Жена для чародея - Сьюзен Кэррол

Наконец голос к нему вернулся, и тогда под каменными сводами раздался его душераздирающий вопль:

– Медлин!

Свеча догорала. Преподобный Фитцледж сидел за письменным столом, уткнувшись морщинистой щекой в страницы недописанной проповеди.

Взбудораженный разум так и не дал ему сосредоточиться и завершить работу, а беспокойные мысли облеклись в форму странного сновидения. Он видел свою уютную церквушку, погруженную в дымный туман. Роман надевал обручальное кольцо на палец загадочной женщине в плаще, держащей в руке букет увядших роз с могилы Мортмейна. Размалеванный француз плясал, дергаясь, как марионетка, и глядел на Фитцледжа бездушными кукольными глазами.

«Что вы здесь делаете, мсье Фитцледж? Ваши услуги больше никому не понадобятся».

«Но я Искатель Невест», - робко возразил Фитцледж.

«Ты больше не Искатель, старик, - ухмыляется Роман. - Твой дар иссяк. Взгляни сам, сколько бед ты натворил».

Туман рассеивается, и Фитцледж видит новую надпись, высеченную на церковном полу:

«Анатоль и Медлин Сентледж».

Он съеживается от страха, когда под сводами церкви раздается дикий хохот. Перед ним стоит Тайрус Мортмейн с обгорелым лицом и тянет к его горлу почерневшие пальцы.

«А ты все это время думал, что Мортмейнов больше нет…»

Фитцледж вздрогнул и проснулся. Сердце бешено колотилось в груди, лицо было покрыто холодным потом. Он не мог понять, где находится, пока его рука не наткнулась на чернильницу.

Дрожащими пальцами он нащупал очки, надел их. Оказывается, он заснул над проповедью. Буквы на верхней странице размазались, а на щеке наверняка осталось чернильное пятно. Слава богу, это еще не самое страшное: если бы он лежал головой поближе к свече, могли бы и вспыхнуть волосы.

Ему давно следовало лечь спать, но он никак не мог успокоиться. Перед мысленным взором мелькали сцены этого ужасного званого ужина, и воскресная проповедь не получалась. Священник был настолько поглощен раздумьями о Сентледжах, что они ему даже приснились.

И, да помилует его господь, какой это был странный и пугающий сон! Он до сих пор слышал стук собственного сердца.

Нет. Фитцледж нахмурился. Это не сердце. Кто-то отчаянно колотил в дверь.

Какая- то заблудшая душа, жаждущая утешения? Должно быть, у человека большое горе, если он решился прийти к нему в столь неурочный час. Но Фитцледж чувствовал себя таким разбитым, таким старым и беспомощным, что ему не хотелось открывать дверь.

Однако он взял свечу и, кряхтя, поплелся к двери. Стук продолжался.

– Иду, иду! - крикнул Фитцледж, но не в полный голос. Его домоправительница всегда спала как убитая, а вот внучка Эффи… Этот дерзкий ангелочек только и ждал возможности вскочить с постели среди ночи.

От волнения руки его не слушались, и он довольно долго возился с замком. Потом чуть приоткрыл дверь: как ни доверчив был старый священник, он научился быть осторожным. Слишком часто ему приходилось сталкиваться с человеческой подлостью.

Но, взглянув в щелку, он широко распахнул дверь.

Это была Медлин. С белым как мел лицом и растрепанными волосами. Без шляпки и накидки. У нее был такой вид, словно она бежала всю дорогу от замка Ледж, преследуемая стаей волков.

– М-мистер Фитцледж, - задыхаясь, проговорила она. Губы у нее дрожали, и старик с трудом разбирал слова. - Нужна помощь… я пришла к вам за помощью.

У Фитцледжа сжалось сердце.

– Мое дорогое дитя! Что случилось?

– Анатоль! - простонала она. - Либо он потерял рассудок, либо… либо это я сошла с ума!

Она покачнулась, и Фитцледж едва успел ее подхватить, прежде чем она потеряла сознание.

Рассвет еще не коснулся небес, тьма приникала к маленьким окошкам дома священника, словно громадный черный зверь, крадущийся в ночи. Медлин, поглубже зарывшись в подушки, рассказывала Фитцледжу о том, что произошло в замке Ледж. Его маленькая гостиная казалась ей единственным приютом в этом обезумевшем мире.

В очаге уютно потрескивал огонь, от чайника поднимался аромат корицы, Фитцледж мерил комнату торопливыми шагами. С разлетающимися белоснежными волосами, в чиненном не раз халате, он напомнил Медлин доброго домового, когда, завернув ее в пушистое одеяло, налил ей чай.

Хрупкие чашки и блюдца с трудом отвоевали себе место на столе, усыпанном крошками, рядом с расползающейся грудой любимых книг и забытой фарфоровой куколкой, принадлежавшей малютке Эффи Фитцледж. В этом тихом и таком обыкновенном домике недавние события все больше казались Медлин дурным сном.

Она глотнула чаю и не почувствовала его вкуса, спрашивая себя, достанет ли когда-нибудь тепла, чтобы победить холод, сковавший ее душу. Языки пламени в очаге вздымались и опадали, подобно ее воспоминаниям, воспоминаниям о хаосе и разрушении. О мебели, летающей по воздуху, как игрушки. О факелах, рассыпающих искры. Об огромном зале, с дувшими в нем адскими ветрами, леденящими душу. О том, как она съежилась в темноте, будто крошечный испуганный зверек.

И воспоминание об Анатоле, который пошатываясь шел к ней, озаренный жутковатыми багровыми отблесками факела, - черные волосы, ниспадавшие на искаженное до неузнаваемости лицо, хриплый сорванный шепот…

Она проглотила комок, застрявший в горле, и заговорила:

– Я убежала из дому в ужасе, боялась, что Анатоль погонится за мной. В аллее мне показалось, что я слышу за спиной его шаги. Но когда я обернулась, там никого не было. Он… он ведь не может становиться невидимым?

– Нет. Полагаю, единственным из Сентледжей, кто это умел, был Ривз, прадед Анатоля.

Медлин поперхнулась чаем. Она сидит и обсуждает с пожилым священником сущую чертовщину. Хотелось засмеяться, но она боялась, что, начав, уже не сможет остановиться.

Откашлявшись, она продолжала:

– Я даже не знала, куда бегу. Мне только хотелось оказаться как можно дальше от замка Ледж. Я бежала, спотыкалась, отмахивалась мечом от каждой тени.

Меч! Медлин быстро выпрямилась, облившись чаем, сердце ее гулко застучало.

– Боже мой, мистер Фитцледж, меч Анатоля!

Он был со мной, когда я убегала из замка, но теперь я не знаю, что с ним случилось. Я его потеряла. Я…

– Успокойтесь, дитя мое. - Фитцледж взял из ее дрожащих рук чашку и поставил на стол. - Вы уронили меч на дорожке в саду. Я принес его в дом. Меч Сентледжей в безопасности.

Медлин снова откинулась на подушки, вздохнув с облегчением, но не уверенная, стало ли ей легче. Можно ли говорить о «безопасности», когда речь идет об оружии, наделенном силой, о которой говорил Анатоль? Способном вызывать видения. Она сама видела это ночью, она смотрела в кристалл и видела, как Анатоль ласкает ее на холме. Это не было игрой воображения. Она просто видела будущее, но иное, чем темные образы трагических событий - образы, терзавшие ее мужа. Возможно ли это? Она ведь Сентледж лишь по имени.