Бесчувственный - Екатерина Юдина

Там, на заброшенном складе было ярко из–за огня. Он обжигал жаром, а дым не давал дышать.

Но место, в котором я оказалась, было темным. Тут был нормальный воздух и даже прохлада.

Корчась от боли, я открыла глаза, но лишь спустя несколько бесконечно долгих секунд поняла, что находилась в той самой комнате Райта, из которой меня перенесло в прошлое.

Я вернулась в свое время.

Сразу в это не поверила и даже облегчения не ощутила. Вместо этого я почувствовала нечто другое – еще более сильную боль, но она была совершенно другой.

Дрожащей рукой подняв ткань толстовки, я увидела, что раны на животе затягивались. Точно так же, как и у Лиама.

Вот только, заживление ран было в сто раз болезненнее, чем их нанесение. Я испытывала свой личный ад с изощренной пыткой, из–за которой постоянно теряла сознание, но каким–то образом, заставила себя доползти до стола.

На нем лежали таблетки, которые убирали запах.

Я сразу проглотила несколько. Наверное, даже больше, чем нужно, но плевать.

Если я в доме Райта, я меньше всего хотела, чтобы он ощутил мой запах.

Опять упав на пол, я закрыла глаза. Я физически чувствовала то, как затягивались раны. Сказать, что это неприятное ощущения, значит ничего не сказать. Это адская боль, от которой хотелось умереть, но я наоборот оживала.

Зато, теперь понимала, что чувствовал Лиам, каждый раз, когда его тело исцелялось. За это он платил огромную цену. Испытывал ту боль, от которой можно было свихнуться. Просто сойти с ума.

Сразу я не отдавала отчет тому, что раны начали заживать. Я лишь пыталась не умереть от болевого шока и лишь когда стало немного легче, я удивилась тому, что, оказывается, мои раны затягивались так же, как и у Лиама.

Как такое возможно? Раньше, когда у меня появлялись раны, они заживали так же, как и у обычных людей.

Тогда почему у меня сейчас возникло такое же отклонение, как и у моего папы?

Я была в том эмоциональном состоянии, когда голова от мыслей была готова взорваться, но вторая часть меня не давала промедления. Она вопила о том, что для меня каждое мгновение может быть пагубным.

Раны еще полностью не затянулись, когда я поднялась на ноги и, пошатываясь, разделась. С трудом делая каждый шаг, дошла до ванной комнаты и начала там отстирывать одежду. Своей толстовкой вытерла кровь, которая растеклась по плитке. Ее было очень много и я даже боялась предположить сколько моей крови осталось в том заброшенном заводе.

Голова кружилась, но я не останавливалась. Временами падала, но опять поднималась на ноги и раз за разом ходила в ванную комнату. Прислушивалась к каждому шороху, боясь, что в мою комнату вот–вот кто–то зайдет, но пока что было тихо.

Я убрала всю кровь и выстирала одежду. Только после этого залезла в душ и начала отмываться. К этому моменту раны затянулись, но от них остались шрамы. Во мне не было полного заживления, как у Лиама.

Я не знаю, что со мной происходило, но физически мне все еще было очень плохо. Наверное, после такой сильной потери крови иначе просто не могло быть.

Выйдя из ванной я даже не вытиралась. Полностью мокрая оделась и, накинув на голову капюшон, села на пол. Спиной оперлась о стену.

Вдох и выдох. Мне нужно было убегать из этого чертового дома. Мне вообще многое следовало сделать, но пока что я с трудом держалась в сознании.

Закрыв глаза, я делала глубокие вдохи и пыталась прийти в себя. Думала про Лиама и ощущала, как сердце сжималось от тревоги.

Вспоминала про Райта и сердце заходилось в бешенном ритме от гнева. Жуткого, сильного и всепоглощающего.

Слова Скар сбывались. Я горела в ярком огне, но это пламя полностью состояло из гнева. 

Конец