Книги онлайн и без регистрации » Историческая проза » Патриарх Сергий - Михаил Одинцов

Патриарх Сергий - Михаил Одинцов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 76 77 78 79 80 81 82 83 84 ... 128
Перейти на страницу:

Собеседники знали друг друга несколько лет, и им не нужна была дипломатическая увертюра к разговору. Тем более что и дата сегодняшней встречи была определена неделю назад. Тогда, 15 февраля 1930 года, митрополит Сергий согласился поговорить с журналистами и заявить, что «гонений на религию в СССР никогда не было и нет», лишь при условии положительного решения вопросов, заявленных им в поданной правительству «Памятной записке о нуждах православной патриаршей церкви в СССР». Условленный срок истек, и Сергий пришел узнать о результатах.

— Иван Николаевич, — начал Смидович, — думаю, с ежемесячным бюллетенем у нас получится. Принципиальное согласие политической власти дано, тираж определен в три тысячи экземпляров, издателем будете выступать вы лично и сами будете финансировать издание.

— Петр Гермогенович, вот мое дополнительное заявление о характере и содержании предполагаемого журнала. Кстати, и название предлагаем дать — «Журнал Московской патриархии».

— Хорошо. Теперь об открытии в Ленинграде Высших богословских курсов. Как выяснилось, ранее существовавший там Богословский институт был закрыт в 1928 году из-за допущенных его администрацией нарушений закона. Инвентарь за истекшее время утерян. Правда, говорят, что какую-то часть вывез бывший ректор Борис Титлинов. Может, спишетесь с ним?

— Это исключено. Нет и не может быть никаких связей с обновленчеством.

— Скажу и то, что сами здания переоборудованы. Там теперь рабочие общежития, и выселять людей местная власть не хочет и не будет. В итоге… Ленинград отпадает… Жду ваших новых предложений.

— Выходит, мы в этом деле ни с чем остаемся, — проговорил митрополит Сергий. — А как же с обложениями и налогами на духовенство и церкви?

— Наркомфин «озабочен» нами в этой просьбе. Но все оказалось сложнее, чем виделось ранее. Финансистам нужны цифры, сводки. Вот и копаются в финансовых дебрях. Обещают к весне — лету составить проект инструкции по всем денежным вопросам.

— Ко мне и к правящим преосвященным, как мы писали в «Записке», продолжают поступать жалобы на то, что общества православные на местах не перерегистрируются, как этого требует закон от апреля 1929 года.

— Здесь мы целиком на вашей стороне. Все действовавшие до апреля прошлого года общества, если они хотят, должны быть перерегистрированы. Но с местным нормотворчеством и нам подчас бороться тяжеловато.

— Петр Гермогенович, поймите меня правильно. Как же мало сделано! И все какие-то проволочки, отсрочки, отговорки… Где же обещанное «понимание» и «благожелательность» к нуждам церкви? Помнится, говорили вы, что навстречу друг другу каждой из сторон предстоит пройти свою часть пути. А на деле… С нашей стороны, кажется, пройдено столь много… И как нам это далось тяжко!

Смидович нервно теребил в пальцах карандаш, постукивая им по столу. На хмуром его лице читалось раздражение. Разговор явно принял иной, неприятный для него характер, и видно было, что он ищет возможность прервать митрополита.

— Иван Николаевич, не будем столь категоричны. Государством делается немало для нормализации отношений с церковью. Согласен, что не все, о чем договаривались, сделано. Но и вы учтите: старые представления о церкви как союзнице самодержавия, как силе контрреволюционной в годы Гражданской войны и изъятия церковных ценностей не так-то просто изживаются. Да к этому добавьте участие немалого числа духовенства в выступлениях против коллективизации, соучастие в антисоветских заговорах, шпионаже. Вы, надеюсь, понимаете, что не все зависит от меня. Я стучусь во все двери, предостерегаю, призываю… Но есть сферы политические… мне недоступные… И не я определяю курс церковной политики государства, а мной повелевают. Давайте учиться ждать и надеяться на лучшее, как бы ни было подчас тяжело и мучительно.

— Да помилуйте, как ждать! Ведь сколько лет я от вас и иных мужей государственных это слышу. Почитайте, что мне пишут!

