Долг воина - Джульет Э. Маккенна

Появился так называемый избранный Дагни. Он прошел мимо Фила, даже не поздоровавшись с ректором. Разъяренный Фил бросился за ним. Только ректор дает разрешение на бой на его земле тем, кто отвечает на вызов, — это его привилегия. Но я взмахом руки велел Филу отойти назад. Невежливость Дагни означала, что ректор вправе остановить бой, но если он это сделает, крови на песке будет еще больше. Трилистник Ден Таснета уже пестрел вокруг всей учебной площадки, и множество людей, которые раньше не показывали никакой эмблемы, теперь развязали шарфы, демонстрируя тот же трилистник на своих шеях.

Дагни встал в центре площадки и, криво ухмыльнувшись, с алчностью поднял меч. Я медленно, не приближаясь, пошел вокруг него, сохраняя открытый и дружелюбный вид.

— Значит, Ден Таснет избрал тебя, потому что ты хорош против волков? — Я оказался прямо позади Дагни, и он заглотнул наживку, резко поворачиваясь кругом. Хорошо, теперь он реагирует на меня.

— Так и есть…

Я перебил его.

— А как насчет людей?

Я поднял меч до уровня груди, и Дагни мигом сделал то же самое. Я атаковал его и тут же шагнул в сторону, чтобы избежать встречного удара. Клинки лязгнули, я заставил его опустить меч и отошел назад, но Дагни продолжал наступать. Он был молод — едва старше Темара — и быстр. Огонь юности пылал в его крови, рождая на губах самоуверенную усмешку. Пусть усмехается — за моей спиной годы боев.

Но этот Дагни был подозрительно быстр. Он сделал выпад, оставляя себя открытым, но его атака оказалась столь яростной, что я только успел парировать. Мы закружили друг вокруг друга, и я изучил глаза парня. Они были светло-карие — ничего необычного для человека из Аста, где тормалинская кровь встречает изгнанную лескарскую и бродячую далазорскую. Но зрачки его казались просто черными точками. На полуденном солнце это выглядело бы нормально, но здесь, в тени?

Я сделал выпад, и Дагни парировал, в точности повторив свой первый ответный удар. Я снова отвел его клинок, но на этот раз шагнул ближе и, держа меч в левой руке, правой зверски сдавил его пальцы на рукояти. От неожиданности противник пошатнулся, его хватка ослабла. Я тут же согнул руку, крепко прижимая его локоть к своей груди. Его тело при этом изогнулось, а клинок бессильно указывал в небо. Чтобы устоять на ногах, Дагни пришлось наклониться, и я пнул немного песка ему в лицо. Парень закашлялся, отплевываясь.

— Сдаешься? — спросил я добродушно.

— Никогда, — яростно выплюнул он.

Я скрутил его запястье, не слушая протесты своей распухшей кисти.

— Сдавайся, не то сломаю руку и засуну кость тебе в задницу.

Все, кто стоял близко и слышал это, засмеялись. Все, кроме одного человека Ден Таснета, заметил я краем глаза.

— Сдавайся! — повторил я с угрозой.

Вместо ответа Дагни стал царапать мои ноги свободной рукой, поэтому я наступил на его пальцы. Кто бы ни тренировал это животное, он не научил его первому правилу официальных поединков.

— Первое касание — Райшеда Тателя! — Фил вышел на площадку, его глаза метали молнии.

Люди Ден Таснета подняли бурю протеста, но крики остальных заглушили их. Я держал Дагни, пока Фил не взял оба меча, а затем швырнул парня на песок.

— Когда тебя призывают сдаться и у тебя нет надежды парировать, ты сдаешься, дерьмо невежественное! Что, Ден Таснет не натаскивает своих псов? — Фил положил оба меча далеко друг от друга, прежде чем обрушиться с бранью на представителя Ден Таснста. — Ты называешь это избранным? Да твой засранец марает всю школу своим поведением!

