъезжает машина. Из авто браво выскакивает итальянский полковник.

– Ваше императорское всесвятейшество и величие! Командир тренировочного центра пилотов дальней авиации полковник Императорской армии Рима граф Джорджио Карло Кальви ди Берголо к вашим услугам!

Его имя резануло мой слух, но мне было не до того.

– Граф, у меня возникли некоторые затруднения. Мне нужно срочно попасть в Рим. Мой дирижабль не может лететь в сумерках через Альпы, поскольку мой капитан не знаком с маршрутом. Есть ли у вас кто-то, кто смог бы выступить нашим штурманом?

Берголо несколько растерялся, однако быстро взял себя в руки.

– Ваше величество, нижайше прошу простить, однако у меня нет никого, кто смог бы ответственно указать путь. Даже я не возьмусь. Да, я знаю маршрут, я десятки раз летал по нему, но я никогда не пилотировал дирижабли, это совершенно иная техника, не говоря уж про парусность и прочие особенности.

Всё это я и без него знал. Я хоть и представлял себе общие принципы, мало при каких обстоятельствах рискнул бы поменять кабину вертолета Ми-24 на штурвал тяжеловоза Ан-124. Или даже на «просто давать советы». Но что-то нужно было делать.

– Граф, взываю к вашей чести и верности престолу. Сегодня пришло известие о том, что «американкой» заразились мой старший сын Михаил и принцесса Джованна Савойская. Их положение весьма тяжелое. У меня есть надежда, что я могу быть полезен в Риме для их спасения. Счет идет на часы. Есть ли вариант прибыть в Рим как можно раньше?

Я глядел серьезно в глаза графа. Тот не отводил взгляд, явно обдумывая вопрос. Наконец, он проговорил, хотя и с явным сомнением:

– Ваше величество, единственный вариант, который я могу предложить, это доставить вас на своем самолете до Флоренции. Есть определенный шанс, что туда мы доберемся до темноты. В крайнем случае сядем в Милане. На лучший случай я бы рекомендовал вашему величеству согласовать с Императорской канцелярией Рима выделение вам особого курьерского поезда из Флоренции до столицы, а лучше сразу двух, на случай посадки в Милане. В остальном, ваше величество, вы вольны располагать мной по своему усмотрению.

Жму ему руку.

– Благодарю вас, граф. Я так и поступлю.

Отдавая повеления, всё пытаюсь вспомнить, где же я слышал эту фамилию…

ТЕКСТ ВИТАЛИЯ СЕРГЕЕВА:

ИЗ СООБЩЕНИЯ ИНФОРМАЦИОННОГО АГЕНТСТВА PROPPER NEWS. 13 мая 1919 года

Наш корреспондент в Мексике сообщает о подавлении анархистского мятежа в столице. В течение суток части КРРА под командованием комкора Максимилиано Хофмана[8] вытеснили анархистов из центра города и подавляют последние очаги сопротивления в трущобах. Штабы и отряды повстанцев разгромлены, анархистские «Либеральная партия» и «Дом рабочих мира» запрещены.

По имеющейся информации, комдив Нестор Махно, избранный накануне бойцами командующим «Южной революционной армии», объявил о независимости «Свободной территории Чьяпас».

ШВЕЙЦАРСКАЯ КОНФЕДЕРАЦИЯ. АЛЬПЫ. 13 мая 1919 года

Итальянский Caproni Ca.58 был ничуть не лучше нашего Си-30. И даже несколько уступал Си-31-люкс. Разве что был двухэтажным. И туалет есть. Как и у нас. В целом же машина не представляла из себя ничего выдающегося. Обычная переделка из бомбардировщика в гражданскую машину. Как, впрочем, и наши самолеты.

Я с усилием потер глаза. Всякими дурацкими рассуждениями гоню от себя тревожные мысли. В последнее время «американка» мутировала, и дети стали очень уязвимы. Как я мог допустить это? Ну как? А что скажет Маша? Да что Маша? Как я себе в глаза смотреть буду, глядя в зеркало? Ведь это я виноват. Лично и персонально. Какого черта, прости Господи…

Что мне сейчас утихший бой у Медвежьего и прочая геополитика? К чертям собачьим это всё! У меня проблемы совсем иного порядка. И если мой царственный папА однажды сказал, что пока русский царь удит рыбу, то вся Европа может подождать, так она тем