Сергий из принесенной папки выложил перед Смидовичем кипу писем. На конвертах мелькнули пункты отправления: Москва, Киев, Псков, Уральск, Муром, Барнаул… Боясь, что собеседник прервет неприятный для него разговор, и спеша убедить его в своей правоте, митрополит из взятого наугад письма зачитывал:

— «В Ижевской епархии служители культа задавлены непосильными обложениями, местами совершенно задушены принудительными работами. Облагают и мясом, и яйцами, и живностью, дичью и прочим. И все в чрезвычайно большом количестве. А за сим идут денежные обложения: сельскохозяйственный налог, облигации госзаймов, налоги на индустриализацию, тракторизацию, приобретение инвентаря, а еще самообложение. За невыполнение в срок этих повинностей, исчисляемый нередко всего лишь несколькими часами, следует опись имущества, выселение из домов, отдача под суд, ссылка».

Сергий отложил письмо, наугад взял другое и продолжал:

— «…В Саратовской епархии местная власть воспрещает отпевать умерших, крестить младенцев в домах верующих, а также отказывает священникам в квартирах, угрожая хозяевам квартиры описью имущества и его отобранием за то, что держат на квартире попа»…

Смидович встал, показывая, что беседа окончена. Прощаясь, сказал:

— Я могу обещать вам лишь одно: то, что зависит от меня, я буду делать.

Завершившаяся встреча в душах обоих участников оставила горький осадок. Тяжелые раздумья одолевали митрополита Сергия все время, пока ехал он к себе в Сокольники. Тягостно было осознавать, что тот кратковременный период «замирения» государства и церкви, начало которому положил 1927 год, подходит к концу. Митрополит чувствовал, что холодной отчужденности нового, Советского государства к церковным организациям преодолеть не удалось. По-прежнему церковь оставалась под политическим подозрением, а духовенство зачислялось в разряд «социально чуждых элементов»… «Ужель, — спрашивал себя Сергий, — усилия последних лет напрасны и тщетны возникшие было надежды?! А может, правы те, кто осуждал и отвергал меня, видел во мне отступника… Нет, нет, — гнал он прочь мрачные мысли. — Можно разочароваться в себе из-за своих ошибок и слабостей. Но в том, что делал не ради себя?.. Остановиться на полпути? Пусть даже и изменились внешние условия… миром правит Промысл Божий, и всё во власти Божественной воли. Пусть мир земной изменяется, Церковь одна останется неизменной, непоколебимой, верной своей задаче — возжигать в сердце человека при любых исторических обстоятельствах Божественный огонь, сошедший в день Пятидесятницы на апостолов… Но для этого Церковь должна быть, должна существовать, быть видимой, ей нельзя дать исчезнуть…»

Оставшись один в кабинете, Петр Смидович, не зажигая огня, сел в свое любимое мягкое кресло и задумался, вновь и вновь переживая разговор с митрополитом Сергием.

Петр Смидович, большевик с дореволюционным стажем, переживший тюрьмы, ссылки и эмиграцию, один из «революционных романтиков», кто бросился в борьбу ради светлых идеалов и чистых целей… И вот сейчас, на тринадцатом году советской власти, он испытывал чувство неудовлетворенности и раздвоенности. Идеалы освобождения и раскрепощения человека попраны. Обещания, в том числе и свободы совести для каждого гражданина, не исполнены. Не отпускало и чувство вины и даже предательства перед митрополитом Сергием. Еще за три дня до его встречи с журналистами ВЦИК и СНК СССР приняли постановление «О борьбе с контрреволюционными элементами в руководящих органах религиозных объединений», которое фактически вновь начинало «войну» с религией и церковью. «Враги, враги, — стучало в висках, — враги иерархи, враги священники, враги верующие… Зачем их преследуют, мучают?» — задавал он себе вопрос. Уже давно Смидович видел бесперспективность и тупиковость такого курса, честно боролся с ним, как мог. Но сейчас чувствовал, что перед новой волной насилия он бессилен. И все же он не опустил руки, и те пять лет, что оставалось ему прожить, был среди тех немногих, кто осмеливался протестовать и противодействовать административному молоху, пожиравшему очередную жертву в лице церкви и религии. И даже обстоятельства его смерти остаются тайной: что привело к ней — сердечный приступ или роковой выстрел?

1 ... 76 77 78 79 80 81 82 83 84 ... 128
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?