Искусство ведения войны. Эволюция тактики и стратегии - Брэдли Фиске

Французы ясно видели, что им больше необходима эффективная сухопутная армия, нежели флот, потому что именно французской армии Франция была обязана своей национальной безопасностью и тем местом, которое она занимала в первом ряду государств. Тем не менее они позволили даже армии упасть гораздо ниже стандарта эффективности, установленного единственным военным соперником Франции – Германией. Они беспечно наблюдали за тем, как Германия наращивает численность своей армии и тренирует ее в военных маневрах беспрецедентного масштаба, прекрасно понимая, что эта армия увеличивает свою численность и повышает мастерство с единственной целью – воевать с Францией и Россией и любыми союзниками, которые могут у них быть. Тем не менее они сосредоточили все свое внимание, которое уделяли вопросам, представлявшим общественный интерес, на незначительных фракционных спорах. Каждый отдельно взятый француз почти целиком был озабочен своими личными делами и удовольствиями. Мужчины и женщины Франции продолжали танцевать, балансируя на краю пропасти национальной катастрофы.

1 августа 1914 г. Пруссия (в обличье Германской империи. – Ред.) повторила сценарии 1864, 1866 и 1870 гг., поспешно объявив войну государствам, которые, как ей было известно, не были готовы к ней, в тот момент, когда она сама стала достаточно готовой к преодолению диспропорции в материальных ресурсах между ней и ими.

То, что она сделала это, не имело никаких оправданий. Но разве можно оправдать другие государства в том, что они позволили ей сделать это? Нет оправданий грабителям, вламывающимся в дом, но разве можно оправдывать муниципальные власти, позволяющие им делать это? Репутация Германии была прекрасно известна, как и ее политика. Многие авторы, вроде Трейчке, четко описывали ее; многие заявления Бисмарка и кайзера подчеркивали ее; и многие инциденты, вроде инцидента в Агадире (Марокко), показывали, что эта политика жива и готова к тому, чтобы ее запустили в действие, как только подвернется благоприятная возможность.

Но идеи Томаса Джефферсона и Уильяма Дж. Брайана (американский политик, 1860–1925) во Франции успешно делали свое дело. Ораторы Франции рассказывали благозвучные истории людям, которые хотели, чтобы им их рассказывали. Внезапно разразилась буря, и Франция погрузилась в долину теней смерти. История о Франции, ведомой на войну, как агнец на заклание, была бы невероятна, если бы ее так часто не рассказывали раньше; если бы ее не рассказывали столь незадолго до этого Дания, Австрия и сама Франция; если бы ее не рассказывали за много веков до этого Египет, Ассирия, Вавилон, Греция и Рим, каждая великая страна, пришедшая к упадку и падению, каждое племя, город и народ – большой или маленький, – который не подчинился закону самозащиты.

Пистолетный выстрел в Сербии (в Сараево в Боснии и Герцеговине, аннексированной Австро-Венгрией в 1908 г. – Ред.) 28 июня 1914 г. стал взрывом, в котором государственные деятели, военные и моряки во всем мире моментально узнали взрыв, за которым последуют другие, – столь тесно связаны были штабели взрывчатых веществ государств и столь чувствителен к сотрясению был заряд в каждом штабеле. Первыми взорвались заряды в Сербии и Австрии (Австро-Венгрии. – Ред.), затем в Германии и России, потом во Франции и Англии. К 5 августа взорвались все, и Германия с Австрией вступили в войну с Россией, Францией и Англией. Так как Германия была полностью к ней готова, Австрия – в некоторой степени, а другие оказались не готовыми, огромное преимущество инициативы и наступательных действий оказалось на стороне Германии и Австрии. Германия нарушила нейтралитет Бельгии и захватила самые удобные пути во Францию. Это было преступление, но оно не было неожиданным (или не должно было быть таковым), так как нарушения нейтралитета и договоров были стары как мир, и их следовало ожидать в той же мере, что и квартирные кражи со взломом и убийства.

В Соединенных Штатах в период 1870–1914 гг. прогресс в развитии торговли, промышленности и изобретений был больше, чем в любой другой стране, и распространение пацифизма тоже было больше. Широкому распространению пацифизма способствовали главным образом две причины: влияние учения Томаса Джефферсона и сосредоточенность людей на погоне за богатством, чему способствовало колоссальное развитие страны. Результат: состояние гораздо большей неготовности, чем любой европейской страны.

В Соединенных Штатах были изобретены орудия и способы ведения войны, величайшим из которых был аэроплан, сконструированный профессором Сэмюэлем Лэнгли и братьями Райт. Следующим, вероятно, самым важным изобретением было использование аэропланов для сброса торпед, которое автор этой книги запатентовал в июле 1912 г. Тот факт, что каждая военная операция является попыткой доставить деструктивные средства в определенную точку прежде, чем это сделает противник, в сочетании с тем фактом, что аэроплан может перевозить деструктивные средства быстрее, чем другие виды транспорта, показал стратегам, когда в 1903 г. братьями Райт был совершен первый успешный полет, что появился новый военный аппарат. Он показал также, что каждому государству надлежит немедленно развивать военную мощность этого аппарата, чтобы быть готовым к следующей войне.

Когда 1 августа 1914 г. разразилась Великая война, степень неготовности к ней Соединенных Штатов была поразительной, насколько я это знаю по личному опыту, так как я был советником по ведению боевых действий – должность равная начальнику штаба армии – и главным советником министра военно-морского флота. Естественно, я делал все, что мог, чтобы подготовить флот. Тот факт, что две величайших морских страны в мире находились в состоянии войны, что Соединенные Штаты были крупнейшей нейтральной страной и что производители и коммерсанты Соединенных Штатов будут пытаться делать поставки обеим воюющим сторонам, в сочетании с отсутствием порядка в международном законе в отношении нейтральных и воюющих стран на море (о чем свидетельствовал провал Лондонской декларации) сделал очевидной невозможность для Соединенных Штатов не участвовать в войне. 1 августа 1914 г. я встретился с генералом Бордом в половине десятого утра. Мы составили письмо министру военно-морского флота, в котором мы настаивали на принятии определенных мер. Вместе с письмом генерала Борда я отправил письмо за своей подписью как советника по ведению боевых действий, в котором настойчиво просил тщательно его рассмотреть. Это, я полагаю, был первый шаг к достижению готовности к войне, который был сделан в Соединенных Штатах.

9 ноября 1914 г. я написал официальное письмо министру военно-морского флота, в котором докладывал, что флот «не готов к войне», и показывал, что при существующем положении дел «если наша страна будет уклоняться от участия в войне в течение следующих пяти лет, то она закончится лишь благодаря счастливому сочетанию высокого дипломатического мастерства и редкой удачи». Приблизительно в это же время конгрессмен Гарднер представил на рассмотрение в конгрессе резолюцию об изучении состояния армии и флота. Но так как в конгрессе было большинство демократов, его резолюция провалилась. 17 декабря 1914 г. я официально засвидетельствовал перед военно-морской комиссией палаты представителей, что потребуется «по крайней мере пять лет», чтобы подготовить наш флот к ведению эффективных военных действий с любой крупной морской державой.