Таинственные расследования Салли Локхарт. Рубин во мгле. Тень «Полярной звезды» - Филип Пулман

И Харрис бросил ему коробок спичек.

– Вы, должно быть, думаете, дорогая, – с улыбкой сказал он, – что стоит нам повернуться спиной, и вы тут же, скок-поскок, предупредите его? О, нет, на вашем месте я бы этого не делал. Я, видите ли, сейчас держу Саквилля на коротком поводке, и поверьте, вы не хотите знать, что случится, если я его спущу. Сохраняйте благоразумие, леди, вот мой вам добрый совет.

– Но скажите же, почему? Почему вы за ним охотитесь? Что он вам сделал?

– Лично мне? Да ровным счетом ничего. Но мой хозяин давно хочет перемолвиться с ним словечком по поводу одного семейного дельца. Видите ли, милая, я юрист. Я ведь уже говорил, нет? Ну, что-то вроде юриста. А теперь отойдите подальше, потому что через минуту сажа у вас в трубе загорится. Это может быть очень опасно, так что мы с Саквиллем вас, пожалуй, оставим. Полагаю, вы нам очень благодарны за то, что мы объяснили вам, как важно это дело. Вероятно, вы даже пожелаете вознаградить меня за потраченное время, а юного Саквилля за труды? Я, кстати, заплатил ему соверен за эту работу. Разумеется, это деньги моего нанимателя, но вы только представьте, как приятно ему будет узнать, что даже эти незначительные расходы уже возмещены.

Было в его издевательски-любезной манере что-то настолько жуткое, что кровь стыла в жилах. У Изабель уже не осталось сил воевать. Трясущимися пальцами она развязала кошелек и вынула соверен, который Саквилль скромно принял.

– Не забудь сказать спасибо, – напомнил ему Харрис.

– Благодарствуем, мисс, – послушно сказал Саквилль.

– А поскольку работа такого рода пробуждает сильную жажду, думаю, полсоверена на напитки отлично продемонстрируют, как высоко вы цените наши старания.

Из кошелька появилась вторая монета.

– Больше у меня ничего нет, – слабо пролепетала Изабель. – Мне есть нечего. Пожалуйста…

– Да уж, – сочувственно проговорил Харрис. – У меня самого после завтрака маковой росинки во рту не было. Славная отбивная сейчас не помешала бы. Что скажешь, Саквилль? Но я не жду, что вы заплатите за нее, – поспешно заверил он леди. – Мужчина сам должен добывать себе пропитание. Платить буду я.

– Что же мне теперь делать? – беспомощно прошептала она.

– Честно говоря, понятия не имею. Непростой вопрос вы задали. Ну что ж, нам пора. Давай, Саквилль, мой мальчик, чиркай спичкой.

– Нет! – закричала миссис Элфик, но Харрис строго погрозил ей пальцем, и она зажала рот руками.

Саквилль действительно чиркнул спичкой и поджег кучу тряпья в камине. Пламя вспыхнуло сразу, и с ревом взметнулось вверх.

Изабель всхлипывала, как дитя, прижимая к груди жестянку и раскачиваясь взад и вперед от горя и стыда. Мистер Харрис ласково потрепал ее по голове.

– Не расстраивайтесь, дорогая, – посоветовал он ей. – Пусть это станет для вас уроком, вот что я скажу. И никогда не влюбляйтесь в шотландцев. Им нельзя доверять. Идем, Саквилль, леди сами позаботятся об огне. Не будем им мешать, так поступают только невоспитанные люди. Приятного дня вам обеим.

На следующее утро, не успело еще солнце встать, чья-то рука опустила записку в щель для писем дома номер сорок пять по Бёртон-стрит, и фигура под вуалью растворилась в серых сумерках.

Нашел записку Джим. Он скверно спал в ту ночь – образы леди Мэри осаждали его ложе. Не раз и не два он громко стонал, вспоминая тепло ее коралловых ланит, затуманенный взгляд и горячий шепот… Наконец, он решил, что хватит уже мучиться, встал и потащился на кухню – зевая, почесываясь и невнятно ругаясь, – чтобы развести огонь и сделать себе чаю.

Водружая чайник на плиту, он услышал, как щелкнула крышка почтового ящика, и тут же окончательно проснулся. Он посмотрел на каминные часы: еще не пробило и шести. Подняв воротник халата, чтобы защититься от сквозняков, он побрел через магазин к входной двери и увидел, что на полу белеет клочок бумаги. Джим поднял жалюзи и прочитал:

И. М.? А, понятно. Это же Изабель Мередит!

Джим сорвал с крючка ключ, распахнул дверь, выскочил наружу и посмотрел сначала в одну сторону, потом в другую. Газовые фонари еще горели, каждый в ореоле светящейся дымки. Уже светлело. С соседней улицы доносилось тихое клацанье копыт и стук колес: какой-то торговец направлялся на рынок. Но на Бёртон-стрит было пусто. Никого не было видно, и ничто не выдавало, в каком направлении удалилась девушка.

Салли не забыла угроз Акселя Беллмана. Каждый раз, отправляясь к себе в контору, она сознавала, что в здании много рабочих, которые прекрасно видят ее на пути туда и обратно. На первом этаже сидел главный конторщик домовладельца, которому она платила ренту, а в соседнем помещении находилось небольшое агентство по импорту (изюм, финики, табак из Турции), с которым она делила расходы на уголь. Все они запросто могли работать на Беллмана. Салли даже подумала, не стоит ли взять на работу какую-нибудь респектабельную матрону – ради безопасности, как символ добродетели, так сказать… Но тогда придется придумывать для нее обязанности, учить их исполнять, и платить за их исполнение – а лишних денег у нее не было. В конце концов Салли решила не обращать внимания на угрозы и жить дальше как ни в чем не бывало. И все же… все же она радовалась, если, открыв дверь, обнаруживала за ней женщину, а не мужчину – и злилась на себя за это.

Вот и в это утро первым клиентом оказалась женщина – жизнерадостная, ясноглазая жительница Ланкашира, которая приехала в Лондон в надежде стать учительницей. Она нуждалась в совете, как лучше всего распорядиться небольшой суммой, доставшейся ей от деда. Салли перечислила ей варианты, они выбрали лучший, после чего гостья заявила:

– Я так удивилась, когда оказалось, что С. Локхарт – леди. Ну и обрадовалась, конечно. Как вам удалось получить такую работу?

Салли постаралась объяснить ей.

– А сами вы откуда, мисс Льюис? – спросила она.

– Из Барроу-ин-Фернесса, – сообщила та. – Но сидеть всю жизнь в этом крошечном уголке Ланкашира я совершенно не намерена. Вообще-то я хочу уехать за границу. Южную Америку посмотреть, Канаду… Австралию. Вот за этим-то мне и нужно стать учительницей, понимаете? Чтобы иметь в арсенале что-нибудь полезное, чем всегда можно заняться.

– Барроу… – протянула Салли задумчиво. – Там ведь занимаются кораблестроением?

– Верно. У нас и доки есть, и железная дорога. Оба моих брата как раз в доках работают, клерками. Ужасно они расстроились, когда дедушка оставил деньги мне, а не им. Думали, раз они парни, так наследство им и причитается. Но дело в том, что дед наш был моряком, а его рассказы слушала только я, понимаете? Он и про Ниагарский водопад рассказывал, и про Амазонку, и про Барьерный риф… Это было так захватывающе, мне не терпелось их самой увидеть. Мы с ним картинки смотрели в его старом стереоскопе, и он мне рассказывал обо всем. Такой он был милый.