Арестант - Андрей Константинов

— Нет, не вы… Я не знаю кто.

— И на том спасибо. Давайте, товарищи понятые, осмотрим и оформим нашу находку. Попрошу всех пройти к столу.

Все — понятые, Андрей и оперативники — прошли в кухню. Расстегнутая визитка легла на стол. Сашка Блинов внимательно контролировал движения Обнорского. Неизвестно — заряжен ли пистолет? Неизвестно, что этот угрюмый парень выкинет. Держится он, конечно, довольно спокойно, но поведение человека в стрессовой ситуации совершенно непредсказуемо… Самому Блинову однажды во время обыска пятидесятилетняя тетка, мать, между прочим, четверых детей, врезала по голове сковородой. А речь-то шла всего лишь о самогонном аппарате… При этом воспоминании Блинов невольно потер макушку рукой.

— Андрей Викторович, — мягко сказал Чайковский. — Не дурите. Ваше положение довольно щекотливо. Вы еще можете его изменить, если будете вести себя разумно. Состав по двести восемнадцатой, первой уже есть.

Обнорский промолчал. Майор внимательно смотрел на него несколько секунд. Молчали понятые. Молчал Блинов.

— Ну что ж, — сказал Чайковский после паузы. — Давайте составлять протокол обыска.

Рядом с «парабеллумом», наполовину торчащим из расстегнутой визитки, лег бланк протокола обыска. Чайковский привычно заполнял графы казенной бумаги. Изредка он бросал на Обнорского быстрые взгляды. Казалось, майор о чем-то сожалеет.

Где-то вдали чавкал и хрустел костями добычи Гувд. Ошеломленные понятые рассматривали рукоятку пистолета. На экране телевизора сидели в обнимку новобрачные — Примадонна и Зайка. Зайка был похож на сытого, обожравшегося сметаной кота. В Балтийском море поисково-спасательные суда все еще вылавливали трупы в ярких спасательных жилетах. Сергей Березов на хате у проститутки жадно втягивал дорожку кокаина.

Майор аккуратно извлек пистолет из визитки. Через носовой платок он оттянул затвор — на стол выпал желтенький патрон. Чайковский выразительно посмотрел на Андрея.

Глаза их встретились… Встретились глаза, и Чайковского как током ударило: Обнорский смотрел на него с нескрываемой иронией. И-с нескрываемым презрением. Виктор Чайковский все понял. (Чего же не понять?) И пронзительно остро осознал свою мерзкую роль в этом деле. Он как будто увидел себя глазами Андрея Обнорского. Тошно стало в меру подлому майору. Он понял, что в эту секунду необратимо изменил свою жизнь, перечеркнул все годы тяжелой ментовской пахоты. Понял, что подлость в меру переросла в подлость безмерную. И Гувд сожрал не только Обнорского — Гувд сожрал уже его самого. Оглушил рукояткой подброшенного «парабеллума» и швырнул в открытую пасть.

Майор тряхнул головой, сглотнул комок и через силу сказал:

— Обратите внимание, товарищи понятые, — обнаруженный нами пистолет был изготовлен к выстрелу: патрон находился в патроннике.

Понятые кивнули.

Майор извлек магазин, продемонстрировал понятым и пересчитал патроны сквозь окна магазина: семь штук. Понятые снова кивнули. Чайковский написал в протоколе:

В результате обыска обнаружено и изъято:

1. Предмет, похожий на пистолет марки «Парабеллум». Указанный предмет находился на полу туалета, за унитазом. Указанный предмет находился внутри закрытой на молнию сумочки типа визитка светло-коричневого цвета. При тщательном осмотре установлено:

Предмет, напоминающий пистолет «парабеллум», черного цвета, весом около одного килограмма, имеет на левой стороне выбитые цифры: 5629. Предохранитель пистолета находится в нижнем положении, открывая при этом надпись латинскими буквами Cesichert.

Предмет, изготовленный из металла желтого цвета, похожий на патрон, на момент обнаружения находится в патроннике. Патрон имеет маркировку на донышке гильзы: 9Раг.

В обойме пистолета находятся еще семь аналогичных патронов.

При внешнем осмотре в стволе пистолета нет признаков нагара, отсутствует запах продуктов выстрела.

После этого Чайковский вложил «парабеллум» в большой коричневый конверт, патрон и магазин — в другой. Заклеил и опечатал.

— Ну, Андрей Викторович, давайте начистоту. До того, как мы сами найдем: что еще есть в квартире? Проще же будет, если оформить добровольную выдачу… по-дружески вам говорю.

— Не знал, что мы с вами друзья, — ответил Обнорский.

— Ладно… А все же: что есть криминального?

— Нет ничего. Кроме, разве что, вас…

— Хорошо. В принципе, и пистолета за глаза хватит. — Чайковский вздохнул и продолжил оформление протокола. Не отрываясь от бумаг, он спросил Обнорского: — Вы продолжаете настаивать, что пистолет…

— Предмет, похожий на пистолет, — язвительно вставил Андрей.

— Точно… Но очень сильно похожий. Так вот: вы настаиваете, что пистолет подброшен вам неизвестным лицом?

— Да, настаиваю.

— Хорошо. Так и запишем.

Вскоре Чайковский закончил с бумагами, опечатал конверты и предложил присутствующим расписаться. Довольно часто в такой ситуации подозреваемый от подписи отказывается — Обнорский подписал. Да еще и не читая.

— А теперь, Андрей Викторович, вам придется поехать с нами.

Полковник Семенов совершил непростительную для профессионала ошибку… Он совершил ошибку, которая еще будет иметь драматические последствия, и даже не догадывался об этом.

А все дело было в том, что во время последнего своего разговора с Николаем Наумовым Семенов вскользь обмолвился о старом знакомстве с Обнорским. Ведь вроде пустяк. Мелочь. И вообще — дела давно минувших дней…

Все так, но Наумов за эти слова зацепился. Засели они в сознании у Николая Ивановича. Крепко засели. Сначала он не придал этому особого значения: мало ли кто с кем пересекался раньше? Он и сам с Обнорским встречался… И даже отца его знавал. И что? А ничего… абсолютно ничего…

Но вот знакомство Обнорского с Семеновым почему-то настораживало Наумова. Где они встречались раньше? — задавал он себе вопросы. — Когда? При каких обстоятельствах? Ответов не было. Зато были серьезные основания полагать, что и Обнорский, и Семенов (а возможно, и Рахиль Даллет) как-то связаны с Комитетом. А уже эта мысль подталкивала к другой: не могут ли они сговориться между собой и начать собственную игру? Мысль казалась совершенно абсурдной, с одной стороны. И совершенно реальной, с другой. Мир больших денег предполагает самые неожиданные союзы и предательства. Впрочем, мир больших денег не признает этих понятий… Этические нормы как-то неуместны рядом с зелеными Монбланами. И несовместимы…

Николай Иваныч подумал, что для подстраховки он должен принять превентивные меры. Вот только не знал — какие?

Обнорского привезли в Смольнинское РУВД. Замотанный милицейский следак раздраженно бросил Чайковскому:

— На хер ты его привез? Сам видишь, что тут творится! Бандюков всю ночь сюда тащили… Камеры забиты, рук не хватает, а ты какого-то наркота приволок. Ну ты даешь, Чайковский!