Танец тюльпанов - Ибон Мартин

Хулия выбрала это место не случайно. Ей хотелось быть вдали от всех, но как можно ближе к морю.

— Egun on, ранняя пташка, — поприветствовала ее Сестеро, захлопнув дверь автомобиля, и спустилась по нескольким каменным ступенькам на землю, где сидела Хулия. — Какой вид. Впечатляет.

— Извини, что разбудила тебя так рано, — откликнулась Хулия. Она позвонила ей почти два часа назад, еще затемно. Решение, которое она приняла, терзало сердце, но Хулия знала, что поступает правильно.

Сестеро обняла ее за плечи.

— Не волнуйся, я не спала. У меня была не самая легкая ночь… Расскажи, в чем дело. Надеюсь, это не то, о чем я думаю.

С близлежащей скалы раздался крик чайки. Ей сердито вторила другая птица с вершины монастыря.

Хулия наполнила легкие соленым воздухом. Что бы она делала без силы и безмятежности океана?

— Я брошу это дело.

Ну вот и все. А она думала, что не сможет сразу это произнести.

Сестеро фыркнула, рассеянно глядя на горизонт.

— Я не могу этого позволить. Ты прекрасно справляешься, Хулия. Мне нравится работать с тобой, я на тебя очень полагаюсь, — призналась она.

— Но так не может продолжаться. Ты знаешь это не хуже меня. Правила есть правила… — настаивала Хулия. Она не ожидала, что Сестеро будет упорствовать. — У меня есть личная связь с этим делом, возможно, даже полученные мной доказательства будут сочтены недействительными.

Сестеро не отводила взгляда от моря. Затем она едва заметно кивнула и повернулась к Хулии.

— Когда ты хочешь уйти?

— Прямо сейчас.

Выражение лица Сестеро говорило само за себя.

— Без тебя подразделение не будет прежним.

— Вы отлично справитесь, вот увидишь. Они пришлют кого-нибудь лучше меня, кого-то без личной вовлеченности в это дело.

— Тот факт, что убиты четыре женщины из восьми, которые родили в один и тот же год в одной и той же комнате, не оставляет места для сомнений. Не волнуйся, это не твоя личная одержимость. Это ниточка, за которую мы должны потянуть.

За островом Исаро появилась парусная лодка и на несколько мгновений скрыла газодобывающую платформу на горизонте. Хулия смотрела на нее с унынием. В детстве она всегда говорила, что когда-нибудь обогнет земной шар на подобной лодке, совсем как Хулио Вилльяр[26] на Мистрале. Однако годы с головокружительной скоростью переворачивали календарь, и ее мечта становилась все недостижимее. Уже несколько месяцев она не вспоминала об этом. Возможно, то, что она вспомнила об это сейчас, — это знак.

— Монахини… — она размышляла вслух. — Зачем кто-то хочет навсегда заставить замолчать женщин, которые были вынуждены оставить своих детей в монастыре?

Сестеро кивнула.

— Это именно тот вопрос, над которым мы должны работать. Я собиралась поднять его утром в участке.

— У меня столько версий…

— Поделись, — предложила Сестеро, открыв последний чистый лист в своем блокноте.

— Кто-то из тех семей, кому продали детей, может бояться, что биологическая мать ребенка сообщит о случившемся, — сказала Хулия.

— Столько лет спустя? — Сестеро поморщилась. Тем не менее она записала это в блокнот. — Еще.

— Монахини напуганы после кражи списка. Они опасаются, что одна из матерей пытается найти своего ребенка, и хотят любой ценой избежать огласки происходившего в монастыре.

Сестеро записала и это.

— Сюда не вписывается ограбление в монастыре. Давай не будем забывать, что кто-то, возможно, выкрал список за тот самый год, который нас интересует. Подобное не может быть совпадением, это как-то связано с преступлениями, — заметила она, подняв взгляд от блокнота.

Хулия признала ее правоту. Об этом она не подумала. В любом случае это только предположение, никаких доказательств у них нет.

— Что, если бы не было никакой кражи? И это всего-навсего попытка отвлечь наше внимание от монастыря? — предположила она.

Сестеро молча наблюдала за морем. Она обдумывала версию, которая ее устроила бы.

— Как насчет другого варианта? Кто-то из украденных детей хочет покончить со своей биологической матерью. Мотив? Без понятия, он ускользает от меня. Но ты и сама понимаешь, почему он не может отправиться напрямую к ней.

— У него есть список матерей, чьи дети были украдены в год его рождения, но он не знает, чей он ребенок.

— Совсем как ты.

На этот раз Хулия покачала головой.

— Нет, не как я. У того, кто пробрался в монастырь, есть полный список за год. У нас не хватает имен. У него есть преимущество. Но ты меня не убедила. Зачем кому-то убивать свою биологическую мать, если он ее даже не знает?

Сестеро пожала плечами.

— Об этом стоит спросить Сильвию. Психологический анализ — это по ее части. — Она что-то записала в блокноте и посмотрела на коллегу. — Еще гипотезы?

Хулия покачала головой.

— Гадать мы можем хоть до завтра. Мы блуждаем в потемках.

— Нет, — возразила Сестеро. — У нас много подсказок. Мы просто должны собрать кусочки головоломки.

— А пока мы этим занимаемся, убийца может снова выйти на охоту, — заметила Хулия. Ее охватил ужас. Ее биологическая мать находится в центре мрачной мишени. Она может умереть в любой момент — если только она не была уже мертва.

— Это ведь твой мобильный, да? — спросила Сестеро.

Хулия сунула руку в карман джинсов. Так рано утром это может быть только кто-то из полиции. Нет, она ошиблась. Кроме того, ее начальница здесь. Сообщение от отца. На фотографии в его профиле в «Вотсап» он улыбался у костра в ночь Сан-Хуана: ничего общего с тем грустным, сломленным мужчиной, с которым она попрощалась накануне.

Прости нас, дочка. Мы скучаем по тебе.

Сестеро заметила смятение на лице напарницы. Хулия убрала мобильный, так ничего и не ответив, и Сестеро обхватила ее за плечи и посмотрела прямо в глаза.

— Как ты себя чувствуешь?

Хулия отвела взгляд. Она чувствовала, что вот-вот разрыдается.

— Не знаю. Я так устала, что даже думать не могу.

Сестеро ласково обняла ее, и их взгляды встретились.

— Мы поймаем его до того, как он убьет кого-то снова. И скоро ты найдешь свою биологическую мать. В целости и сохранности, — заверила она.

Хулия хотела возразить ей. Ее мать имеет второстепенное значение. Для нее важно избежать новых смертей, кем бы ни была жертва. Но сколько бы она ни повторяла это про себя, она сама не могла в это поверить, и ее это раздражало.