Я наблюдал за Дагни, который снова вскочил, едва ректор повернулся к нему спиной. Грязное лицо парня было перекошено от обиды.

— Не хотел, чтобы Фил почуял твое дыхание? — издевательски спросил я.

— А я не пьян, — хохотнул он.

— Лучше бы ты был пьян.

От Дагни разило не вином, а сладкой пикантностью тахна. Парень не хотел, чтобы ректор это почувствовал, потому и оставался снаружи, окруженный людьми Ден Таснета, видимо, подкупленными, чтобы потерять обоняние. Фил вышвырнул бы Дагни с песка и совсем из фехтовальной школы, если бы понял, что этот малый парит в облаках на маленьких ягодках.

Дагни не был избранным. Я даже сомневался, что он когда-либо был присягнувшим. Самое большее, с чем признанный мог выйти сухим из воды, — это пристрастие к жевательному листу или тассину, а я знал по личному опыту, что Фил и все ректоры считали своим долгом отучить каждого от привычки к тассину, прежде чем он станет присягнувшим.

Я поднял меч с песка, не отрывая глаз от Дагни. Я мог бы прекратить бой, обвинив парня в том, что он вышел на площадку одурманенный. Меня бы поддержали все, кто здесь есть, за исключением людей Ден Таснста. Но атмосфера, и без того враждебная, становилась все напряженнее, и я бы побился об заклад, что каждый из этих людей захочет вколотить покорность в шкуры Ден Таснета, если я докажу, что их человек одурманен тахном. И тогда свалки не миновать, верно?

Повернувшись ко мне спиной, Дагни отправился за своим оружием. Он слишком озабочен желанием меня покалечить и не думает о собственной безопасности, понял я. Это тахн приковывает его мысли и волю к одной цели, которую перед ним поставили, это тахн поддерживает в парне безграничную уверенность в своих силах.

— Ату его, Раш! — закричал смутно знакомый голос из казарм Д'Олбриота.

Дагни резко повернулся, размахивая мечом. Издевательский хохот грянул со всех сторон, и Дагни посмотрел на меня с внезапной ненавистью, подожженной тахном. Теперь я был виноват в том, что он выставил себя невежественным деревенщиной, который не понимает, что человек чести никогда не нападет на ничего не подозревающего противника со спины.

Дагни пошел на меня, быстро вращая клинком, тахн давал ему стремительность и силу, намного превосходящие мои. Я отступал, отражая его удары, слишком занятый спасением собственной шкуры, чтобы атаковать многочисленные дыры, которые Дагни оставлял в своей защите. Моя рука отвратительно болела всякий раз, когда я наносил удар даже не в полную силу, горячая боль разливалась от костяшек вверх по руке и вниз, ослабляя пальцы. От листа Мисталя не было вообще никакого проку.

Наши мечи сцепились гардами. На одну напряженную минуту все вокруг затихли. Но я ухитрился отбросить Дагни. Мои мускулы, закаленные годами тяжелого труда, уравновешивали энергию юности и тахна, гонящих его вперед. Я попятился, сохраняя безопасное расстояние между нами.

— Иди и сражайся, человек Д'Олбриота, — усмехнулся Дагни. — Или не зря говорят, что ты пе мужик, а баба?

Значит, тахн сделал его болтливым.

— Кто говорит? — Может, тот самый человек, что подбил его на это? Я бы заплатил хорошие деньги, чтобы узнать имя. — Какая-то шлюха, которая пыталась тебя утешить, потому что ты не мог показать ей ушко в твоей иголке?

Дагни ринулся на меня, повторяя тот же самый прямой удар. Я пытался повернуть его клинок, чтобы ранить парня в предплечье, но ничего не вышло. Дагни вскинул меч над головой, и я снова получил тот мгновенный выбор: атаковать его открытую грудь или спасать мой собственный череп. Один укол острием меча, и я выиграю эту схватку, но все равно его клинок оттяпает мне ухо. Я видел по его остекленевшим глазам, что он не собирается отводить удар.