Аромат крови - Антон Чиж

Пожав ладонь, прожженную тысячью опытов, Родион как мог ласково приголубил большого друга:

– Без вас, Аполлон Григорьевич, вся логика – пустая трата времени.

– Ну, вот то-то же…

– Я предполагал, что значат последние два символа. Но ваше открытие – решающее тому подтверждение.

– Учись, мальчик… – Лебедев подмигнул Гривцову, – …как надо подлизываться к знаменитым экспертам!

Николя очень серьезно принял к сведению, но спросил:

– А что же там зашифровано?

Родион обещал сказать после конкурса, чем расстроил Аполлона Григорьевича: вечно приходится вырывать силой все самое интересное.

– Ну хоть намекните! – смиренно попросил он.

– Могу про ножик, что попал к вам в коллекцию. Нашли в лезвии хитрую полость?..

Лебедев аж застонал от досады: ну нечеловеческая прозорливость у юнца!

– Этим перышком Дракоши расписался на руке Вероники Лихачевой, – словно не замечая, продолжил чиновник в смокинге. – Попробовал, как рисовать без краски. Тоже любознательность в своем роде. Не понравилась линия – перешел на химический карандаш. Никаких тайн. Иглу Сданко не терял. Ошиблись мы с вами, Николя. Надо признать. Однако текст надписи любопытен тем…

Как нарочно, на самом интересном месте дали третий звонок. Мужская публика, не церемонясь, бросилась занимать места в зале, увлекая за собой Ванзарова и прочих.

Сцена прогибалась под снопами искусственных цветов. Яркие драпировки привлекали заманчивыми формами. Украшения нагло копировали идиллическую картину из жизни древних греков. Или несуразные мечты о земном рае, вынутые из какой-нибудь прелестной головки. Что, в общем, одно и то же. Центром композиции был столик, на котором возвышались призы, уже поднадоевшие всему городу.

Оркестр занял свои места, когда нетерпение в зале достигло неимоверного градуса. Заиграл бравурный марш, публика ответила бешеным восторгом. Под неутихающие хлопки на авансцену вышла госпожа Маслова. Хозяйку конкурса было не узнать. В кремовом платье, облегавшем пышный бюст и украшенном сотнями мелких цветочков, она казалась воплощением самой богини Флоры. Или Фауны, кто их там разберет, этих древних богинь. Взмахом пухлой ручки Лидия Карловна потребовала тишины. Зал покорно смолк. Поблагодарив всех за присутствие, Маслова сообщила условия конкурса. Соревнование пройдет в три тура. В первом – барышни покажутся в оригинальном костюме. Для второго требовался костюм характерный, то есть народный. А на третий тур следовало явиться в вечернем платье. Большего от конкурсанток не требовалось. Простенько и незатейливо для первого раза. Чему были отданы ежедневные собрания – понять невозможно. Однако зрители и тем были довольны. Втайне они надеялись, что слух об обнажении – не ложь. Под конец Маслова сообщила, что судить конкурс будет независимое жюри, которое скрывалось в ложе бельэтажа. И эта новость прошла на ура.

Грянул марш из «Аиды». Действо началось. Под объявление Лидии Карловны вышла барышня с хризантемой и номером 1. Замена Ольги Ивановны была явно неравноценной. Барышня хоть и разоделась в фантазию на тему птичьего оперения, но ни фигуркой, ни лицом не могла соперничать с Лялей. Выйдя вперед, она изящно поклонилась залу и ушла за кулису. Ее проводил гром аплодисментов. Как и двух следующих барышень, ничем не запомнившихся. Маслова назвала номер 4.

На сцену вышла девушка с короткой мужской стрижкой, наглухо затянутая в рыцарские латы. Она не виляла бедрами, не источала соблазн. Но было в ней что-то другое. От неожиданности зал затих, не сразу разгадав, что перед ним – сама Жанна д’Арк, святая дева и спасительница Франции. Впечатление было столь сильным, что Родион потерял способность критического мышления. На какой-то миг, больше ему не позволено. Эльвира Ивановна не кланялась, не улыбалась и не заигрывала, а только смотрела поверх голов, куда-то в одну ей видимую даль. И это было настоящим потрясением. Конечно, публика предпочла бы обнаженные прелести, но и эти – закованные в бутафорские латы – вызвали восхищение. Нельзя было придумать костюма лучше для такой стрижки.

Господа в смокингах повскакивали и устроили овацию. Кратко кивнув, Эля ушла, как настоящая королева. Старина Вергилий как-то сказал о явлении Венеры: «Vera incessu patuit dea»[32]. Он мог бы повторить это о выходе Эльвиры Ивановны. Иначе не скажешь: богиня. Затмевает всех. Отчего и пострадали следующие четыре конкурсантки. Милые барышни в затейливых нарядах прошли как-то незаметно. Настолько, что зал не обратил внимания: за хризантемой с пятеркой появилась сразу семерка. Не нашлось Ладе быстрой замены.

К девятому номеру мужчины начали уставать. В самом деле: слишком много одежды и мало толку. Наконец хозяйка конкурса объявила выход госпожи Лоскутовой. Клавдия Васильевна выпорхнула на сцену и получила то, что заслужила: гром аплодисментов. Дождались! Из одежды на ней оказалась легкая туника с золотыми краями, которая укрывала меньше, чем показывала. Даже туфелек не надела. Все прелести, над которыми работали косметические средства, предстали в полной красе. Воздев ручки, как торжествующая вакханка, а затем склонившись в глубоком поклоне, она показала слишком много для разгоряченных зрителей. Кое-кто рисковал отбить ладоши. Это был полный и безоговорочный триумф.

Второй тур заставил ждать. Оркестр развлекал публику темами из популярных опер. Наконец Маслова вышла и объявила начало дефиле. Из всего хоровода зрителям запомнилось только два номера: упрямое появление Эльвиры Ивановны в рыцарском облачении и ожидаемый верх соблазна – Клавдия Васильевна явилась в костюме наложницы турецкого паши. Стоило ей покрутить обнаженным животиком, как по залу прокатился стон голодных хищников. Что вы хотите: общественные нравы еще строгие, много не надо. Покажешь полоску животика – и все счастливы.

Все же конкурс следовало заканчивать скорее. Публика начала скучать. Соревнования явно не получалось, фаворитка была очевидна.

Отыграв положенные такты, оркестр изобразил туш, что означало третий тур.

От духоты и давящего воротника Родион не знал, куда деться, но терпеть было надо. Чтобы узнать, чем дело кончится. В соседних креслах стали принимать пари: выйдет ли девушка-рыцарь в третий раз в том же? Это настроение овладело всеми. Трех первых участниц в красивых вечерних нарядах публика встретила вялыми хлопками, так что барышни пригорюнились. Но как только Маслова огласила четвертый номер, воцарилась мертвая тишина. Дирижер и тот замер с палочкой. Что же будет?

Впечатывая шаг в доски сцены, явилась святая Жанна. Не было у нее ни знамени, ни меча, но если бы она захотела, если б взметнула руку и бросила клич: «Кто верит в меня – за мной!» – кажется, не нашлось бы того, кто бы остался в креслах. Ринулись бы куда угодно: хоть на руках нести, хоть на штурм Зимнего дворца. Даже Родион ощутил в себе нечто подобное, хотя по службе обязан охранять режим. Такая красота силы озарила Дворянское собрание. Эля гордо кивнула и ушла за кулисы. За ней, как на веревочке, потянулись сердца мужчин. Сильный пол, а любит сильную руку над собой. Никто не вспомнил, что этот тур – для вечерних нарядов.