Мужчина из моего прошлого - Инна Инфинити

class="p1">Точно так же мы принимали вместе душ в Питере, вдруг вспоминаю. Только во время этого процесса Дима не переставал шептать мне слова любви. Сейчас он ничего не говорит, только посыпает мою кожу поцелуями.

Интересно, Дима помнит?

Тогда же в душевой кабине питерского отеля я сделала Диме минет. Он не просил, я сама захотела попробовать. Просто я настолько сильно любила Диму, что хотела быть полностью его, и хотела, чтобы он был полностью моим.

И сейчас до того сильно хочу попробовать его член на вкус, снова ощутить у себя во рту, что невозможно сопротивляться этому желанию.

Слегка отстраняю от себя Соболева и медленно опускаюсь на колени, глядя ему в глаза. Дима немного удивлен таким поворотом, но не останавливает меня. Внимательно смотрит, ожидая, что я буду делать дальше.

Провожу по стволу несколько раз рукой, проверяя, смыл ли душ мыльную пену. А затем, прикрыв веки, касаюсь головки языком. Обвожу ее по кругу и захватываю губами.

— Мммм, — не могу сдержать звука удовольствия.

Беру член глубже в рот, начинаю сосать быстрее. Параллельно дрочу его рукой. Между ног ноет, я инстинктивно сжимаю бедра. Дима опускает руку мне на голову, контролируя мой темп. Стонет.

С удовольствием понимаю, что ему нравится. Хочу, чтобы он стонал и кончал от моего минета. Глупое желание, непонятно откуда взявшееся. Наверное, я просто слишком возбуждена.

Заглатываю член глубоко. Дима двигает бедрами, трахая мой рот, и стонет. Затем останавливается, давая мне отдохнуть. Выпускаю член изо рта, веду вниз по стволу языком и захватываю губами яйца. Посасываю их, дроча головку члену.

Дима снова стонет. Одной рукой придерживает меня за голову, второй опирается на кафельную плитку.

— Белоснежка, все, притормози, а то я сейчас кончу.

Его голос как будто уставший и запыхавшийся, как после пробежки.

— Кончай, — снова веду по члену вверх языком и заглатываю ртом.

Глубоко в горло не беру. Смачно сосу головку, а ствол подрачиваю. Второй рукой глажу яйца. Через минуту ванную рассекает громкий стон Димы, и мой рот наполняется спермой.

Глотаю пряную жидкость, удивляясь, как ее много. Мы же только что занимались сексом в спальне. Проглотив все до последней капли, еще вылизываю головку и ствол.

Дима поднимает меня на ноги и обнимает, вжимая в кафель. Чувствую на коже его частое и шумное дыхание.

— Это было пиздец, как классно, — говорит на ухо. — Обожаю тебя.

— Ты думаешь, я тебе минет безвозмездно сделала? — усмехаюсь. — Давай-ка тоже поработай.

Дима прикусывает мне кожу на шее, а потом тут же целует в это место. Идет поцелуями ниже, доходит до груди и снова ласкает возбужденные соски. Прикрываю глаза, подставляя лицо льющейся воде, и концентрируюсь на ощущениях. Дима оставляет их, спускается губами еще ниже, пока не садится на дно душевой кабины между моих ног. Забрасываю одну ему на плечо, открываясь самым чувствительным местом.

— Ммм, как хорошо, — непроизвольно произношу, когда его язык касается клитора.

Дима водит по нему медленно, аккуратно, постепенно ускоряя темп. То посасывает клитор губами, то потом снова облизывает. Двигаю бедрами в такт, задыхаюсь от нахлынувших ощущений.

Вся промежность ноет и пульсирует, требуя срочной разрядки. Но Дима не спешит доводить меня до оргазма. Как будто специально дразнит, то ускоряя, то замедляя темп.

— Я хочу кончить, — шепчу.

Не знаю, расслышал ли Дима из-за шума воды, но после этих слов он сразу входит в меня пальцами, продолжая ласкать языком клитор.

— Дааа, — вырывается из груди.

Опускаю руку на затылок Димы, не давая ему замедлить темп. Он быстро трахает меня двумя пальцами, параллельно сосет губами клитор.

Как же классно, феерично. Оргазм неминуемо приближается.

Еще чуть-чуть…

Вот-вот…

— Ааааа, — громкий крик рвется наружу, когда внизу живота наконец-то происходит долгожданная вспышка. Она мощной волной прокатывается по всему телу, заполняет каждую клеточку, заставляя меня умирать и сразу возрождаться.

Ванная плывет перед глазами, ноги подкашиваются. Я бы упала, если бы поднявшийся с колен Дима не успел схватить меня за талию.

Соприкасаемся лбами, тяжело дышим. Обеими руками держусь за его сильную шею, чтобы не рухнуть.

— Вкусно кончаешь, Белоснежка, — довольно произносит.

— У меня такое ощущение, что я сейчас вырублюсь, — говорю заплетающимся языком.

Дима убирает одну руку с моего тела и тянется ею к крану. И секунды не проходит, как с душа на нас обрушивается холодная вода вместо горячей.

— Ааай, — вскрикиваю и подпрыгиваю на месте. — Черт, Соболев! Ты идиот!?

Смеется.

— Пришла в чувство?

Блин, да. Под потоком холодной воды мигом очнулась. Дима снова поворачивает кран, и на нас теперь льется слегка теплая вода.

— Буду ждать тебя в спальне, — чмокает в губы. — Приходи.

На этих словах Дима выходит из душевой кабины. Стекла запотели, я не вижу, что он делает, но по движениям силуэта догадываюсь, что наспех вытирается. Через минуту Дима покидает ванную.

Я слегка поворачиваю кран в сторону и сменяю теплую воду на холодную. Нужно окончательно прийти в себя, собрать мысли в кучу. Можно ли считать все произошедшее ошибкой, я еще не решила. Главное, чтобы Соболев уяснил, — это ничего не значило. Мы по-прежнему не вместе и ничего друг другу не должны.

Дима — всего лишь отец моего ребенка. И я для него тоже всего лишь мать его ребенка. Соболев же сам сказал, что я ему не нужна. Да и он мне тоже уже давно не нужен.

Выхожу из душевой кабины, но не тороплюсь возвращаться. Сначала тщательно вытираюсь чистым полотенцем, потом долго сушу волосы на самом слабом режиме фена, чтобы не разбудить Влада. Из ванной иду не в комнату Димы, а в свою. Мажу тело любимым лосьоном, надеваю шелковую сорочку и даже думаю лечь спать тут, но отбрасываю эту идею. Если я не приду к Диме, то он придёт ко мне. Так что в любом случае этой ночью мы будем спать вместе.

Когда захожу в спальню Соболева, он лежит на кровати, запрокинув одну руку за голову. Под взглядом Димы подхожу к кровати и забираюсь под тонкое покрывало. Уже через секунду оказываюсь прижата к крепкому мужскому телу.

— Ты в моей кровати, на моей подушке — с ума сойти. Так сложно в это поверить, — мурлычет на ухо.

— Во что сложно поверить, так это в то, что ты жив, — хмыкаю.

— Я все семь лет