Мой муж Джон - Синтия Леннон

Пока Джулиан и Джон общались, я проводила время с Мэлом Эвансом, бывшим гастрольным менеджером «Битлз». Джон попросил его составить мне компанию и показать город. Мне было приятно увидеться с ним снова. Устрашающе грузный на вид, он отличался на редкость добрым сердцем. Я знала его жену Лил и их двоих детей — они когда — то гостили у нас в Кенвуде — и огорчилась, выяснив, что он ушел от них и живет в Лос — Анджелесе со своей новой подругой.

Мэл позаботился о том, чтобы я не скучала. Он сводил меня в отличный мексиканский ресторан, поил коктейлями из текилы, возил по городу. Его тоже расстраивали перемены в Джоне, и при упоминании о Йоко он всякий раз неодобрительно качал головой. В последний вечер нашего двухнедельного пребывания он зазвал нас всех к себе домой. Я поделилась с Малом своими трудностями в общении с Джоном, и он, наша безотказная палочка — выручалочка, тут же захотел помочь. Поразительно, но ему это удалось: пока Мэл наливал всем выпивку, Джон и Мэй подсели ко мне, и у нас завязался разговор. Наконец — то мелькнул проблеск надежды на оттепель в наших отношениях. Впервые после нашего развода Джон забыл про стыд и чувство вины и расслабился. «Как Роберто?» — спросил он. Я сказала, что мы развелись, и он выразил сожаление. «А ты как, в порядке?» Я ответила, что да, в порядке, и рассказала о нашей с Джулианом жизни в Меолсе. Джон ударился в воспоминания о Ливерпуле, старых друзьях и попросил меня передать всем большой привет.

В разгар вечера позвонила Йоко. Мое сердце ёкнуло. Неужели Джон опять надуется, как маленький, и подожмет хвост? К моему удивлению, этого не произошло. Он вернулся к нам все с той же улыбкой. «Джулиан замечательный малый, — сказал он. — Даже не верится, Син, он так вырос! Он уже не ребенок, с ним можно спокойно говорить о серьезных вещах».

К концу вечера я исполнилась оптимизма. Лед был сломан. Джулиан с отцом провели столько времени вместе, мы с Джоном разговаривали друг с другом, и рядом с ним была женщина, которая поддерживала и одобряла его отношения с сыном.

«Скоро мы постараемся опять пригласить Джулиана», — сказала мне Мэй, когда я высказала надежду, что Джон не станет ждать еще три года, чтобы снова повидаться с сыном. Мне она понравилась, и я очень надеялась, что они с Джоном будут еще долго счастливы вместе.

Мы с Джулианом улетели назад в Англию. Он был счастлив и полон впечатлений и рассказов о Джоне, который записал его игру на барабанах в студии и потом включил запись в один из треков альбома Walls and Bridges. Когда несколько месяцев спустя диск увидел свет, на обложке, среди прочих, стояло и имя Джулиана, чем он очень гордился.

После этой поездки Джулиан разговаривал с отцом по телефону каждые две — три недели. Обычно звонил Джон, однако Джулиан иногда набирался смелости и звонил сам. Он все еще стеснялся и испытывал некоторый трепет перед отцом, что неудивительно, учитывая эмоциональную скупость Джона и его статус всемирно известной рок — звезды. Но я надеялась, что со временем их общение станет более легким и естественным.

Ближе к Рождеству Джон пригласил Джулиана провести праздники в Штатах. Сын пришел в восторг, впрочем, как и я. Теперь мне не было нужды сопровождать его, я могла просто посадить его на рейс и передать на попечение бортпроводнику. А там, на другом конце, Джон его встретит. Все прошло по плану, и Джулиан улетел, немного напуганный, но в радостном возбуждении.

К тому времени Джон с Мэй переехали в Нью — Йорк, в квартиру, выходящую окнами на Гудзон. Джулиан описывал ее как небольшую по площади и очень светлую квартирку с двухмя спальнями. Там был балкон, на котором они часто сидели, и Джулиан сказал мне, что Джон однажды увидел оттуда НЛО.

Мэй была Джулиану как старшая сестра: она умела с ним разговаривать, и им было легко друг с другом. Джон все еще держался с ним немного напряженно и на расстоянии. Тем не менее Джулиан тогда уже начал учиться игре на гитаре у себя в школе, поэтому Джон показал ему некоторые аккорды, и они иногда с удовольствием играли вместе.

На Рождество Джон подарил Джулиану драм — машину, электронную ударную установку, на которой можно было подобрать любой ритм. Джулиану она очень понравилась, и они вдвоем пробовали играть под нее на гитарах. Джон был без ума от всяких технических штучек, и Джулиан никак не мог привыкнуть к маленькой коробочке, прилагающейся к телевизору, при помощи которой можно было переключать каналы, сидя на месте, — прообраз сегодняшних пультов дистанционного управления. С этим был связан один из самых неприятных для Джулиана моментов его каникул. Однажды утром, когда Мэй ушла, в магазин, а Джон все еще спал в гостиной, Джулиан, устав ждать, пока папа проснется, зашел тихонько в комнату, взял коробочку и начал переключать каналы. Хотя он старался делать это тихо, Джон проснулся и начал орать на него. Джулиан, испугавшись не на шутку, бросился назад, к себе в спальню и с тех пор внимательно следил за переменами в настроении Джона, чтобы, не дай бог, не спровоцировать его снова.

Я разозлилась на Джона за то, что он так бездумно, в одну секунду выстроил еще один барьер между собой и сыном, слишком резко отреагировав на невинный проступок. Порой он проявлял поразительную черствость и жестокость, не задумываясь о последствиях и заставляя Джулиана все время быть начеку. Но, несмотря ни на что, Джулиан боготворил отца и очень обрадовался, когда тот обещал снова пригласить его на летние каникулы.

Все как будто оборачивалось к лучшему, когда, вскоре после возвращения Джулиана из Америки, мы узнали, что Джон вернулся к Йоко и что она беременна. Роды ожидались в октябре. Я не высказывала своих опасений Джулиану, только говорила, как это хорошо, что у него будет братик или сестренка, и надеялась, что Джон не отменит приглашения. Но в глубине души я боялась, как бы достигнутому взаимопониманию с Джоном не пришел конец. И еще я сочувствовала Мэй, которая наверняка страдала. Йоко пренебрежительно отозвалась об этом годе и трех месяцах как о «потерянном уикенде» Джона, а сам он заявил прессе, что его попытка жить отдельно от Йоко не увенчалась успехом. Я умоляла всевышнего, чтобы это не пошло ему во вред и чтобы он не прерывал связи с Джулианом.

Поначалу все шло нормально: Джон продолжал звонить Джулиану так же регулярно. Но со временем звонки становились все более редкими, и все чаще, когда Джулиан звонил сам, отец не подходил к телефону. Йоко или кто — нибудь из прислуги говорил, что Джон спит или занят. Разочарованный, Джулиан неделями собирался с духом, чтобы повторить попытку.

Йоко родила Джону сына Шона в день его тридцатипятилетия, 9 октября 1975 года. Меня впечатлил столь безупречный временной расчет, и, несмотря на мои опасения касательно Джулиана, я была рада за Йоко, у которой до того случилось несколько выкидышей.

Джулиану не терпелось посмотреть на маленького братика, но запланированный на лето визит так и не состоялся. Шона он увидел только через два года.

Тем временем у меня появился новый мужчина. Моя старая подруга по колледжу Хелен Андерсон, работавшая модельером, познакомила меня с телевизионным инженером по имени Джон Твист. Он был на шесть лет моложе меня, и довольно скоро мы начали встречаться. Однажды он подъехал к моему дому на машине, со своей собакой на заднем сиденье, и сообщил, что потерял и дом, и работу. Я совершенно растерялась. Хотя он мне нравился, я не была готова поселить его у себя. Однако поступила именно так, поскольку никогда не умела отказывать. Лишь намного позже мне стало известно, что на момент нашей встречи он был женат. Я пришла в ужас: когда обман раскрылся, мы уже какое — то время жили вместе. Таким образом ростки недоверия между нами были посеяны в самом начале, и, несмотря на то, что Джон всегда был со мной предупредителен и заботлив, я так и не научилась полностью доверять ему.